Дева дождя

Страх, терзавший с самого начала пребывания в Скривнусе, исчез. ОН НЕ БОИТСЯ! Он, Алексей Горчаков, не боится больше этих тварей!

– Пошёл! – ожёг удар гибкой дубинки.

Горчаков улыбнулся керамическому болвану, возобновляя движение.

"Не бойся ничего, Лёшик. Мы тебя выручим. Я тебя спасу".

Цех уже лязгал и грохотал, делая невозможным всякие человеческие разговоры. Да, на то и рассчитаны все эти механизмы – превратить человека в беспросветного раба тех машин, от станков до големов.

Алексей совал стальные прутки в механизм автоматически, настолько уже привык. И думал. Да, станок этот загружал тело, но не мозги. Надо, надо думать!

Как бы там ни было, он получил тайм-аут. Надолго ли? Вопрос, однако… Но при любом раскладе тайм-аут следует использовать.

Итак, что мы имеем… Молитву-заклинание, снимающую действие "мораны". И вместо наркозного небытия возможен нормальный человеческий сон. Который, как известно, лекарство для души.

Теперь гаввах… Спору нет, терзания запредельные. И вообще, всё здесь устроено для унижения человеческого достоинства. Но, если разобраться – могут ли унизить его, человека, какие-то бездушные твари? Нет, конечно. Все эти истязания, побои-изнасилования телесно мучительны, однако душу затрагивать не должны. Это надо помнить всегда – они нелюдь, и унизить человека в принципе не способны. Ничем и никогда. А боль… что ж, боль придётся терпеть.

Далее, насчёт белых скал… нет, не так – Белых скал. Отчего-то нежить боится местных Жигулей, причём боится смертельно. Как там сказал железный болван на въезде: "Какой может быть покой, когда рядом ЭТО?"… И ещё: "Может, и можно, но только один раз" Вот так… Они даже боятся забредать в те края, похоже. Даже глухой ночью, когда кругом непроглядная тьма. Тем более днём… да, так примерно и сказал тот ходячий памятник. И ещё… ещё что-то…

Память наконец нашла нужное.

"Ты ангела видел хоть раз вблизи?"

"С нами мощь Великих Игв!" – волгр всеми тремя лапами-щупальцами изобразил в воздухе некий охранительный знак. – "Не видел и не стремлюсь".

"Правильно мыслишь"

Горчаков усмехнулся распухшими губами. Ему тоже надо сейчас мыслить правильно. Нежить не стремится, а ему, похоже, крайне желательно увидеть тех ангелов. И к этому надо стремиться. Как?

Далее… Что это за неведомые твари бродят ночами по мёртвому городу? Несчастный Жека имел об них довольно смутные представления – ужасные твари, и всё тут… Как будто не все твари тут ужасны!

Не зря, ой, не зря норовят упрятать души заблудших в металлические футляры… Тот волгр-пиявка, что вёз Алексея сюда, чрезвычайно опасался за сохранность ценного груза и прятал его на ночь в закрытые металлические ёмкости. Бункера для цемента, цистерны… И здесь пристрой-ночлежка обшита рифлёным железом. И короба-стеллажи железные… Значит ли это, что твари, охочие до лакомой человечинки, способны проникать через бетон, к примеру, а вот сквозь металл не способны?

Далее… Как уже успел уяснить Алексей, големы прекрасно видят во тьме. Вероятно, инфракрасное зрение… Но вот бродят ли они ночами по улицам, или где-то пребывают? И вообще, они всё время бодрствуют или всё же какое-то время пребывают в отключке? Ещё вопрос, да…

Бывший сержант тряхнул головой. Всё это детали, более или менее важные, но детали. Пора сформулировать общий вопрос. Как добраться до Белых скал?

Станок, не получивший положенный стальной пруток, обиженно заверещал, и керамический истукан уже двигался по проходу в сторону источника шума.

Удар! Искры из глаз…

– Работать!

Алексей торопливо сунул пруток в приёмник механизма. Следующий вопрос – глиняные големы обладают нечеловеческой силой, но держит ли местная керамика удар?

Нужен лом. Длинный стальной лом. И одинокий глиняшка для эксперимента, где-нибудь в укромном уголке. Где всё это взять?

Вопросы, вопросы…

…

– … Просыпайся… Марина… просыпайся…

Хрустальный голосок был мягок и настойчив. Марина чуть поморщилась. Просыпаться… а зачем?

Сознание вновь вернулось разом. Девушка распахнула глаза и села… ну то есть попыталась. Впрочем, невидимая сила, мягко удерживавшая её, чутко отреагировала на изменение обстановки, и спустя мгновение Марина уже сидела в невидимом кресле.

В центре комнаты, над солнечным кругом совершенно безопорно и неподвижно висело распяленное тело, у изголовья мерно билось увеличенное и прозрачное изображение человечьего сердца. Ещё один слой матрёшки… Девушка невольно потёрла левую грудь, но никаких следов жуткой инъекции не обнаружила. Более того, на оставленном теле жертвы местной медицины также не было заметно никаких таких следов.

– Ну вот и славно, – доктор Жаклин смотрела на пациентку немного виновато. – Увы, даже здесь не всё и всегда бывает легко и приятно, Мариночка… Осмотри себя хорошенько и можете двигаться в путь.

– Спасибо тебе, Жаклин, – рыцарь со вздохом встал. – Давненько я не проходил под Белой аркой…

Марина разглядывала себя в хрустальных зеркалах стен. М-да… Что общего у этой вот безупречной красавицы с той, прежней, Мариной Костровой? Ну была стройная, ну длинноногая… ну большеглазая… лицо правильное и приятное… Стройных-длинноногих-большеглазых-приятнолицых ой как немало в том, плотном мире. А вот таких… таких просто не бывает.

– Какая прелесть, верно? – бывший ангел Аллоула откровенно любовалась пациенткой.

– Плохих сюда не водим! – изрёк Агиэль, и все дружно рассмеялись. – Однако пора. Солнце уже садится.

– До свиданья… Аллоула!

– Пока-пока! – доктор-ангел помахала рукой.

Этот путь почему-то запомнился не очень отчётливо. Какие-то роскошные анфилады, большие двери резного дерева, мраморные ступени… Видимо, тройная кома за один световой день даже для эфирной матрёшки – это слишком.

Марина вдруг обнаружила, что их тургруппа стоит перед высокой белой аркой, дугообразно выгнутой над тихим прудом. Агиэль, в прежние разы даже не замедлявший шага, осторожно ступил на зеркальную поверхность воды… и пошёл, будто по тонкому льду.

– Давай, – тёплая ладонь герр рыцаря сжала плечо. Марина беспомощно оглянулась на него.

– Я не смогу…

– Сможешь.

– Йорик…

– Иди, говорю! Надо.

Наверное, таким тоном командир посылал в последний бой самураев-камикадзе, всплыла уже которая по счёту посторонняя мысль. Что ж… назвался груздем…

Она ступила на воду, и случилось чудо – водяная поверхность лишь чуть прогнулась, точно это была не вода, а губчатая резина. Шаг… второй… третий… пятый… я иду… ведь я же иду по воде, аки посуху!