Девочка Дракона

— Прости меня, прости, маленькая, — шептал.

Я же, осознав, что опасность миновала, разревелась. И ревела сильно. С надрывом. Выплёскивая весь пережитый за те минуты страх и ужас. Понимая, что если бы не Рома, то…

Сжимая в руках чёрную рубашку, пахнущую мятой и грозой, которая разбушевалась за окном, шептала «Спасибо». И прижималась к парню сильнее, мечтая раствориться в нём. В его объятиях. В его ласке и нежности. В его защитном кольце рук.

А тем временем ловушка окончательно захлопнулась. И моё предательское сердце неистово радовалось, что я небезразлична Роману Грозовскому. Что именно он так удачно проходил мимо и услышал мои крики среди пустующих этим вечером аудиторий.

Мучитель, который всё это начал… А может и спланировал заранее.

***

И вот я снова в злополучном особняке. И даже не заметила, как мы сюда доехали. Пришла в себя только тогда, когда машина остановилась, а Рома уже успел открыть передо мной пассажирскую дверь.

Я перевела на него отсутствующий взгляд. Хотелось спрятаться в уголок, и чтобы меня никто не трогал. Не видел. Не разговаривал.

Парень тяжело вздохнул и присел рядом на корточки, осторожно взяв меня за руки. Не увидев сопротивления, начал поглаживать тыльную сторону моих рук большими пальцами.

— Прости меня, Снежинка. Мне следовало раньше прекратить это всё. — Грозовский пытался поймать мой взгляд, смотря снизу вверх, но я смотрела вникуда, не фокусируясь ни на чём. Перед глазами до сих пор стояла картина, как эти трое пытаются меня изнасиловать. — Если бы я только знал, что этот болван так далеко зайдет в издевательствах…

А меня взяло зло. Или же истерика вылилась в это.

— Если бы знал? А если бы всё было лайтово, то и не вспомнил о том, что по твоей вине травят ни в чём неповинную девушку, которая перешла тебе дорогу? — горько осклабилась. — Точнее, посмела перечить великому Роману Грозовскому!

Вырвав свои руки из его захвата, постаралась свернуться в комочек. Заткнуть уши и закрыть глаза, как маленькая девочка, лишь бы только Роман исчез.

— Поверь мне! — угрожающе низко прорычал парень. — Мне хотелось раскроить им черепа за то, что они с тобой сотворили. А Стаса придушить собственными руками! — воскликнул Грозовский, подскакивая на ноги. — Мне стоило огромных усилий, чтобы сдержаться. Ни один моральный урод не имеет права поступать так с любой девушкой! Но с тобой особенно. Никто не посмеет больше тебя тронуть или как-то обидеть.

— Никто, кроме тебя? — волком посмотрела на него.

— Я тебя не обижал.

— Ну, да. Ты просто издевался и позволял делать это другим. С твоей лёгкой подачи эти две недели были для меня сплошным адом!

Грозовский замолчал, сжав челюсть так, что заиграли желваки. А потом со всей силы долбанул по крыше Порше, сопровождая удар неистовым рычанием. У меня аж сердце в пятки провалилось. Я впервые в жизни видела его таким.

Роман был не просто в ярости, он готов был крушить всё, что на его пути. И, видимо, еле сдерживался. Или же… только из-за меня сдерживал свои гневные порывы.

— Я не горжусь этим! — он облокотился на крышу Порше и уставился на меня своими невыносимо яркими разноцветными глазищами. — Просто ты была…

— Неудобной? Непокорной? Не лобызающей тебе пятки?

Вобрав в лёгкие воздух, он, нехотя, выдохнул:

— Да. И мне хотелось тебя проучить. Но всё зашло слишком далеко.

Я судорожно выдохнула, ощущая, как слёзы горьким комом подкатывают к горлу.

Где-то в глубине души я надеялась, ждала, что Грозовский скажет «нет».

Глотая ком обиды и жалости к себе, едва слышно попросила:

— Отвези меня домой. Пожалуйста.

— Нет. — тоном не терпящим возражений. — Сегодня ты будешь со мной. Я не знаю, кто обострил травлю до невообразимых масштабов, и пока не узнаю, ты от меня ни на шаг не отойдешь. Иначе я потом точно убью кого-нибудь. И у нас у всех будут проблемы.

Я недоверчиво подняла на него глаза.

Убьёт? Он же это сейчас не серьёзно?

Но его взгляд говорил о том, что он серьёзен, как никогда. Хмурый взгляд, раздувающиеся крылья носа. Напряжен до предела. Руки сжимают верхний край машинной дверцы.

— Выходи из машины. Или я тебя сам занесу в дом. Выбирай, принцесса.

Под пристальным взглядом Грозовского я вышла наружу, плотно кутаясь в кардиган. За лесополосой воздух чище, а от того свежее и холоднее. Вечерний ветер пробирал до костей.

В этот раз особняк выглядел спокойным и уютным, нежели в день вечеринки. И по ощущениям напоминал старенького дедушку, который уснул в кресле-качалке, в ожидании нового утра.

Рома кинул ключи от машины на столик и принялся на ходу стягивать с себя рубашку. Я в ужасе округлила глаза, уставившись на огромного чёрного дракона, раскинувшего крылья по всей спине парня. Грозовский же, словно ничего не замечая, повесил рубашку на спинку дивана и взялся за ремень.

Тут уже я не выдержала.

— У тебя комнаты личной нет, что ли? — возмутилась, не сводя глаз с перекатывающихся мышц на спине, с движениями которых создавалась иллюзия, будто дракон живой. — Стриптиз устроил. — буркнула уже не так смело, потому что Грозовский соизволил остановить процесс оголения и обернуться.

— Я вообще-то у себя дома. Тут каждая комната — моя личная. — и усмехнулся. — Но если я тебя смущаю, так и быть, сниму штаны в другой комнате.

И действительно сдержал слово, растворившись в недрах особняка.

Я же осталась в гостевой, обуреваемая тяжелыми мыслями и странными чувствами.

Дракон. Вот почему его так называют. Или наоборот? Сначала он получил прозвище, а потом набил тату? Полюбопытствую, если представится возможность.

Но одно мне не нравилось точно — своя реакция на полуобнаженного парня. Стоило только подумать о том, что я веду руками по чёрным линиям рисунка, плавно скользя к плечам, как внутри всё сжималось, а остальные мысли улетучивались.

Плюхнувшись на диван, стоящий посреди гостиной, я уронила голову на руки и с силой провела по волосам.

Что же я творю со своей жизнью? Зачем я вообще позволила Грозовскому затащить себя в его логово? Самая натуральная идиотка…

— И долго мне тебя ждать?

Внезапно раздавшийся голос в гостиной напугал не на шутку. Я вскочила с дивана, рефлекторно хватаясь за сердце.

— Ты чего такая нервная? — хотел пошутить парень, но вспомнив почему, на мгновение помрачнел. И словно выбросил эти мысли в следующую секунду, улыбнувшись обаятельной улыбкой. — И почему ты всё ещё в одежде?

Я уставилась на Грозовского, как на ненормального.