Девочка и смерть

– Милый, но ведь ты можешь заниматься спортом и в колледже, – увещевала она, – образование точно не будет лишним.

– Оно мне не понадобится, – сказал Майлз, – вы с отцом сможете оплатить учебу только одному из нас. Пусть это будет Тай.

– О, милый, – нахмурилась тетя Присцилла, – что ты имеешь в виду? Конечно, мы оплатим учебу вам обоим.

– Ну конечно, – фыркнул парень, – а что ты ответила мне, когда я хотел поехать в Амстердам? Что денег нет!

– Но одно дело увеселительная поездка, а другое – учеба, – возразила тетя.

– Вранье, – выплюнул Майлз, – просто признай, что ты просадила все наши деньги! И никакой колледж не светит ни Тайлеру, ни мне. О чем ты вообще говоришь? Раньше надо было думать, когда ты спускала средства на всю эту херню!

Он грохнул тарелкой с безобразными цветами и брезгливо отпихнул ее от себя подальше.

– Что ты себе позволяешь? – вступился дядя Клиффорд, – как ты разговариваешь с матерью! Извинись сейчас же!

– Просто признайте, пап, – чуть смягчившись, продолжал Майлз, – мы нищие. У нас нет денег. Ни пенса. Все наши деньги превратились в мамино ненаглядное барахло!

– Майлз, – Тайлер тронул брата за плечо и неодобрительно покачал головой, – остынь.

– А ты? – тут же переключился на него Майлз, – правда думаешь, что тебе оплатят какой-то там колледж? Оксфорд? Не смеши! Вынь уже голову из задницы!

– Сын, – обратился к нему Клиффорд, – довольно. Да, ты прав, мы сейчас испытываем определенные финансовые трудности… но я это поправлю. Вам нужно просто немного подождать. Поработаете пока, наберетесь опыта. Я тоже не сразу пошел учиться, трудился клерком…

– А вот и нет, – перебила его тетя Присцилла, окончательно переходя на крик, – ты – плохой пример! У вас были деньги, но твоей чокнутой мамаше был важен только ее ненаглядный Джеральд! Ради него она была готова на все, исполняла любую его безумную прихоть, пока мы голодали и ютились в тесной квартирке с тараканами и крысами! Я не позволю обречь наших мальчиков на такую ужасную судьбу!

– Не смей называть мою мать чокнутой, – процедил сквозь зубы дядя Клиффорд.

Близнецы притихли, испуганно глядя на родителей, вот-вот готовых сцепиться между собой. Дядя отставил опустевший бокал в сторону, устало помассировал виски пальцами и из-под ладони взглянул на Лорейн и братьев.

– Началось, – простонал Майлз и первым вскочил с места.

– Лорейн, Тайлер, нам надо поговорить наедине, – сдавленным голосом попросил дядя, но Тайлер не послушался, так и оставшись сидеть за столом. Лорейн тихонько встала и выскользнула сквозь открытые двери столовой на улицу.

Она не учла, что в этом же направлении ушел Майлз, и, конечно, наткнулась на него в саду. Он стоял, прислонившись к стене дома, и курил. Рука с сигаретой, которую он нервно подносил ко рту, заметно дрожала. Лорейн собиралась улизнуть, дабы не нарываться на конфликт, но брат ее заметил.

– Что уставилась? – рявкнул парень, – с возвращением, кстати, сестрица. Ну что, теплый прием тебе тут оказали?

Он оттолкнулся от стены и сделал шаг к девочке, вынуждая ее отступить. Он и раньше был крупным, но занятия спортом добавили к его внушительному росту еще и целую гору мышц. И эта гора сейчас угрожающе надвигалась на Лорейн.

– А хочешь правду, сестрица? – понизив голос, заговорил Майлз, – зачем тебя забрали из той крысиной норы? Почему мама с папой теперь так с тобой носятся? Сколько тебе сейчас? Шестнадцать? Вот почему: они рассчитывают выдать тебя замуж за какого-нибудь богатого олуха, чтобы разом решить все наши финансовые проблемы.

– Это так не работает, – неуверенно возразила Лорейн, – мы не в девятнадцатом веке.

– Ну, конечно, – хмыкнул кузен, – но разве ты бросишь в беде милых дядюшку с тетушкой, если они будут к тебе добры? И своих кузенов, конечно. Я, кстати, тоже могу быть очень милым. Показать?

Девочка не знала, что ответить, но на помощь ей подоспел Тайлер.

– Майло, – сердито сказал он, – опять дымишь? А спортсменам разве можно?

– Иди нахер, – огрызнулся Майлз. Он гневно швырнул сигарету себе под ноги и затушил носком ботинка.

– Так что, сестричка, не воображай себе лишнего, – бросил он, уходя, – никому ты тут даром не сдалась.

– Придурок, – вздохнул Тайлер, проводив брата осуждающим взглядом. Парень подобрал окурок, оставленный Майлзом, и засунул его поглубже в каменную вазу с цветами. Какое-то время он стоял молча, а после снял очки и протер линзы краем пиджака. Лорейн догадалась, что он ищет чем бы занять себя, чтобы хоть немного отвлечься от неловкости между ними. У нее не было и малейших представлений, о чем им вообще можно поговорить, но и трусливое бегство отчего-то казалось неправильным. Вероятно, ей все-таки стоило придумать предлог и уйти, тем более она уже начинала замерзать в вычурном платье, которое на нее напялила тетя.

Лорейн зябко обняла себя за плечи, и это не укрылось от внимания кузена. К огромному ее удивлению, Майлз вдруг стянул свой пиджак и протянул ей. Опасливо, как протягивают угощение дикому зверю, который может ответить агрессией и укусить.

– Спасибо, – сдалась девочка. Ей раньше никогда не доводилось носить мужские вещи. В этой ее взрослой, самостоятельной жизни. Когда она была маленькой и они с отцом гуляли в лесу, собирая цветы и травы, он иногда надевал на нее свою огромную куртку. Но то была вещь отца, а это противного Майлза. И все же она была теплой. И непривычно пахла мужским парфюмом.

– Извини за эту некрасивую сцену, – вздохнул Майлз, – и за брата. Ему, наверное, на тренировках остатки мозгов вышибли. Он стал просто невыносимым.

– А раньше не был? – вырвалось у Лорейн. Кузен не обиделся, а внезапно одарил ее ласковой, дружелюбной улыбкой.

– Раньше еще хуже, – признал он, – да и я… за это тоже извини. Мы были ужасными. Но это в прошлом. Мир?

Теперь была очередь Лорейн недоверчиво таращиться на протянутую ладонь. Минуту поборовшись с собой, она все же приняла предложенный мир.

– Ты стала такой хорошенькой, – как бы невзначай заметил Майлз, – да всегда была. Даже когда этот идиот остриг тебе волосы.

Этот комментарий девочке ужасно не понравился. Не сами слова, а то, как они были сказаны.

Лорейн уже начинала скучать по своей крошечной келье в пансионе. В школе она была предоставлена сама себе; другие девочки ее избегали, да и учителя не испытывали особого рвения общаться с ученицей, не проявлявшей особого интереса к дисциплинам, по их мнению, необходимым для приличной девушки. Лорейн не давались ни шитье, ни вязание, ни готовка. Она грезила о книгах, но коллекция школьной библиотеки была очень скудной и включала лишь некий прожиточный минимум. Администрация школы не заметила, что миновали те темные времена, когда женщине преступно было быть умной. Они ценили кротость и уступчивость. Из некстати открытого рта могли раздаться крамольные слова. А немногочисленные ученицы, что имели возможность доставать разные вещи, еду и книги, предпочитали бульварное чтиво и глупые романчики о любви. Лорейн не могла попросить их о помощи.