Девочка из Морбакки: Записки ребенка. Дневник Сельмы Оттилии Ловисы Лагерлёф

А мадемуазель фон К., наверно, и слышать не пожелала, что он хочет стать священником, и расторгла помолвку. Чем конечно же усугубила несчастье.

Да, очень может быть, обстоит именно так. Но в точности я не знаю. И боюсь строить домыслы. Очень уж легко я в них впадаю. Вспомнить только, как я была уверена, что мой студент — сын принца!

Ну вот, вижу, мы подъезжаем к Стокгольму, путешествие в Упсалу подошло к концу.

Я очень благодарна докторше Хедберг, которая пригласила меня в Упсалу, а также Коре и Адольфу, которые были так приветливы со мной весь второй день, и Теодору Хаммаргрену, устроившему для меня серенаду, и Андерсу Лагерлёфу, показавшему мне собор, и Адольфу Нурену, познакомившему меня со всей Упсалой, и Даниэлю, который пригласил меня на студенческий концерт и имел из-за меня столько хлопот.

Провожая меня на поезд, он сказал, что было просто замечательно провести со мной несколько дней в Упсале.

Я очень удивилась. Не могла понять, что это нашло на Даниэля. Но все равно мне было приятно.

Весточка из Морбакки

Вторник 13 мая

В гостиной у дяди Уриэля

Вчера здесь, в Стокгольме, состоялась коронация, но шел дождь, и мы не увидели торжеств. Однако я все равно рада коронации, ведь по этой причине в Стокгольм приехала тетушка Ловиса.

Впрочем, для самой тетушки Ловисы ничего веселого тут, как мне кажется, не было. Она тоже не увидела коронационной процессии, что наверняка весьма ее разочаровало, ведь путешествие в столицу она предприняла лишь затем, чтобы увидеть августейшее семейство.

В Карлстаде она купила себе очень красивое летнее пальто и белую шляпу с отделкой из тюля и розовых бутонов, но на всю эту красоту никто не обратил внимания, поскольку ей пришлось все время держать над собою зонтик.

Зато для меня сущее благо, что она здесь. Я знать не знала, что она приедет, пока утром в воскресенье не вернулась из Упсалы. Меня ожидало письмо от маменьки, где она писала, что тетушка собирается в Стокгольм посмотреть коронацию и приедет вечером в субботу.

Поездка в Упсалу изрядно меня утомила, к тому же я была расстроена, а оттого поначалу не слишком обрадовалась приезду тетушки в Стокгольм. Мне хотелось поскорее лечь на диван и выспаться после всех этих тягот.

Но теперь я, конечно, надела пальто и шляпу и отправилась разузнать о тетушке.

Нашла я ее, поднявшись на один лестничный марш невысокого домика. Прямо из передней вошла в красивую светлую комнату, и там перед зеркалом стояла тетушка, примеряла новое весеннее пальто и шляпу с розовыми бутонами.

От удивления я замерла на пороге. Раньше мне никогда не приходило в голову, что тетушка Ловиса красива, но сейчас, глядя на нее, я именно так и подумала. Она была не просто красива, я почувствовала, что вдобавок она полна доброты и любви. Глупо так говорить, но мне почудилось, будто вместе с нею сюда явилась вся Морбакка.

У нее были такие нежные щеки, такие добрые глаза, такие маленькие пухлые руки. И приехать она могла из одного-единственного места на свете. Сразу было видно: она из Морбакки.

Ведь она такая славная, что совершенно не умеет сердиться, она никогда не беспокоилась о чем-то сложном или серьезном, ее заботили только мелочи. Она ничего не ведала о злобе, о жестокости, обо всем опасном и мрачном, с чем можно столкнуться в большом городе вроде Стокгольма.

Она — дитя Морбакки, не больше и не меньше, старое, доброе дитя Морбакки.

И я тоже дитя Морбакки, хотя далеко не столь доброе и милое, как тетушка. И всего через неделю-другую снова вернусь домой!

Огромное утешение. В конце мая я уеду в Морбакку. До сих пор я думала о другом, почти забыла о существовании Морбакки. И как же замечательно, что тетушка Ловиса приехала в Стокгольм и Морбакка снова явилась в моих помыслах!

Там я забуду все, что меня огорчало, там я вновь стану счастливой и радостной, потому что в Морбакке нет никаких печалей.

Восьмилетняя Сельма Лагерлёф. 1866 г.

Дом семьи Лагерлёф в Морбакке.

Картина Кристофера Вальрота, дяди Сельмы по материнской линии.

Сельма с матерью, братьями и сестрами. Cтоят: Сельма, Даниэль, Анна и Юхан. Сидят: Ловиса Элизабет и Герда. 1872 г.

Scanpix/FOTODOM.RU

Сельма Лагерлёф, 1881 г.

Церковь в Эстра-Эмтервике, прихожанами которой были Лагерлёфы. На церковном кладбище похоронены родители писательницы, ее тетя и бабушка. Здесь находится и могила самой Сельмы Лагерлёф, умершей в Морбакке в 1940 г.

Гимнастико-ортопедический институт в Стокгольме, где Сельма в 1870-е гг занималась лечебной гимнастикой

Сельма Лагерлёф конец 1880-х гг Преподавая в школе для девочек она продолжала сочинять стихи и писала свой первый роман—«Сагу о Йёсте Берлинге»

Каток в парке Хюмлегорден Стокгольм Фото Карла Курмана 1880-е гг

Упсала кафедральный собор Фото 1940-х гг Город и собор произвели глубокое впечатление на четырнадцатилетнюю Сельму, когда она навещала там своего брата Даниэля, студента медицинского факультета («Поездка в Упсалу» Дневник Сельмы Оттилии Ловисы Лагерлёф)

Здание школы для девочек в Ландскруне, где Сельма Лагерлёф преподавала в 1885–895 гг

Учительницы школы в Ландскруне Сельма Лагерлёф — вторая слева в верхнем ряду, крайняя слева — ее подруга Анна Ум

Настоящий Нильс Хольгерссон (р. 1901) — деревенский мальчик, усыновленный Сельмой Лагерлёф в 1906 г.

Scanpix/FOTODOM.RU

Справа : Рукописный отрывок из повести «Удивительное путешествие Нильса Хольгерссона с дикими гусями по Швеции» (1906–1907), принесшей писательнице всемирную известность.

Сельма Лагерлёф, ок. 1912 г.

Scanpix/FOTODOM.RU

Шведский король Густав V вручает Сельме Лагерлёф Нобелевскую премию. Стокгольм, 1909.

Сельма Лагерлёф. Портрет Карла Ларссона, 1909 г.

Сельма Лагерлёф с близкой подругой, писательницей Софи Элькан. 1907 г. Их дружба продолжалась всю жизнь. Перед смертью Лагерлёф работала над ее биографией, которую так и не успела закончить.