Девочка-лед
Шрифт:
— А что, — пугливо стреляет глазами в мою сторону. — Аллочка так говорит.
— Дура эта твоя Аллочка, кем бы она ни была! — горячо срывается у меня с языка.
— Нельзя такое говорить, ты наказана! — шикает на нее сестра.
— Прости, — виновато опускает глаза в пол.
— Совсем стыд потеряла? — ругает ее Алена. — Нельзя произносить вслух все, что вздумается!
— Хорошо, не буду, — дует губы мелкая, но все же с любопытством смотрит то на меня, то на сестру. — А чего вы оба так покраснели?
Ее непосредственность просто убивает. Не покраснеешь тут. Да у
— Выходим, — бросает сухо Лиса, вставая.
В гнетущем молчании провожаю их до дома, хотя машину оставил на парковке у остановки.
— Пока, — прощается со мной Ульяна.
— Пока, принцесса.
Лисицына что-то шепчет ей на ухо, поправляя шарф.
— Спасибо, Рома! — широко улыбается девочка. — За шоу и за дельфина! И за вату, и за рисунок Лоры.
Я улыбаюсь в ответ.
— Подожди меня здесь, пожалуйста, — неожиданно просит Лисицына, совершенно сбив меня с толку.
— Ладно.
Они исчезают в подъезде. Я рассматриваю унылую пятиэтажку. Уже через пару минут хлопает старая, скрипучая дверь, и передо мной снова появляется Алена. Останавливается в паре шагов от меня. В руках у нее пакет.
— Вот, хочу вернуть, — заявляет мне она с решительным видом.
— Вернуть что? — ни черта не понимаю я.
— Все это! — нервно дергает головой, пока я разглядываю ее раскрасневшиеся от мороза щеки.
Красивая до безумия. Хочется поцеловать эти розовые губы, но памятуя о ее реакции, наверное, не стоит. Так о чем она там?
— Спасибо за то, что весь день баловал Ульяну, но на этом все. Не стоило. Забери, и не подкладывай мне больше ничего в рюкзак! — слышу я, наблюдая за тем, как снег оседает на ее ресницы.
— Не понял, — морщу лоб, заглядываю в пакет.
Рафаэло, Ферреро, Комильфо, Мерси. Вопросительно вскидываю бровь, а потом до меня доходит.
— Забери, пожалуйста, мне ничего от тебя не нужно, — объявляет официально таким воинственным тоном, что хочется рассмеяться. Да только вот не смешно ни разу.
— Не по адресу, — убираю руки в карманы куртки. Сжимаю пальцы в кулаки.
— То есть? — комично вытягивается ее лицо. Она растеряно смотрит на пакет.
— То и есть. Хотел бы что-то подарить, отдал бы напрямую, — сообщаю я, мрачно усмехаясь. — Пока, Лисицына…
Бросаю еще один взгляд на ее залитые ярким румянцем скулы и разворачиваюсь. Внутри все огнем горит отчего-то.
«Мне ничего от тебя не нужно!» — эти ее слова прозвучали так резко и правдиво, что неожиданная обида царапнула сердце. Конфеты… Переломать бы этому любителю рафаэллы кости.
Прямо уравнение с неизвестным!
«Мне ничего от тебя не нужно!» — нещадно стучит перфоратором в ушах до сих пор.
Да, Лиса, только у нас есть одна маленькая проблема.
Мне нужно. От тебя. Так много, что самому страшно…
Глава 43
АЛЕНА
И все-таки Шевцова не умеет дуться. Также, как и долго молчать. Это ну вот прям вообще не ее. Да
и я, если честно, уже привыкла к этому ее извечному птичьему верещанию.— Я завтра еду в Сохо клуб, Лисицына! — пищит, восторженно закатывая глаза.
— Алл, — качаю головой. — Он тебя не обижает?
— Пффф, — она прыскает. — Ян ко мне относится отлично.
— Если честно, я в это не особо верю, — признаюсь, глядя на атакующих друг друга пираний. Их утром привез директор. Неужели кто-то захочет видеть это в своем аквариуме? — Ян — совсем не тот, кем хочет казаться. Поверь мне…
На меня обрушиваются воспоминания той ночи. Глухой лес. Пистолет в его руке. Улыбка. Жестокая. Злая.
Что если бы я не выбралась оттуда? Не побежала бы в дом именинника? Или, что еще хуже, если бы мой мучитель был с ними заодно? Я даже думать не хочу о том, какая участь бы меня ожидала.
— Слушай, ну не знаю, что там в этой вашей школе происходит, но со мной он совсем другой, — уверяет меня Аллочка.
— Шевцова, ты можешь просто поверить мне на слово? — отчаянно пытаюсь достучаться до нее я.
— Лисицына, прекрати уже! У меня все окей. Я знаешь, как высоко летаю! — произносит она, широко улыбаясь. — Да, парень с диким характером. Но меня это наоборот привлекает. Он клевый, Ален. Как с обложки! Весь из себя такой модный и неприступный для простых смертных! Ухаживает за мной — высший пилотаж! Так раскошелился в ресторане позавчера! Я этого краба на всю жизнь запомню!
Я молча смотрю на то, как она, восторженно толкая эту пламенную речь, прихорашивается, глядя в зеркало.
Сказать или нет? И если да, то как много? Готова ли я поделиться с ней? Не уверена…
— Знаю Абрамова два года и ничего хорошего о нем сказать не могу, ты уж извини, — начинаю расплывчато.
— Ален, на вот свой чай, — она смотрит на меня с каким-то странным выражением лица. В ее глазах мелькает не то сочувствие, не то жалость. — Ты сама говорила, что не их двора ягода.
— Поля ягода, — поправляю по привычке, не понимая, к чему она клонит.
— Да неважно. Там круг иной, понимаешь? Они ж тебя не воспринимают как равную! — выдает Шевцова, участливо поглаживая меня по руке.
— А тебя принимают! — насмешливо хмыкаю я.
— Ну… у меня в отличие от тебя есть хоть какие-то шансы, — жмет она плечом. — Все-таки в моей семье не настолько все печально. Я и работаю-то так, из-за предков только. Кэш карманный зажимают, упыри.
Я знаю, что мама Аллы работает врачом в женской консультации, а папа находится в постоянных разъездах. Вроде как вышки какие-то буровые обслуживает. Обыкновенная семья.
— Ян — человек статуса, — надменно говорит мне она, отправляя в рот круассан с шоколадной начинкой. — Да, он заносчивый, самовлюбленный мажорик. Но его можно понять. Это ж совсем другой уровень. То общество, где он вращается — оно особенное. Элита. Золотая молодежь. Эх…
«Человек статуса». Просто смешно. На ум приходят слова Омара Хайяма: «Чем ниже человек душой, тем выше задирает нос. Он носом тянется туда, куда душою не дорос». Но я молчу…
— Ты сама говорила, что все там такие в этой вашей гимназии.