Девочка летом

«А ведь и ты могла бы здесь жить, – упрекнула меня Госпожа Критик, – если бы не была такой тупой и лучше готовилась к сочинению».

Лена, на ходу закручивая волосы в пучок, вышла из ванной переодетая в джинсы и футболку, завязанную на животе узлом. Бросила полотенце на спинку стула и плюхнулась на обиженно скрипнувшую кровать.

– Вообще не ожидала, Жень! Хорошо выглядишь без кругов под глазами! Ты не переживай, подруга, сюрприз приятный, так рада тебя видеть! – она порывисто вскочила и обняла меня за плечи. – Я знаешь что думаю – пойдём-ка лучше в столовку, а то у меня и нет ничего, только кофе и овсянка, а молоко кончилось.

– Я тебе тульский сувенир привезла, – улыбнулась я, доставая пряник.

– Всё равно пойдём. А то я тут одичала уже. Столько хочется рассказать!

Мы спустились в светлый и просторный переход между корпусами, где в огромных ящиках торчали несколько бледные финиковые пальмы, а у стеклянной наружней стены бодрым частоколом росли в горшках герани и «щучьи хвосты». В огромной полупустой столовой к нам подошёл упитанный кот и ткнулся в мою ногу лобастой башкой.

– Хороший знак, – сказала женщина за стойкой. – Лёвочка не к каждому подходит. Что хотите, красавицы? Кофе? Пирожное?

– И того, и другого!

Кофе, сваренный в джезве на электрическом поддоне с песком, был просто восхитительный. Корзиночка с кремовой розочкой – тоже, но растянуть удовольствие больше чем на десять минут не получилось. Лихолетова поставила на край стола отколотое блюдце и закурила, роняя пепел.

– Ну ты, Женя, конечно, храбрая, не ожидала, что ты от своего Алекса так вот уйдёшь.

– Да я не ухожу, почему ухожу-то? – я испугалась одной этой мысли. – Я ему доверяю, он мне. Уже скучаю, понимаешь? Отдыхаем отдельно, нам разный отдых нужен. Да что я оправдываюсь, Лен? Ты просто его не знаешь. Он… очень цельный, кремень и камень. Мне с ним спокойно, я как в броне всегда. Ну что ты кривишься! Между прочим, мы решили пожениться.

– Ну поздравляю, – скептически обронила Лихолетова. – Но тогда на его месте я бы тебя тем более не отпустила, не обижайся.

– Я сказала, что с тобой поехать хочу, и Алекс, между прочим, считает тебя разумной и способной на меня положительно влиять.

– Интересно, какие далеко идущие выводы на основании пятиминутного разговора. Мне должно польстить? – усмехнулась Лена. – Впрочем, я в любом случае с тобой не поеду. Во-первых, я вот этого всего – мокрых палаток, комаров, стёртых ног и невозможности, прости, нормально трусы постирать – наелась ещё в Архангельске. Наш физрук долбанутый и зимой, и летом весь класс в походы таскал, добровольно-принудительно. Так что фигушки, Жень, я теперь только в Крым или в Египет, чтоб всё включено, солнышко, коктейли с зонтиками и купальник каждый день новый. А во-вторых, я же на работу вышла, в модельное агентство.

– Уиии! Что ж ты молчала! Поздравляю!

– Ну, пока сложновато, зато перспективно. В модели я по росту немного не дотягиваю, и двадцать мне уже скоро. А так к нам приводят таких дылд, ты не представляешь! 15 лет и метр восемьдесят. Ну и моя работа – хорошо выглядеть и рассказывать их мамашам о перспективности обучения в нашей модельной школе, всего-то триста долларов – и научим деточку ходить по подиуму, сделаем портфолио и внесём в базу.

– Хорошо платят?

– Пока не знаю, обещают процент хороший… но я больше ради полезных контактов пошла. Там из всех глянцевых журналов люди тусуются. Артисты подтанцовку на клипы ищут… Вчера вот был, этот… ну, ты знаешь, «Лиза, Лиза… камон, камон» поёт… Я бы хотела в Vogue поработать или в Cosmopolitan, но туда без знакомств не попасть. А ещё лучше – на телеканале, – Ленка откинулась на спинку стула и мечтательно прикрыла глаза. – Я бы такое шоу придумала, закачаешься… Чтобы, знаешь, Жень, брали на улице девушку, завязывали ей глаза и переодевали во что-нибудь из последней коллекции. А она такая – вау, что же я как мымра всю жизнь ходила? Ну ещё макияж, и волосы бы красили и всё такое. Прикольно было б, а?

– Прикольно, я бы поржала над собой в платье…

– И зря, у тебя ноги красивые, тебе бы в леггинсах знаешь как хорошо бы было?.. Ладно, скажи, а ты вообще где остановилась-то? Раз Алекс на юга укатил?

Я слегка покраснела. Это было самое слабое место моего плана. Ночевать мне было решительно негде, но я почему-то надеялась, что уеду уже сегодня и проведу ночь в дороге. Теперь, после длинного утра, это казалось глупым. Я выдохнула и решилась:

– Можно, я у тебя большую сумку оставлю? Переночую, может, в зале ожидания на Курской, или впишусь у кого-нибудь с Арбата… А с утра зайду, умоюсь, вещи возьму и поеду всё же на Радугу.

– Не говори глупостей, дорогая моя. Деньги есть? Кладёшь денежку в паспорт, показываешь охраннику вместо пропуска. Он тебе так кивнёт слегка… За их постом тумбочка стоит, кладёшь туда деньги и ночуешь. Только смотри, чтоб вахтёрша тебя не запомнила, проходи быстро и уверенно, и хорошо б тебе одеться понеприметнее, а то у тебя то колокольчики звенят, то наряды такие, что Кунсткамера отдыхает. И ночуй себе у меня.

Теперь я бросилась обнимать Ленку. Как мне нравится её северное спокойствие, доброта и умение во всём неспешно разобраться! Покурили ещё, поднялись в блок и съели пряник с чаем. Потом Лена засобиралась в офис – работала даже по выходным, но начинала поздно, за полдень. Комната запахла утюгом, плойкой и духами. Я выложила из торбы всё лишнее, затолкала большую сумку под пустующую кровать и поехала на Арбат.

4

Никогда ещё не видела эту улицу такой пустынной: ни музыкантов, ни фокусников, ни портретистов, никакого неформального народа – только продавцы матрёшек что-то терпеливо втирают редким туристам. Я прошлась туда и обратно и совсем уж было собралась засесть с книжкой у фонтана, как вдруг меня окликнул какой-то помятый тип в больших тёмных очках:

– Эй, хиппи! Постойте, сударыня, дело есть! – ко мне спешил чувак в коричневом вельветовом пиджаке. Дужка очков перевязана чёрной изолентой. От чувака слегка пахло немытыми волосами и вчерашним пивом.

– Слушай, помоги, а? Деньги во как нужны! – и он одной рукой сцапал меня за запястье, на второй сложил козу приставил к кадыку, задрав подбородок.

– У своих не аскают, – заметила я, отстраняясь.

– Простите, сударыня. Я совсем не то имел в виду, – чувак не без изящества изобразил поклон. – Я Достаевский, потому что всех достал. Такая вот черта характера.

– А я Женя, можно Джинни.

– Очень приятно, – Достаевский снова сцапал мою руку твёрдой потной ладонью и изобразил поцелуй. «Что за манерная манерность тут в моде?» – с некоторым отвращением подумала я, но вспомнила про «Не суди и не судима будешь», улыбнулась и уточнила:

– Так чем помочь?

У Достаевского горели трубы. Ночь он провёл в незапертом подъезде, устроившись на последней площадке, а с утра его вырвало в Макдачном сортире. Спасти умирающего кота мог только стакан портвейна. А лучше – два.

– Деньги, говорю, нужны. Хорошо бы рублей тридцать. Одному ни в жисть не нааскать до вечера. Нужен напарник. А ещё лучше – напарница.

– Но у тебя ни гитары, ничего… А я петь не умею.

– Главное – хорошо подвешенный язык и умение разбираться в людях. Тебе ничего и делать не нужно, просто стой рядом и кивай. Половину денег тебе, половину мне, идёт? Ну, идём?

Отказываться было как-то неловко, и я кивнула.

Достаевский потащил меня за руку в сторону Смоленской, всматриваясь по дороге в лица проходящих людей.

– Смотри, вот тот мужик дал бы десятку как минимум, если б ты одна шла. Но он явно не любит безработных поэтов, – он приосанился, чтобы я поняла: это он – поэт. – А вот у таких у самих нет – это поварихи из кафешки на углу, они всех в лицо знают, меня тоже. Вечером зато можно у них хлеба аскануть.

– Опять шляешься, нихрена не делаешь, Серёжка? – крикнула ему тётка.