Девочка Лида
Шрифт:
– Что такое? Боже мой! Что с вами случилось?
Папа коротко рассказал ей, в чем дело.
Он не назвал имени Лиды, но Лидино лицо объяснило тете все красноречивее папы. Рассуждать и сердиться было, однако, не время. Тетя и папа принялись извиняться, но добрая старушка, тетина знакомая, радушно предложила всем отдохнуть, посидеть у нее, а сама повела Зиночку к себе в спальню обсушиться и напиться теплого. Кликнули и Леву; вскоре Лева вернулся на террасу в туфлях, шерстяных чулках и фланелевом дамском капоте. Лева выглядел смешно, особенно его большие руки в узеньких дамских рукавчиках. Но Лиде было не до смеха. Коле же Лева совсем не казался смешным,
– Лева, какой ты храбрый!..
– Велика храбрость!
– Конечно, храбрый. Еще бы! Как ты ловко прыгнул.
– Жук бы еще ловчее меня прыгнул, - смеясь, сказал Лева.
Все присели на ступеньках террасы; всем было неловко в чужом, незнакомом доме. Папа читал газету. Тетя вместе с хозяйкой хлопотала около Зиночки и ее платья и не выходила из комнат.
– Мы так и будем все здесь сидеть?
– спросила Люба.
– Ходи, коли хочешь, - предложил Коля.
Папа все читал газету.
– Папа!
– позвала Люба.
– Папа, мы больше никуда не пойдем?
– Вероятно, никуда, - отвечал папа.
– Покуда Леве с Зиной нельзя, а когда платье просохнет, пора будет домой.
– Что же нам делать, папа?.. Никогда, никогда не поеду в другой раз в лодке. Если бы не лодка, ничего бы этого не случилось... А скажи, папа, - вдруг вспомнила Люба, - отчего мы туда ехали в лодке медленно, а оттуда скоро? Лева один греб, а все-таки скоро, скорее прежнего!
Коля рассмеялся.
– Какая Люба глупая, ничего не знает!
– сказал он Леве.
– А ты, умник, знаешь?
– Знаю, конечно, папа. Оттого что туда мы ехали против течения, вверх по реке: вода нам навстречу текла и мешала. А оттуда лодка плыла вниз по реке, по течению, и течение помогало ей плыть.
– Верно, - сказал папа.
– Отчего же у нас в деревне в пруду все равно куда ехать?
– спросила Люба.
– Оттого что в пруду вода не течет; в пруду вода стоит смирно на месте, не помогает и не мешает плыть в какую угодно сторону. А кто знает, где еще стоит, не течет вода?
– В озере, во всех озерах., - сказал Лева.
– Папа, ведь и в болоте тоже?
– заметил Коля.
– И в болоте тоже, - ответил папа.
– И в пруду, и в болоте, и в озере вода не течет, стоит на одном месте, и потому ее называют стоячей. В реках же и в ручьях вода никогда не останавливается, все бежит, все течет, и про нее говорят, что она текучая вода.
– А откуда течет Москва-река?
– снова спросила Люба.
– Издалека.
– Папа! А ведь если бы Лева не вытащил Зиночку, ведь она бы утонула. Ведь Москва-река глубокая?
– Глубокая.
– А отчего она глубокая? Откуда в ней столько воды?
Видно, Любе было очень скучно, если она решилась расспрашивать. Обычно Люба больше любила слушать, как спрашивали и рассуждали другие.
– Поди сюда ко мне, Люба!
– Папа посадил Любу себе на колени.
– Послушай-ка, что я тебе расскажу: бежит по земле маленький ручеек, бежит и журчит, и встречает вдруг по дороге другой ручеек, такой же светлый, такой же маленький, как он сам. Вот ручейки и сходятся, сливаются, и дальше вместе бегут. Из двух маленьких ручейков выходит ручей побольше, пошире, и его не называют уже ручьем, а зовут речкой. Вода в речке не то что в пруду, - она ни за что не устоит смирно на месте, все бежит вперед. И она встречает по дороге товарищей - другие речки, другие ручьи; всех забирает с собой, наливается глубоко водой и становится сама все больше, все шире, все глубже,
– А куда же течет большая река?
– спросил Коля.
– Ну а как бы ты думал?
– Не знаю.
– Большие реки в море впадают, - сказал Лева.
– В море, вот как! Значит, если бросить щепку в Москву-реку, она доплывет до моря?
– Затеряется, а так отчего же и не доплыть. Щепка слишком мала, а вон погляди, видишь вон те большие плоты на реке? Если бы захотеть, то можно доплыть на них до самого синего моря.
Дети поднялись с места и смотрели, как медленно двигались по воде широкие длинные плоты.
– Видишь, Люба, как они едут? Люди даже веслами не гребут, а они сами плывут вниз по реке, по течению. Недаром же реку называют живою дорожкою: и едут по ней, и везет она же.
Дверь на балкон растворилась, и кто-то кликнул Леву в комнаты переодеваться. За разговорами и рассказами время прошло незаметно и не так скучно, как дети опасались. Люба развеселилась и чему-то смеялась с Петей. Одна Лида уныло и смирно сидела, не шевелясь, в своем уголке.
Вернулись на балкон Лева, Зиночка и тетя со своею знакомой. Тетиными стараниями всё понемножку поправилось. Зиночкино кисейное платье было аккуратно выглажено, башмаки высушены, и только перья на шляпе разлохматились и торчали, да вместо пушистых локонов по плечам падали прямые гладкие пряди. Зато Лева смотрел молодцом в своей полотняной рубашке. Она сделалась только свежее, будто из стирки, а темные волосы после купанья рассыпались кудрявыми прядками.
Дети обступили Зиночку, спрашивая, хорошо ли она отдохнула и как себя чувствует.
Зиночка давно уже оправилась и чувствовала себя так, как будто с нею ничего не случилось. Ей очень нравилось, что за нею ухаживают, что все так заботливо расспрашивают ее про здоровье.
Она жалобно наклонила головку набок и сказала:
– Merci, теперь мне немного лучше.
Пора было ехать. Послали за экипажами, за Матреной и няней. Папа с тетей извинялись и усердно благодарили хозяйку. Тетя была совсем расстроена. Кроме всех хлопот и неприятностей, ей нужно было еще самой отвезти Зиночку к ее маме, рассказать, что произошло, и извиниться за испорченный туалет и неприятное приключение. А потом, кто знал, Зиночка могла и заболеть после своего испуга и неожиданного купанья.
Тетя сама села с Петей и Зиночкой. Толстая няня влезла в пролетку рядом сМатреной и посадила Любу себе на колени. Лидино давешнее желание исполнилось: ей пришлось ехать с папой и Левой.
Но, Боже мой, какая это вышла молчаливая, печальная поездка! Лида сползла с папиных коленей, едва отвечала на вопросы Коли и совсем не отвечала, совсем не хотела говорить с Левой. Она стояла, уцепившись за козлы, опустив голову, изредка взглядывая исподлобья. Лева заговаривал с ней, добродушно расспрашивал. Лида молчала, отворачивалась, хмурилась больше прежнего и пряталась за извозчика.
Леве это наскучило; он тоже замолчал.
Папа о чем-то раздумывал.
Глава XVII
Коля не мог понять, что сделалось с Лидой. Все кончилось, все прошло. Даже тетя перестала вспоминать неприятное приключение. С Зиночкой дело обошлось благополучно, без всякой простуды. Волосы ей завили с вечера на папильотки, шляпу надели другую, и на следующий же день она пришла здоровая, завитая и нарядная вместе со своею мамой отдать визит тете и поблагодарить Леву.