Девочка с красками

никогда не спорила с ним, чего Саша и не потерпел бы. Капитан так капитан, шахтёр так шахтёр, военный так военный. Решительность, с какой говорил он о своём будущем, подкупала девочку. Она так не могла бы. Она вот совсем ещё ничего про себя не знает. Она какая-то робкая. Может быть, она ещё маленькая? С этим трудно было согласиться. Конечно, Саша почти уже взрослый, но ведь и она не малыш. Смешно, когда настоящие взрослые считают её маленькой. Она всё понимает. Они думают, что она не понимает, а она понимает. Но тут уж ничего не поделаешь: взрослые очень самонадеянный народ. Неужели и она будет такой, когда окончательно вырастет?

— Ты меня не слушаешь? — недовольно спросил Саша

Он привык к тому, что Таня слушала его чуть ли не затаив дыхание.

— Слушаю, — сказала Таня. — Только я ведь знаю: ты решил стать военным.

— Передумал.

— Правда?

— Я буду учёным. Не сразу, конечно, но буду. Я решил изучить наш край. Буду производить раскопки, находить старинную утварь, оружие, старинные книги или даже рукописи — я тебе объясню потом, что это такое, — обрабатывать всякие народные сказания и легенды. А ещё я буду геологом. Буду искать полезные ископаемые. Представляешь, как всё это интересно?!

— Представляю, — внимательно поглядела на одушевившегося паренька Таня. — А как же быть с твоим окончательным решением стать военным?

— Чудная, ну, передумал...

— Опять?

— Что ж тут такого? Человек вообще не может сразу всё про себя решить. Дел очень много, а ты один. Тебе, конечно, не понять ещё, но запомни: главное — это найти в жизни своё призвание.

— Призвание, — повторила Таня. — Нет, я понимаю. Призвание — это когда человек находит для себя дело, без которого не может жить. Ни денёчка!

— Ну, приблизительно так.

— Ни даже часа одного! И всё про это, всё про это...

— Что — всё про это?

— Думаешь, — тихо проговорила Таня.

Ей и самой странным показался её взволнованный голос, и она смущённо опустила голову, но Саша ничего не заметил.

— Разбираешься, — одобрительно сказал он. — Не со-

всем, конечно, но всё-таки молодец. Призвание — это когда что-то тебя так зовёт, что нельзя не пойти. Вот такое и со мной. Но только меня разные голоса зовут. То туда, то сюда. Это хорошо, как думаешь?

— Не знаю. Меня ведь ещё никто не позвал. Разве вот только... — Таня умолкла и посмотрела на крошечную капельку краски, приставшую к её ладони.

Она давно заметила эту синюю точку и про себя решила не стирать её и даже как-нибудь так мыть руки, чтобы капелька не смывалась. Долго-долго. Поймёт ли её Саша, если она расскажет ему, как вдруг дорог стал ей этот цветной, яркий мир, из которого прилетела к ней синяя капелька?

Но Саша не мог слушать сейчас Таню. Ему надо было выговориться самому.

— Я думаю, что хорошо, — сам же ответил он на свой вопрос. — Пускай будет много этих голосов. Не страшно. Сестра Лиза говорит, что это многогранность. Понимаешь?

— Нет, — грустно призналась Таня.

— А сестра Оля с ней не согласна. «Это, говорит, просто поиски. Талант, говорит, всегда ищет, прежде чем найти себя». Понимаешь?

— Нет, — ещё печальнее ответила Таня. — Капелька, капелька, — тихонько пошевелила она губами, поднеся ладошку к лицу. — Отчего я такая непонятливая?

Побросав свои лодки, к ним подошли ребята — все закадычные Сашины друзья: Егор Кузнецов, Вася Ларионов и Мишка Котов.

Егор Кузнецов был самым рослым и самым сильным из всего седьмого класса. Только Саша и мог с ним сладить. Конечно, не просто так, а приёмами борьбы самбо или в боксёрских перчатках. Он умел и это. Вася Ларионов был одноклассником Тани. Это был тихий, застенчивый маль-

чик. Таня его любила. Он был надёжным товарищем. Никогда за все школьные годы — а ведь они уже шестиклассники! — он ни на кого не пожаловался, хотя ему часто доставалось. Он был не очень-то сильный. «Безответный», — называла его Таня. Но в трудные минуты он всегда выручал. Их и не запомнишь — столько их было, этих трудных минут. И не счесть, сколько раз Вася помогал Тане то в одном, то в другом. Он даже подсказывал ей, хотя делал это всегда хуже всех в классе. А один раз подрался из-за неё с восьмиклассником, который мимоходом толкнул её в коридоре. И восьмиклассник отступил. Вот какой Вася, если его рассердить.

Мишку Котова Таня не любила. Этот всегда только и делал что смеялся. Но не потому, что был весёлый, а просто так, чтобы вышутить других. Он был старше даже Саши. Длинный, нескладный, глаза какие-то разные — один побольше и карий, а другой всегда прищуренный, и не поймёшь, какого цвета. Бурый?

Впрочем, Таня довольно миролюбиво сносила насмешки Котова — ведь он же был другом Саши. Она, правда, не понимала, что хорошего нашёл в нём Саша, как не понимала и того, почему тихий и «безответный» Вася тоже прилепился к этой шумной компании. Из девочек с ними дружила она одна. Другие девочки считали Сашу зазнайкой, Егора — увальнем, а Мишку — грубияном. О Васе же, всерьёз никто и говорить не хотел.

Конечно, если смотреть поверхностно, то всё правильно: Саша — зазнайка. Но Таня-то знала, что это не так. Он был добрый, он был великодушный — вот каким он был, её друг Саша Чижов.

— Об чём разговор? — спросил Мишка Котов, привычно ухмыляясь. — Привет, художнице! Слышь, сделай с меня портрет. А?

— Здравствуй, Мишенька, — ласково проговорила Таня. Так повелось: на все Мишкины шуточки Таня отвечала кротким голосом и тоже шутя, покуда хватало у неё на это терпения. Часто терпения не хватало. — Погоди лет десять, обязательно нарисую.

— Не могу. Через десять лет и художников-то не будет. Зачем? Изобретут такую машину, сунул в окошко голову — и пожалуйста.

— Что — пожалуйста?

— Твой портрет.

— Нет, — серьёзно сказала Таня. — Всякие ещё машины будут через десять лет, но такой, чтобы вместо художника, — такой не будет.

— А я говорю, будет! Как думаешь, Саша?

Таня с надеждой взглянула на своего друга. Но он не захотел поддержать её. То ли потому, что не придал значения её спору с Мишкой, то ли оттого, что был сердит на неё. Ведь она и с ним вдруг начала спорить, отбилась от компании.

— Цветная фотография и теперь есть, — равнодушно произнёс он.

— Разве это одно и то же — картина и фотография? Разве одно и то же?

— Смотря какая картина.

— Я и говорю! — подхватил Мишка. — Смотря какая! Взять, к примеру, твоего Черепанова! Шлёп — и лесок, шлёп — и цветок. На фотографии хоть похоже выходит, а у него...

— Молчи, если не понимаешь! — быстро проговорила Таня. Она гневно сжала руку в кулак. — Вот как стукну по башке!

— И испортишь мой портрет! — миролюбиво рассмеялся Мишка.
– - Эх, художница! Вот ты отбилась от нас, та-