Девочка в стекле

На лбу Шелла появилась едва заметная складочка — признак сосредоточенности, и я истолковал это как удивление, ибо провидица оказалась незнакома ему. Мне стало ясно, что прежде он о мисс Хаш не слышал, и это было странно, потому что они с Антонием знали чуть ли не всех мошенников Нью-Йорка.

Шелл встал — а за ним и я — и, пока Барнс представлял всех друг другу, протянул руку Хелен Барнс. Женщина постарше не отпустила концов шали, только чуть кивнула и поблагодарила Шелла за то, что он пришел.

— Примите мое сочувствие в связи с исчезновением вашей дочери, — сказал он.

Руку его пришлось пожимать мисс Хаш, которая сделала это не без робости, пробормотав неразборчивое приветствие. Ни одна из дам никак не прореагировала на мою протянутую руку, но мне к таким вещам было не привыкать. Когда Шелл назвал им мое имя и сообщил вкратце о моих способностях, глаза молодой женщины широко открылись и она произнесла:

— Как это замечательно.

Мы с Шеллом уступили наши стулья дамам и заняли другие, образовав полукруг перед столом Гарольда Барнса. Миллионер откашлялся и сказал:

— Мисс Хаш говорит, что, по ее мнению, моя дочь все еще где-то на Лонг-Айленде. Это так?

— Она где-то поблизости, — подтвердила бледная молодая женщина.

— Нужно, чтобы кто-то провез ее по этим местам, и тогда она получит более четкий отпечаток образа моей дочери, — сказал Барнс Шеллу. — Я предоставил в ее распоряжение моего водителя, но теперь он нужен мне здесь — вдруг меня вызовут.

— Понимаю, — сказал Шелл. — Ее может повозить по окрестностям мой водитель — Антоний. И сопровождать их будет Онду. Его присутствие способствует открытию каналов в мир духов. Я полагаю, мисс Хаш почувствует, как его близость обостряет ее способности. А я бы тем временем познакомился с комнатой вашей дочери и побродил по саду, если вы не возражаете.

— Мисс Хаш? — спросил Барнс.

Она кивнула.

— Ну давайте не будем тратить время, — сказал Барнс— Дорога каждая минута. Мистер Шелл, чувствуйте себя как дома. Я дам знать прислуге, что вы получили беспрепятственный доступ во все уголки имения.

Мы все встали, кроме миссис Барнс, которая — я заметил только сейчас — плакала тихими слезами. Ее искреннее горе многократно усилило мое ощущение самозванства. Барнс вышел из-за стола, сел рядом с ней, обнял ее за плечи.

Мы с Шеллом первыми вышли из комнаты. В лабиринте коридоров, соединявшем заднюю часть роскошного дома с передней, босс прошептал мне на ухо: «Не выпускай ее из вида. Она темная лошадка. Я хочу знать все, что она делает». Я кивнул, а он подотстал в ожидании нашего пассажира.

Когда я подошел к «корду», Антоний уже стоял, держа пассажирскую дверцу открытой. Наконец Шелл и мисс Хаш появились из дома и направились по дорожке к машине. Она подобрала свое платье, но не стала забираться на заднее сиденье, а попросила пустить ее на переднее. Силач открыл ей переднюю дверцу, и женщина проскользнула внутрь. Шелл не позволил Антонию закрыть дверь, а сам придержал ее. Тогда Антоний обошел машину, занял свое место за баранкой и завел двигатель.

— Во всем следуйте распоряжениям мисс Хаш, — сказал он нам, повысив голос, чтобы перекрыть шум двигателя.

— Джентльмены, — попросила она, — пожалуйста, называйте меня Лидией.

— Томас, — представился Шелл и еще раз пожал ее руку.

— Томас, судя по тому, что мистер Барнс рассказывал мне о вас, вы, видимо, уже знаете, что девочка мертва.

— Нет, я еще не принял этого сигнала.

— Я не стала бы говорить об этом Барнсу и его жене, пока мы не найдем девочку.

— Естественно.

— Но мы ее найдем. Я это видела. Генри и юный Диего будут со мной, когда это случится.

Услышав наши настоящие имена, я немного поежился под моим тюрбаном, а голова Антония резко повернулась.

— Вы неплохо подготовились, — сказал Шелл, улыбаясь.

— Ничуть, — возразила она.

Потом Шелл закрыл дверь, Антоний нажал на педаль газа, и мы поехали.

ЛОВКОСТЬ РТА

«Корд» остановился на краю поля, ставшего коричневатым от жаркого летнего солнца, а теперь усеянного опавшими листьями с лесных деревьев, обозначавших дальний край поля. Небо было ярко-голубым, а непрерывно дующий ветерок нес прохладу. Окна в машине были опущены, мы с Антонием сидели на передних сиденьях, и силач курил уже третью — с тех пор, как мы остановились сорок пять минут назад — сигарету. Слева от нас по середине поля медленно широкими кругами шла Лидия Хаш, что-то бормоча себе под нос. Это была четвертая наша остановка после выезда из имения Барнса.

— Я вот на нее гляжу — туфтит она что-то. — Антоний выпустил клуб дыма.

— Мне кажется, у мисс Хаш не такие уж блестящие способности, — сказал я.

— Ну, наверняка можно сказать только одно, хотя мы и не будем распространяться на сей счет. Имя ее — такая же фальшивка, как трехдолларовая бумажка. [36]

— А мне оно показалось поэтическим.

— Поэтическим — может быть. А вот ненастоящим — на все сто. Но если забыть об этом, то мисс Хаш очень красивая женщина, хотя кожа у нее белее простыни.

36

Hush (англ.) — тишина, молчание.

— Она, наверное, живет где-нибудь под камнем.

— Ты видел лицо босса, когда она прокаркала наши настоящие имена?

— Вряд ли она заметила его удивление — он его спрятал за этой своей улыбкой.

— Да, деловая улыбка. Ловкость рта.

— Может, это лучший его трюк.

— Ты как считаешь — ей было видение насчет этого?

— Не знаю. По ее виду не поймешь — то ли аферистка, то ли настоящая, если только они бывают. Но вообще-то Шелл меня убедил, что таких в природе нет.

Антоний выпустил колечко и выкинул бычок в окно.

— Как-то раз я несколько недель провел с одной бродячей труппой в Джорджии — боролся с медведем…

— Вот-вот, я об этом и говорю.

— Нет-нет, это чистая правда. Это был самый грустный медведь в мире. Я, блин, словно бабушку мордовал. Или мебель двигал. Пришлось бросить это дело. Жалко было медведя. Но я не о том. В той труппе была одна старая карга. Она садилась в палатке, ты к ней заходил, платил десять центов, а она предсказывала твое будущее. А еще за пять центов сообщала, в какой день ты помрешь.

— Звучит забавно.

— Мы говорим о самой унылой профессии. Но за то короткое время, что я занимался этой херней, двое клиентов и в самом деле решили отдать ей пятицентовик. Один был местный парень из городка рядом с Атлантой. Старуха сказала ему, что он помрет через два дня. И точно — два дня спустя возвращался он домой с работы, а его шарахнула молния. Кровь закипает, голова раскалывается, как арбуз.

— Ей повезло.

— Вот уж везение так везение. Только не для того парня. Но там был и еще один. Карлик, который участвовал в представлении. Когда того, первого, убило молнией, он пошел к этой карге. На сцене он звался Малый Майор. Одевался в военную форму — этакая важная мелкая штучка. Карга дала ему шесть лет. И что, спросишь ты? Кто бы это запомнил? Но лет, может, восемь спустя я столкнулся с Банни Франшо, девушкой-аллигатором, одной из самых психованных девок, каких мне доводилось встречать. Банни приехала выступать в Нью-Джерси. У нее тот же номер был и в Джорджии, когда я там боролся с медведем. Мы разговорились, и она рассказала, что у Майора был «фордик» модели Т, приспособленный, чтобы рулить стоя. Так вот, выехал карлик из дома как-то вечером, нагрузился и врезался в дерево. Он о том предсказании давно забыл, но Банни помнила. Погиб он точно в тот день, о котором говорила старуха.