Девон: Пробуждение
Шрифт:
4.4 Осколки
— Куколка-куколка, я знаю, что на меня ты в обиде, но дай мне, пожалуйста, ключик.
Маленькая, сшитая из лоскутков куколка, восседая на клубках пряжи, как на троне демонстративно от нее отвернулась, сложив руки на груди и высоко вздернув нарисованный нос.
«Все еще злится.»
Догадалась Энни.
«Из-за сделки или на что-то другое? Ее всегда так сложно понять.»
Но сейчас она была решительно настроена настоять на своем.
— Обещаю это в последний раз. — уверенно сказала Энни, а затем чуть помедлив и тише. — И плакать я не буду.
Куколка не могла дышать. Энни знала это. Но то, как она изобразила тяжелый вздох и посмотрела на нее всем своим видом говоря: «Ну, что мне с тобой поделать?» Порывшись в складках своего нутра, она извлекла черный латунный ключик.
— Спасибо тебе дорогая! — Поблагодарила ее Энни.
Но, что та отмахнулась от нее и, вытащив из корзинки два крючка для вязания, вернулась к своему рукоделию. Выражая все свое раздражение агрессивно стуча крючками друг об друга.
Энни опустилась на колени и, приподняв одну из досок, открыла тайник, там были: стихи ее отца, акварельный портрет матери, письма от прошлых подруг и воздыхателей, кое-какая дорогая ткань и памятные вещи из города полумесяца, несколько драгоценностей и мешочек с деньгами. Так на крайний случай.
Но ее интересовали не они, а резная шкатулка из темного дерева.
Взяв ее в руки, она помедлила. Ее решимость дрогнула.
«Нет. Я ведь все для себя решила, если мое желание будет исполнено, то…»
Энни закрыла глаза и, сделав несколько глубоких вдохов, медленно и осторожно открыла шкатулку. Делала она это так словно то, что было внутри, могло откусить ей пальцы. Даже осознавая, что эта вещица уже давно для нее безвредна.
Предмет внутри был завернут в три куска разной материи.
Первый слой: черная атласная ткань с серой подкладкой, вышитой серебряными нитями «узор из тысячи слез». Траурное платье для королевы. Последний выполненный заказ. Ее лучшая работа как королевской портнихи.
Второй слой: широкая церемониальная лента, вышитая золотыми шипами и алыми розами. Та, которую он должна была принести принцессе Анне Розе в тот роковой день. В суматохе о ней все забыли и обнаружила она ее в своих вещах, только, когда вернулась домой.
Третий слой: белое кружево. Небольшой кусочек незаконченного свадебного платья. Ее платья. Об этом она никогда и никому не рассказывала. О мечте, порванной на куски и разбитой на мелкие осколки.
Развернув последний слой ткани, в ее руках оказался крупный осколок зеркала. Энни заглянула в него. Из зеркальной глади на нее смотрела прекрасная девушка лет двадцати пяти: ее лицо было в веснушках, нос был прямой, ушки аккуратными, большие и зеленые глаза сверкали в свете свечей, волнистые медно-русые волосы небрежно струились по плечам.
Назвать девушку в отражении иначе как красавицей было невозможно.
Энни коснулась своего лица. Девушка в зеркальной глади повторила этот жест.
Когда проклятое зеркало уже украло твое лицо. Оно становится для тебя безвредным, но лишь в нем ты можешь видеть, утраченное тобой. Свое настоящее лицо. Наблюдать то, как оно меняется, как отрастают волосы, выскакивают на носу новые веснушки… В то время как твое собственное лицо похоже на гротескную кожаную маску. Это пытка.
«Я никогда не ценила то, что имела, пока не потеряла. Будь то родные люди или собственное лицо. Моя красота.»
Энни никогда не задумывалась, какое значение имеет внешность для окружающих ее людей. То, что они думают о тебе, как с тобой разговаривают.
«Для любого человека главное не то, что у тебя снаружи, главное, то, что у тебя внутри!»
Она и правда в это верила, а потом узнала на собственном опыте, что эти слова не более чем ложь. Красавиц все любят им все прощают, все хотят с ними дружить. Что до уродин? В лучшем случае их сторонятся, не замечают и игнорируют. В худшем…
Энни подняла взгляд к потолку и резко вздохнула. Нет, она не будет возвращаться к этим мыслям. Она не для этого достала этот осколок. Не для того, чтобы снова жалеть себя и лить горькие слезы.
Это последний раз, когда она смотрится в это зеркало.
Пришло время отпустить прошлое и двигаться дальше.
Пришло время найти этой проклятой вещице лучшее применение.
С ее кровати раздался протяжный стон.
Энни завернула осколок обратно в три слоя ткани. Зацепив все для надежности булавкой и убрав в карман фартука. Затем она надела маску «пугала», крепко завязав все ленточки под горлом. Поднялась. Отряхнулась. И присев на край своей кровати стала, наблюдала, как приходит в себя лежавший там молодой человек.
Малыш Джон поморщился и издал еще один протяжный стон.
Голова болела.
Нога болела еще сильнее.
Он коснулся лба, на котором был холодный компресс.
Перед глазами все плыло, но он сумел разглядеть знакомый силуэт дорогой Энни и скромное убранство небольшой комнаты. Она казалась ему смутно знакомой, но что-то в ней смущало. Сшитые из лоскутков игрушки, обилие рюш, причудливых тканей и тюлей, а еще цветы, засушенные и живые…
— Это же дамский бувуар!
Энни, чуть наклонив голову, его поправила.
— Будуар. Ты хотел сказать?
Осознание вызвало в этом немаленьком молодом мужчине приступ нарастающей паники. Джон покраснел так сильно что, казалось, у него сейчас пар из ушей пойдет.
— Мне нельзя здесь быть!
«Что, если о Энни пойдут всякие слухи? Например, что у них шуры-муры. Чтобы эти муры не значили. А если матушка узнает, что он спал у хозяйской дочки?! Он… он труп.»
От паники Джон попытался вскочить, но последовавшая за этим боль, почти оглушила его. Энни схватила его за предплечье и попыталась заставить лечь. Со стороны это казалось почти комичным Джон был здоровым как бычок, а Энни на его фоне походила на маленькую и хрупкую птичку.
— Джон, немедленно успокойся! У тебя сломана нога и сотрясение мозга. Ну куда ты побежал? Джон, я серьезно, успокойся, если ты снова упадешь на пол, мне в одиночку тебя не поднять!
Это было правдой. Что до ее ночных «помощников», то они вряд ли согласятся повторить тот трюк дважды.
В полостях за стенами как-то обеспокоенно зашуршали.
— Но…
— Джон, это просто каморка прислуги, это не моя комната.
Оба утверждения были правдой. Это каморка прислуги.