Девон: Пробуждение
Шрифт:
«— Как наивно…»
— Тогда-то это впервые и произошло. В трактир пожаловал богатый купец, который выпив лишнего, начал хвастался своими богатствами и удачной сделкой. А мои сыновья… Ха! Спасибо, что хватило мозгов не делать это на людях.
— !
— Вы все правильно поняли. Они подкараулили его в лесу со своими дружками, а когда возвращались, подкараулил их уже я. Избил. Хотел отдать псоглавцем. Почти решился. Но то, что они принесли. Будь оно проклято. Было нашим спасением. Овцы целы. Мои жена и дочь. Волки сыты. Проклятые кредиторы и мои чертовы сыновья.
— …
—
— Не все. Вы грабили и убивали людей.
— Мы не делали это часто. Только чтобы держать это место на плаву. Да, и людей выбирали не то, что хороших.
— Наверху были и детские вещи.
…
— Ужасные крепости нужно чем-то кормить и за этот корм хорошо платят.
От того, как безэмоционально были сказаны эти слова, по спине Эвана побежали мурашки.
— Неужели никто ничего не заметил?!
— «Времена нынче непростые, а дороги опасные.»
— …
— …
— Она догадалась
— Догадывалась, но не хотела в это верить. А потом… Ее мелкий паршивец оказался более наблюдательным и сообразительным, чем я привык о нем думать. Да, и мои не то, что отличались особым умом.
«Щенок проследил за ними. И все ей рассказал.»
— А вы?
Смешок.
— А что я? Я был слишком опьянен тем, что, наконец, избавился от долгов, что первые слова моей дочери были «Папа!» Что дела наконец налаживаются. Что никто ничего не заметил и не догадался. Включая меня.
— …
Мужчина глубоко вздохнул и, сменив позу, посмотрел Эвану прямо в глаза.
— Я рассказал вам о лучшем дне в моей жизни, хотите услышать о худшем? В тот день у нас была годовщина свадьбы. Постояльцев не было. Работники получили выходной. Моих оболтусов она отослала в город, а те и рады покутить. Лили гостила у Деи. Я был так рад, что это только мы вдвоем и не ждал подвоха. Меня даже не смутило, что ужин нам приготовил ее сын.
…
..
.
— Яд. Такой вот подарок на годовщину. Древнейший из способов избавления от неугодных мужей.
«Очнулся я уже на ковре. Слышал их голоса. Они обсуждали, что дальше делать с моим телом.»
— Ха. Ха! Аха-ха-ха! Можете ли ты вы в это поверить ваша Светлость? Они меня отравили! Но они не знали… Что яд на меня… Ха-ха-ха.
Мужчина смеялся, но в его голосе не было ни грамма веселья.
«Дальнейшее я помню смутно. Пускай яд на меня практически не действует, но все же не совсем. Мой разум был как в тумане. Мы боролись. Я пытался их успокоить все объяснить, но она не желала слушать. А еще этот мальчишка. Все произошло так быстро. Она упала и ударилась виском.»
«Так несправедливо… Я должен был все ей рассказать, когда обнаружил те долговые расписки. Несправедливо. Стоило позвать ее замуж раньше…»
— Что ты знаешь о несправедливости моей жизни мальчишка? Об одной-единственной ошибке, способной сломать человеку его жизнь? Меня пыталась отравить любовь всей моей жизни, мать моей ненаглядной дочери, а я ее убил. Я убил ту единственную, которую когда-либо любил!
Эван побледнел. Слова не укладывались у него в его голове, а хозяин постоялого двора продолжал смеяться безумным смехом.
— Ха-ха. Хочешь знать, что я сделал с мелким паршивцем, который был во всем виноват? Спустил с лестницы, а то, что еще скулило и хрюкало, отдал на корм псам. Убивать пускай приемного, но сына? Ха, ах если бы я пал настолько низко.
«А затем я собирался повеситься. Быть с ней. Объяснится… Но хлопнула дверь. Это Лили вернулась домой, и я понял. У нее мои глаза и ее волосы и веснушки. Словно лучик солнца. Она только что лишилась матери и брата. Пускай и по вине своего отца. Но кто позаботится о ней, если не я? Мои оболтусы? Нет, точно нет. Сестра, которая на десяток писем отвечает одним в несколько строчек?»
Мужчина вновь откинулся в кресле.
— У меня все еще была, есть и будет причина жить. И ради нее я пойду на многое, на любое преступление, любую подлость.
Мужчина поставил рамку с семейным портретом на сухое место, и, опрокинувшись в кресло, посмотрел на Эвана безжизненным взглядом.
И тот все понял.
«Этот человек уже давно мертв внутри.»
— Ты подменил чашки. Умный ход ваша Светлость. Вот только яд был в них обоих. На меня он не подействует, но спасибо, что дал моей болтовне отвлечь тебя достаточно, чтобы он подействовал на тебя. Приятных снов ваша Светлость. Боюсь, ваше пробуждение не будет ни добрым, ни приятным. Ваш дядя долго ждал этой встречи, и я лишь догадываюсь, какую судьбу он вам уготовил.
Мужчина еще раз хрипло рассмеялся, а Эван смотрел на него бледный и очень злой.
«— Дево-о-он!»
Сквозь зубы позвал он.
Его рука сжалась, на левой ладони, но…
— Ах, да ваша спутница, но что она… — Смех мужчины оборвался кашлем. Кашлем, который все никак не затихал.
— Кхе-кхе. Кха?
Роах уставился на Эвана удивленным взглядом.
Тот не сдержался и улыбнулся ему снисходительной улыбкой.
— Ты всегда появляешься в самый последний момент?
Спросил Эван, обращаясь к кому-то за его спиной.
— Я «кха» отказываюсь «кха» вестись, на столь очевидную…
— Боюсь, это и правда становится дурной привычкой. — Ответил вкрадчивый женский голос позади него.
В глазах Роаха было неверие. Он попытался обернуться, но его тело отказывалось слушаться, сотрясаясь в беззвучном кашле.
Он вздрогнул, когда у самого его уха прозвучал тихий шёпот.
— Ты учел, что Эван подменит чашки и добавил кровавоцветы в заварку. Но в засушенном виде их так легко перепутать с цветками шиповника. Совершенно безобидными. Чего не скажешь о содержимом твоей драгоценной фляги, которую ты в порыве эмоций и потряс, и выпил за раз все то, что осело на самом донышке.
Мужчина попытался встать, но, не сумев сделать и шага, как его глаза закатились, а тело обмякло. Роах мешком повалился за стол, опрокинув свое кресло. Часть бумаг и деревянная рамка также упали на пол.
Последнее, что он видел длинные ноги и струящиеся одежды, украшенные узором из звезд, прежде чем сознание покинуло его.
— Девон, как ты?
— Видимо, прошлой ночью, когда я обыскала этот кабинет то случайно что-то не туда поставила. * — Сказала она, подмигнув Эвану.