Девственницы

Дороти повесила веник из прутьев на сломанную дубовую ветку и вытащила из углубления между корнями жестяную коробку. На крышке был нарисован шотландец, играющий на волынке. Коробку принесла из дому Стейси. Им подарили ее на Рождество, тогда в коробке было много песочного печенья в кружевных бумажных корзинках, а сейчас в ней хранились реликвии шпионского лагеря тупика Стэнли. Дороти постучала по крышке кремнем, призывая собравшихся к порядку:

— Объявляю первое собрание второй сессии шпионского лагеря тупика Стэнли открытым. Я как председатель призываю всех к порядку!

Стейси и Тот выпрямились.

— Это священная коробка Шпионского клуба тупика Стэнли; раз я председатель, то коробка моя. Сейчас я пущу ее по кругу, и все члены клуба пройдут ритуал Baisе Moi.

— Что еще за ритуал бесма? — удивилась Тот.

Дороти поставила коробку на землю.

— Мне рассказал о нем Крис. Ему шестнадцать лет, и он ездил в Дьеп по обмену… В общем, ритуал Baisе Moi похож на клятву, когда ты крестишься и говоришь: «Чтоб мне сдохнуть!»

— Кто такой Крис? — спросила Стейси.

— Ее шикарный бойфренд, — объяснила Тот.

— Ты-то что встреваешь? — презрительно бросила сестре Дороти и повернулась к Стейси: — В этой коробке хранятся наши реликвии, и они… они очень важные, поняла?

Стейси кивнула.

— Что такое реликвии? — спросила Тот.

— В общем, мы пустим коробку по кругу, поцелуем крышку и обещаем охранять реликвии — поклянемся своей жизнью и жизнью наших мам и всех наших домашних любимцев. Таков ритуал Baise Moi.

— И жизнью своего бойфренда, если он у нас есть, — добавила Тот.

— Ох, заткнись! — сказала Дороти.

— Ладно, ладно! Не ругайся. Значит, твое бесма — просто клятва? — спросила Тот.

— Конечно нет, дуреха! Если бы это была простая клятва, мы бы перекрестились и сказали: «Чтоб мне сдохнуть» или что-то в этом роде. Baise Moi значит, если ты что-то обещаешь и поцелуешь крышку, а потом профукаешь, блин…

Тот ахнула.

— «Профукаешь, блин»! Ты чего ругаешься, как взрослая?

— У нас здесь клуб для больших, а тебя здесь вообще не должно быть. Ты хочешь знать или нет?

Тот кивнула.

— Так вот, как я говорила, если ты, блин, профукаешь и не сбережешь реликвии, то кто угодно получит право… — Дороти задумалась, — поцеловать тебя, или забрать все твои вещи, или… в общем, сделать с тобой что-то плохое, даже если ты будешь лягаться и кричать «нет». Вот какие страшные будут последствия!

— Вроде изнасилования? — спросила Стейси.

— Нет, не совсем. Ну, в общем, вроде того… как в кино.

— А зачем нам так клясться? — спросила Тот.

— Тебе вообще не надо клясться, — сказала Дороти. — Ты не член клуба. Ты здесь только потому, что мама пошла по магазинам и не разрешает оставлять тебя дома одну.

— А мне мама разрешала оставаться дома одной, когда я была маленькая, — сказала Стейси.

— Стейси, можно посмотреть реликвии? — попросила Тот.

Дороти пропустила слова сестренки мимо ушей.

— Мама говорит, оставлять ее одну дома безответственно, — объяснила она Стейси. — Я-то еще ничего, мне уже четырнадцать, а Тот всего восемь, и у нее эпилепсия.

— У меня припадки, — поправила ее Тот. — Они противные, и я тогда делаю вот так. — Она задергала руками и ногами и закатила глаза.

— Прекрати! — прикрикнула на нее Дороти. — Только устрой мне тут припадок, я тебя живо отправлю домой. — Тот перестала дергаться. — Нам надо совершить ритуал в защиту реликвий. Как я сказала, ритуал немножко напоминает клятву «Чтоб мне сдохнуть». Вот. — Она толкнула коробку к Стейси. — Давай целуй.

— Бесма, — сказала Стейси, целуя шотландца на крышке.

— Дороти, тебе нравятся ее джинсы? — спросила Тот.

— Нормальные джинсы.

Стейси поставила коробку на колени.

— Мама не разрешает нам носить джинсы, — сообщила ей Тот.

Дороти свирепо посмотрела на младшую сестру.

— Разрешает. Только не светлые.

— И не черные, — добавила Тот.

— Да.

— И не зеленые, и не красные, и не розовые…

— ЗАТКНИ ПАСТЬ! — прикрикнула Дороти, швыряя в сестренку комком глины.

Тот закашлялась и стала вытирать глаза от пыли.

— Когда я вырасту, у меня будут джинсы как у Стейси. Я не буду носить юбки, поганые мешковатые платья и ДУРАЦКИЕ ВЯЗАНЫЕ ЖИЛЕТЫ-ПАУТИНКИ!

— Жилет не дурацкий. Его связала бабушка. — Дороти положила руку Стейси на плечо. — Не смотри на нее! Она даже не член клуба. И еще — не ругайся, а то я пожалуюсь маме.

— А сама только что ругнулась! И вообще, Я ТЕБЯ НЕНАВИЖУ! — Тот взяла камешек и кинула его в Дороти.

Камешек угодил в скулу — почти под глазом. Дороти поднесла ладонь к лицу. Тот сама испугалась того, что натворила, а Стейси не знала, что ей делать — то ли влепить Тот пощечину за то, что та напала на члена клуба, то ли плакать.

Дороти опустила ладонь; по щеке к уголку рта стекала тонкая струйка крови.

— Ну погоди, маленькая паршивка! Погоди, вот вернется мама! — Дороти выбралась из шалаша; захлопнулась одеяльная створка.

Стейси оглянулась; Тот изо всех сил сдерживалась, чтобы не зареветь.

— Хочешь посмотреть реликвии? — спросила она.

Тот кивнула и подползла поближе. Стейси сняла крышку.

Следующие десять минут Стейси и Тот имитировали бурную деятельность. Они понимали, что их лагерю грозит опасность и он может в любую минуту пострадать — либо вернется Дороти, либо явится мама Тот. Стейси выкапывала под корнями ямку, достаточно глубокую, чтобы поместилась коробка с реликвиями, а Тот собирала камни на случай, если придется отражать нападение. Вдруг одеяло отлетело в сторону, и к ним влезла Дороти.

Она вползла в шалаш на коленях, села на корточки и укоризненно покачала головой. На щеке у нее красовался розовый пластырь; к груди она прижимала пакет из магазина «Сейнзбериз».

— Вы меня даже не слышали! — сказала она. — А ведь вместо меня к вам мог пробраться кто угодно. Например, псих, который сбежал из больницы, или… или Симус!

— Извини, — ответила Стейси. — Я прятала коробку.

— А я не член клуба, — заявила Тот. — Так что мне даже не надо стоять в карауле и все такое.