Девственный огонь

— Догадайся, что я сделала, чтобы одурачить Гэврилла Пикеринга? Если бы он тебя нашел для того последнего танца, ты бы не целовалась на веранде с Тревисом, а потом не... ну, ладно. Услышав, что он тебя ищет, я стала угощать его пирожными, в которые добавила мамину слабительную микстуру. Я так старательно ему моргала и строила глазки, что он, бедный, не знал, что делать. Он съел все пирожные! — Франни залилась смехом. — Бьюсь об заклад, что он всю ночь просидел за домом! Ты же знаешь, у них в доме нет туалета, и он должен был... должен был... — Франни задыхалась от смеха.

Джессика тоже от души смеялась. И эта девочка называла себя взрослой? Милая Франни.

* * *

— Как ты одета? — злые глаза Пенелопы уставились на нее.

— Эта юбка для сырой погоды, — пробормотала Джессика.

— Она отвратительна! Видны ботинки.

— Она английская. Английские леди носят такие в дождливую погоду.

— Фу, она такая грязная. Как и твои ботинки. Как ты смела не явиться к чаю? Где ты была?

Джессика надеялась вернуться вовремя, но она так рада была увидеть Франни, что забыла обо всем. Она хотела проскользнуть незаметно к себе в комнату, но Пенелопа в ярости поджидала ее в холле. Делать было нечего, пришлось признаться, что она встречалась с Франни.

— С сестрой? Дочерью Энни Харт? Я запретила тебе встречаться с этими людьми!

— Но, Пенелопа...

— Ты не должна встречаться ни с Джастином Хартом, ни с его женой, ни с его детьми! Тебе понятно? Неужели ты не соображаешь, сколько мне стоила твоя свадьба, приданое... Теперь банк. Тебе никто не говорил об этом? Твой папочка, — ее голос стал ядовитым, — так рассвирепел, что угрожает вызвать в банке наплыв требований о возврате вкладов, если мы не выбросим тебя на улицу, понимаешь, на улицу, юная леди. Мы должны выкупить его акции, чтобы спасти Каттлмен от банкротства. Я думаю, что ты должна быть хоть немного благодарна. И не смей никому говорить, кто покупает эти акции! Иди, приведи себя в порядок, ради Бога! В грязных ботинках и с прилизанными волосами ты выглядишь как белошвейка. Чтобы у моей дочери был такой плохой вкус...

Глава 9

— Джесс, голубушка, проснись.

Джессика с трудом освобождалась от страшного сна — Пенелопа гналась за ней с искаженным яростью лицом.

— Джесс, что с тобой? — Тревис включил лампу. — Ты кричала.

Поскольку Тревис так внезапно разбудил ее, Джессика вспомнила свой сон со всеми его ужасными подробностями и поняла, что его причиной была вчерашняя стычка с Пенелопой, когда мать с таким презрением и неприязнью кричала на нее. Но как же сказать об этом Тревису, который приложил столько усилий, чтобы найти Пенелопу? Разве она может признаться, что собственная мать ненавидит ее?

— Мне приснился плохой сон, — Джессика заколебалась. — Я, наверное, переволновалась.

— У Пенелопы за чаем? — удивился он, подумав, что такая умная женщина, как Джессика, вряд ли получила удовольствие в обществе гостей Пенелопы.

— Вообще-то, я отсутствовала. Франни была в городе, и мы с ней пили чай в Ворс Отеле. — Ее лицо засветилось от приятных воспоминаний. — Она рассказала мне все новости. Папа уехал в Галвестон, потому что там был ураган. Мама передает мне большой привет, говорит, что любит меня. Мы прекрасно провели время. — Джессика повеселела. — Франни такая смешная! Ты не представляешь, какую шутку она выкинула с Гэвриллом Пикерингом.

— Провела ему экскурсию по туалетам? — улыбнулся Тревис.

— Хуже! — Джессика рассказала ему о пирожных по рецепту Франни.

— Так ему и надо! — сказал Тревис. — Прерывать меня, когда я танцевал с моей будущей женой! Если серьезно, Джесс, я очень рад, что ты встретилась с сестрой. Я знаю, как ты без них скучаешь.

«Он такой добрый», — подумала Джессика. Он, наверно, никогда не поверит, какой ужасной может быть Пенелопа, тем более, что в присутствии Тревиса она ведет себя намного лучше. Да, Джессика понимала, что ее мать больна, но иногда ее настроение было совершенно необъяснимо и невыносимо. Прожить столько лет, сомневаясь в любви отца, а теперь открыть, что и мать ее тоже не любит! Почему Тревис до сих пор этого не замечает?

— Почему ты до сих пор надеваешь ночное белье? — поддразнил Тревис, отвлекая ее от грустных мыслей. Он развязал ленты ее светло-голубой сорочки и прижался губами к соблазнительной впадинке между двумя холмиками.

Джессика не хотела заниматься любовью. Единственным ее желанием было уснуть и забыть ужасную сцену с матерью.

— Тревис, я не...

— Тревис-с-с, — прервал он, поднимая подол ее длинной ночной рубашки.

— Тревис! — Джессика никогда не просила оставить ее в покое и не могла поверить, что он не послушается.

— Тревис!

Он сдвинул тонкий батист на талию и лег на нее.

— Нет, — ее голос звучал жестко. — Ты делаешь мне больно!

Потрясенный, он отступил. Она никогда ему не отказывала, и это ему не понравилось. Одной из самых чудесных сторон их брака была ее чувственность, но, возможно, теперь у нее была какая-то причина. Да и он не подготовил ее! Недовольный собой, Тревис сел, чтобы выключить лампу. Интересно, прекрасный вечер, проведенный Джессикой с сестрой, не мог быть причиной ее неприятного сна и подавленного настроения. В чем же дело? Не иначе как в Пенелопе. Ага, все начинает проясняться! Джессика пропустила чай у Пенелопы, проведя это время с сестрой. А Пенелопа ненавидит всю семью Хартов. Сопоставив факты, Тревис пришел к выводу, что Пенелопа сказала что-то задевшее Джесс, заставив ее сильно переживать.

— Дорогая, тебе приснился плохой сон после того, как мать сказала тебе что-то неприятное?

— П-почему ты так д-думаешь? — Джессика стала заикаться.

«Бедняжка, она совсем не умеет лгать», — подумал он. Конечно же, причиной всего была Пенелопа. И если теперь он отступит, то он проиграет этот раунд своей теще. Тревис начинал чувствовать все большую симпатию к Джастину, бывшему когда-то женатым на этой женщине.

Между тем жена привела в порядок ночную рубашку. Этого как раз ей и не следовало делать. «Попробуем что-нибудь новенькое», — пробормотал он, обещая себе, что на этот раз она захочет его. Может, будет шокирована, но уж точно захочет.

Он улыбнулся в темноту и рывком сдернул с нее ночную рубашку.

— Тревис, я действительно не... — она замолчала, почувствовав, как его теплый нежный рот прижался к ее груди, обхватив губами сосок. Это подействовало так возбуждающе, что реакция собственного тела смутила ее. Затем, продолжая целовать груди, он начал ладонью гладить ей живот, легко, едва касаясь, медленно опускаясь к бедрам, нежному треугольнику между ними. Дрожа, почти теряя сознание, Джессика почувствовала, как от его прикосновений внутри ее нарастает чудесная, жаркая волна, как страсть бьется в ней, требуя иной, более тесной близости. Как будто угадывая ее ощущения, он ласкал ее до тех пор, пока все ее тело не стало просить большего, ноги ослабели и раздвинулись, а его рука ласкала все интенсивнее, как бы вознаграждая ее. Но этого ей было мало. Теперь она страстно жаждала его, и мало-помалу, лаская ее между ног, целуя живот и пупок, он, спустившись ниже, накрыл ртом то, к чему только что прижимались его пальцы.

— Нет! — крикнула она, пытаясь оттолкнуть от себя его голову.

Но как только ее пальцы коснулись его черных густых волос, протест сменился такой ошеломляющей страстью, как будто по ней пробежал электрический разряд. Она металась на простынях, получая невероятное наслаждение от того, что он с ней делал. Дрожь сотрясала ее тело и она закричала. Затем чудесное, невыносимое напряжение ослабло, ее тело выгнулось подобно молнии в кромешной тьме ночного неба и упало, изможденное, обессиленное и дрожащее. Тревис, накрыв ее своим телом, легко вошел в нее, и его нежное движение внутри было подобно тихому покою после разрушительной бури.