Девушка для Данте

— Не волнуйся, — уверяет он меня. — Я никогда не позволю акуле схватить тебя. Пока ты здесь со мной, в Кабрере, я даю тебе слово, что с тобой ничего не случится.

Не проходит и двух минут после его обещания, как я наступаю на медузу.

Глава 5

В течение пяти минут моя икра опухла и стала в пять раз больше обычного размера. Очевидно, у меня аллергия на медуз. Но серьёзно, как бы я узнала об этом раньше? Будучи в Канзасе, я никогда не планировала получить данный жизненный опыт.

И теперь я выгляжу так, будто у меня странная версия слоновой болезни (Прим. пер.: это стойкое увеличение объемов отдельной части тела, вызванное патологическим разрастанием кожи и подкожной клетчатки).

И самый красивый парень в мире несёт меня обратно к скамейке.

И я глубоко унижена. Абсолютно унижена.

Боже мой. Просто убейте меня прямо сейчас.

Прямо. Сейчас.

— Ты в порядке? — спрашивает Данте, и его дыхание лишь немного затруднено, хотя он несёт меня уже минут пять. Я вешу 124 фунта (Прим. пер.: около 56 кг). Я вовсе не пёрышко. Но он даже не вспотел. Впечатляюще.

— Всё хорошо. За исключением моей ноги. Почему ты спрашиваешь?

Но едва слова слетают с моих губ, я чувствую, как надвигаются волны тошноты. Меня мгновенно переполняет тошнота, неконтролируемая тошнота. Слюна заполняет мой рот, и я знаю, что будет после этого.

— Опусти меня. О, Боже. Опусти меня.

Я практически цепляюсь за его руки, и он быстро меня опускает. Я падаю на руки и колени, и, прежде чем я это осознаю, меня рвёт у него в ногах. Не на них, к счастью, но совсем рядом.

Меня рвёт, пока в животе не остаётся ничего. Ужасная, яркая рвота цвета фуксии. Даже когда мой желудок пуст, рвотные позывы продолжаются снова и снова, пока я, обессиленная, не падаю на песок.

И вот теперь я по-настоящему хочу умереть.

Прямо здесь.

Прямо сейчас.

Я даже не могу заставить себя взглянуть на Данте, но по мере того, как моё сознание медленно возвращается ко мне, я понимаю, что он держит мои волосы.

О, мой Бог.

Просто дай мне умереть.

— Я хочу умереть, — стону я, не поднимая глаз на парня. — Я сожалею об этом.

— Сожалеешь о чём? — недоумевая, спрашивает Данте. — Сожалеешь о том, что чувствуешь себя плохо после того, как тебя ужалила медуза? Хм, это нормальная реакция. Поэтому я и спросил тебя о том, как ты себя чувствуешь. Не беспокойся. Я знаю, что медузы причиняют адскую боль. Давай, — он поднял меня на ноги. — Нам действительно нужно, чтобы врач осмотрел тебя, просто чтобы убедиться, что ты в порядке. Тебе не тяжело дышать?

И, конечно же, в следующую секунду после того, как он сказал это вслух, я представляю, как моё горло сжимается, и я хватаюсь за него, всасывая воздух как сумасшедшая.

Глаза Данте сверкают прямо надо мной с беспокойством, и он слегка поглаживает мою спину.

— Успокойся, — мягко наставляет он. — Расслабься. Я думаю, ты в порядке. Тебе просто нужно отдохнуть.

Я понимаю, что он прав, когда я делаю глубокий, медленный вдох. Я могу дышать. Я просто слишком остро реагирую, как обычно. Моё горло не отекло. В конце концов, я не умираю.

Я делаю еще четыре вздоха, а затем киваю.

— Я в порядке, — шепчу я.

Если только человек не может умереть от стыда. А если это так, то я стою на пороге смерти.

— Это так неловко, — стону я.

Данте улыбается:

— Хм. Возможно, это Карма мстит тебе за то, что ты посчитала весёлым, если бы я потерял панталоны перед премьер-министром Великобритании. Просто так, к слову.

Я чувствую себя слишком слабой, чтобы улыбнуться, но он забавный. Действительно забавный.

— И на заметку, я не считаю смешным то, что у тебя аллергия на медуз.

А ещё он очень милый.

Данте обхватывает меня за плечи рукой и притягивает к себе, так что я тяжело опираюсь на него во время ходьбы. Этот защитный жест мгновенно заставляет моё сердце биться сильнее.

Но моя нога по-прежнему болит и выглядит как давно потерянная сестра человека-слона.

И, вероятно, я пахну рвотой.

Мы медленно движемся обратно на пляж, пока не возвращаемся к тем причудливым магазинам. Люди всё ещё пялятся на нас, особенно сейчас, когда Данте шагает с таким уродом. Я стараюсь не смотреть никому в глаза. Может, если я их не увижу, они тоже не заметят меня. Щелчки камер, однако, говорят об обратном. Они не только видят меня, но и документируют мой раздутый внешний вид для потомков. Чудесно.

И в тот момент, когда я думаю, что это утро не может стать ещё хуже, я слышу фальшивый голос, настолько слащаво-сладкий, что его практически можно использовать для выпечки печенья.

— Данте Гилиберти! Ты должен был позвонить мне, как только вернёшься в город.

Ещё до того, как повернусь посмотреть, я знаю, что обладательница голоса великолепна. Только красивый человек может говорить с такой самоуверенностью в голосе. Данте ухмыляется, как будто он только что выиграл в лотерею, поэтому я неохотно поворачиваюсь, чтобы увидеть, с кем мы имеем дело.

Это просто Мисс Америка.

Ну, или Мисс Кабрера. Я в этом уверена. Она должна быть ею.

Идеальные рыжеватые волосы (не рыжие, но и не совсем коричневые), красиво струящиеся по спине. Её ноги длиной две мили, её кожа слегка загорелая до золотистого блеска, её зубы блестяще белые и её лицо. О, её лицо. Сам Микеланджело мог бы использовать её в качестве своей модели. Она воплощение совершенства, в этом нет никаких сомнений.

Её глубокие изумрудно-зелёные глаза на мгновение оценивают меня, тщательно и проницательно, определяя любую угрозу, которую я могла бы представлять для неё. В конце концов, я хватаюсь за руку Данте. Её глаза опускаются вниз, к моей опухшей, гротескной ноге, а затем снова возвращаются к моему лицу. Я вижу усмешку на её лице прямо перед тем, как она, игнорируя меня, поворачивается к Данте.

Стерва.

Полнейшая стерва. Я могу сказать ей это прямо сейчас.

Но Данте, кажется, не обращает на это никакого внимания.

— Элена, — улыбается он и отпускает мою руку, чтобы обнять Мисс Совершенство. Она целует его в обе щеки по европейской традиции. Я стараюсь не кипеть от ревности. Он поворачивается ко мне.

— Риз, это Элена Конту. Мы знаем друг друга с самого детства. Её отец — лучший друг моего отца. Они живут в поместье к югу от Гилиберти Оливок.

Мой желудок падает вниз. Это даже хуже, чем я думала.