Девушка из кошмаров

— Наша поездка — это своего рода тест, — сообщаю я. — И, думаю, это только начало.

Комментарий Джестин о том, что я наслаждаюсь данной ситуацией, до сих пор вызывает спазмы в животе. Наслаждаюсь. Зачем мне это? Только по причине того, чем я занимаюсь на самом деле, она такое сказала? И когда думаешь об этом, становится довольно-таки больно.

— Послушайте, — продолжаю я. — Давайте прогуляемся.

В зловещей атмосфере они поднимаются и обмениваются взглядами.

— Просто немного пройдемся, хорошо? — бормочет Кармел. — Не знаю, о чем я думала, когда надевала эти ботинки.

Снаружи ярко светит солнце, и на небе нет ни единого облачка. Мы направляемся под сень деревьев, чтобы, не щурясь, спокойно поговорить.

— Что происходит? — спрашивает Томас, когда мы останавливаемся.

— Перед тем, как уехать, Гидеон мне кое-что рассказал. Кое-что об Ордене и Джестин, — я колеблюсь.

Наверное, это звучит невероятно.

— Он сказал, что они занимались с ней, чтобы она заняла мое место.

— Я знал, что ей не следовало доверять, — восклицает Томас, а затем поворачивается к Кармел. — Я понял это в ту минуту, когда она напала на тебя в том переулке.

— Послушай, только потому, что ее готовили к этой миссии, не означает, что она собирается украсть его. Проблема кроется не в Джестин. Поэтому мы можем ей доверять, — Томас на сто процентов считает меня придурком, а в глазах Кармел я вижу осуждение. — Думаю, у нас все получится. Будем на это надеяться. Завтра с ее помощью мы отправимся к Северо-Шотландскому нагорью.

Кармел вскидывает голову.

— Не говори на акценте, когда упоминаешь «Северо-Шотландское нагорье». Ты знаешь так же, как и мы, что это далеко не шутка. Кто те люди? И во что, собственно, мы собираемся вляпаться?

— Я не знаю. В этом-то вся и проблема. Но не ожидайте, что они обрадуются, когда увидят меня.

Это еще мягко сказано. Я все еще продолжаю вспоминать, о чем Джестин рассказывала мне в часовне Лондонского Тауэра, и как она с благоговением смотрела на атаме. По отношению к этим людям я совершил святотатство.

— Если они планируют сменить тебя на Джестин, то что станет с тобой после? — спрашивает Кармел.

— Не знаю. Я склоняюсь к мысли, что из уважения к атаме они, по меньшей мере, хотя бы частично, проявят также уважение и к первоначальной родословной воина, — я смотрю на Томаса. — Но когда они поймут, каковы мои истинные планы, они, не раздумывая, окажут сопротивление. Нам не помешала бы помощь Вуду Морфана как запасной план.

Он кивает.

— Я сообщу ему.

— Когда все ему передашь, оставайтесь оба здесь. Ждите меня тут, в доме Гидеона. Он будет прикрывать мою спину там. Не хочу, чтобы вы, ребята, связывались с этим.

Их лица бледнеют. Когда Кармел берет Томаса за руку, я замечаю, как она дрожит.

— Кас, — спокойно отвечает она, смотря прямо мне в глаза. — Заткнись.

Глава 20

Такое чувство, что этой поездке нет ни конца, ни края. В ней нет смысла. Она должна быть, наоборот, короткой и скорой, но мои нервы на пределе, когда я думаю о том, с чем мне, черт возьми, придется столкнуться в конце нашего путешествия. В ушах до сих пор звенят предостережения мамы, Морфана и Гидеона. Я слышу также голос отца, рассказывающий, как нужно действовать, и что никогда нет оправдания боязни. Он сказал, что страх застал меня врасплох, поэтому я так стойко цепляюсь за жизнь. Учащенные сердцебиения, которые мы так сдерживаем, стоит отпустить. Возможно, это единственный совет, который я пропущу мимо ушей. После его убийства я боялся, и, кроме того, когда я размышляю о его смерти, мне не нравится сама мысль, что, умирая, он дрожал от страха.

За окном проносятся зеленые, выстроенные в ряд деревья. Сельская местность выглядит пасторальной [47] , но если бы я заметил пересекающую одно из полей повозку, то и глазом не повел бы. Она такая обширная, что конца не видать. Через некоторое время, когда мы покинули станцию Кингс Кросс [48] , город позади нас постепенно стал расплываться.

Я сижу рядом с молчаливой и натянутой, как струна, Джестин. Кажется, это именно тот момент, который она так долго ждала. Моя замена. У меня от этой мысли ком в горле застревает. Но если такое произойдет, что мне дальше делать? Если это цена за спасение Анны, если мы достигнем конечной цели, а они вежливо попросят в обмен сдать атаме отца, поступлю ли я так? Не уверен. Никогда не думал, что моя решимость так пошатнется.

47

Пасторальный — обладающий чертами пасторали; умиротворённый, тихий.

48

Кингс-Кросс — железнодорожная станция в Лондоне.

Через перегородку видно, как Томас и Кармел тесно сидят бок о бок. Они время от времени немного болтают, но по большей части просто смотрят в окно. С тех пор, как к нам приехала Кармел, все, чем мы занимаемся, больше смахивает на притворство, пытаясь вернуть наш прежний, наполненный энергией мир, который, на самом деле, никогда уже не вернуть. Но мы будем стараться до тех пор, пока у нас не получится.

Мыслями я обращаюсь к Анне, и картинка цветения, вспыхивающая в сознании, настолько сильна, что мне почти мерещится ее отражение в окне. Она продолжает взрываться в голове, пока я не смаргиваю и не закрываю глаза.

— Почему ты не желаешь о ней думать? — спрашивает Томас, и я подпрыгиваю.

Теперь он сидит возле меня, перевалившись через перегородку сидений. Этот дурацкий шум поезда. Кармел растянулась на сиденьях, а Джестин, находящаяся рядом, тоже вырубилась, свернувшись калачиком вокруг своего туристического рюкзака.

— Она — причина всего, — продолжает тот. — Так что там у тебя с чувством вины?

Я кошусь на него. Он всегда влезает в мою голову в самое неподходящее время.

— Кармел ожидает не очень приятная жизнь.

— В целом, Кармел выяснила, как осадить меня, — он пожимает плечами. — В отличие от тебя. Ну, и что с того?

— Не знаю, — вздыхаю. — Потому что когда я пытаюсь понять, появляется много дерьма, о котором я не вспоминал раньше.

— А поконкретней?

Он знает, что я, на самом деле, не желаю об этом говоритьиИ почти ощущаю вопрос прямо в своей голове.

— Можешь ли ты угадать то, какая хрень, разъедающая мозг, иногда посещает меня?

— Только если ты желаешь, чтобы я остановил кровотечение из носа, — ухмыляется тот. — Или просто…поговорить.

Звучит так, будто это самая обычная вещь в мире. Готовые сорваться с губ слова застревают в горле, и, если я открою рот, то больше не смогу остановиться.

— Отлично. Давай возьмем, к примеру, Чародея. Если я не ошибаюсь, то он находится тоже там. Всем нам прекрасно известно, как в прошлый раз он надрал мне задницу. Теперь дошел черед и до нее. Во-вторых, в какое макиавеллиевское [49] дерьмо я собираюсь вляпаться с Орденом? Джестин упомянула что-то о цене, и я не сомневаюсь, что без этого наш план не продвинется дальше. А тут еще, откуда ни возьмись, появляется тест, с которым нам придется столкнуться.

49

Макиавелли — итальянский философ, автор книги "Государь", в которой речь шла об управлении государством. По его мнению, государь может пренебрегать нормами морали.

— У нас нет выбора, — заявляет Томас. — Часики-то тикают. Осторожность становится теперь роскошью.

Я фыркаю. Если для меня осторожность стала роскошью, тогда все в порядке. Я знаю, чем готов поплатиться. В моем плане нет места Томасу с Кармел, но, к сожалению, рано или поздно им не избежать участия.

— Послушай, — прерывает мои мысли Томас, — ситуация еще неясна. Возможно, даже покрыта мраком, если желаешь в полной мере ощутить вкус драматичности.

Он улыбается.

— Но не вини себя за то, что так отчаянно желаешь снова увидеться с ней. Да и я бы не отказался от этого.