Девушка из кошмаров
Шрифт:
В его глазах нет сомнений. Он абсолютно уверен, что план пройдет на ура, и все сложится как нельзя лучше. Для него это все равно, что забыть, скольких людей я порешил прошлой осенью.
Мы пересели в г. Глазго и теперь, наконец, достигли растянувшейся синевы озера Лох-Этив, в котором с мрачным спокойствием отражалось небо. Когда мы паромом добрались до северной части берега, я никак не мог избавиться от чувства, что подо мною разверзлась бездна и что отражение небесной синевы скрадывает почти целый мир мрака, пещер и недоступное под водой нашему глазу. Я обрадовался, когда ощутил под ногами твердую почву. Куда не кинь взглядом, повсюду виден мох, а влага, скапливающаяся в воздухе, отлично очищает легкие. Но, даже находясь в таком состоянии,
50
Озеро Верхнее (англ. Lake Superior, оджибве Gichigami) — озеро в Северной Америке, самое крупное и глубокое в системе Великих озёр.
Джестин достала телефон. Она периодически проверяла, не прислал ли Гидеон сообщение, но на самом деле не рассчитывала на него.
— На севере Англии мобильный сервис оставляет желать лучшего, — проговаривает она.
Затем закрывает телефон, откидывает назад голову и смотрит по сторонам, потягиваясь от не слишком долгого, несколькочасового сна, пока ехала в поезде. Сейчас же ее волосы свободно струятся по плечам. Одевшись удобно в легкую одежду и кроссовки и вооружившись рюкзаками, теперь мы выглядели как туристы, собирающиеся излазить страну вдоль и поперек, что считалось довольно распространенным явлением. Единственное, чем мы отличались от туристов, было ущемленное нервное выражение, блуждающее на наших лицах, а еще очень сильная а-ля «незнакомец в чужой стране» атмосфера, способствующая этому. Я привык очень быстро осваиваться на новых местах. Бог свидетель, сколько раз мне пришлось исколесить мир. Возможно, решив, наконец, осесть в Тандер-Бей, я стал чуточку мягче. Знаю, что нехорошо во всем полагаться на Джестин, но другого выбора пока нет. По крайней мере, она достойно пытается запудрить мозги Томасу и Кармел, рассказывая в ярких красках, что нас ждет впереди. Она упоминает о древних героях и верных охотничьих собаках, а также о чуваке из фильма Храброе сердце, где он проводил свои встречи. Когда она тащит нас в паб, чтобы подкрепиться картошкой фри и гамбургерами, меня осеняет, что она помогает отвлечься мыслями и мне тоже.
— Я рада, что вы между собой все прояснили, — сообщает Джестин, глядя через стол на Томаса и Кармел. — Вы очень милая пара.
Кармел улыбается и поправляет волосы, стягивая их в конский хвост.
— Нет, — отвечает она, слегка толкая Томаса плечом, — он слишком хорошенький для меня.
Томас улыбается, хватает ее за руку и целует. Так как они только что вернулись вместе, я хочу вытащить КПК и заняться им.
Джестин усмехается и делает глубокий вдох.
— Почему бы нам не остаться на ночь здесь, а уже утром выехать? Наверху сдаются номера, к тому же завтра нас ожидает долгое путешествие, — она поднимает брови на Кармел и Томаса. — Как вы хотите распорядиться комнатами? Одну снять для вас, а вторую — для нас? Либо же одну для мальчишек, а вторую для девушек?
— Одну для мальчишек, — быстро отвечаю я.
— Хорошо. Вернусь через минуту, — Джестин поднимается, чтобы распорядиться насчет наших комнат, покидая меня и моих друзей с широко открытыми ртами.
— Откуда это? — спрашивает Кармел.
— Откуда это что?
Косить под дебила, как обычно, меня ни к чему не приводит.
— Что-то не так? — она головой указывает на Джестин. — Нет, — тут же отвечает на свой вопрос.
Но продолжает смотреть на Джестин, прикидывая в уме, насколько привлекательной она выглядит.
— Нет, конечно, все в порядке, — отвечаю я.
— Нет, конечно, все в порядке, — эхом вторит голос Томаса. — Хотя, — проговаривает тот, суживая глаза, — у Каса слабость к девушкам, которые в состоянии надрать ему задницу.
Я улыбаюсь и бросаю на него испепеляющий
взгляд.— Джестин не надрала мне задницу. И, кроме того, будто Кармел не может такое и с тобой сделать?
Мы все вместе смеемся и уже в приподнятом настроении продолжаем уплетать еду. Когда Джестин возвращается, я избегаю смотреть на нее, чтобы дать понять, почему.
В темноте мои глаза расширились. В комнате нет никакого источника света, за исключением мягкой холодной синевы, шлейфом тянувшейся из окна. Возле меня храпит Томас, но не так громко, как кажется. Не он разбудил меня и даже не кошмар. У меня нет ни адреналина, стремительно бегущего по венам, ни судорог в спине и ногах. Шепот. Я помню его, но не могу понять, приснился ли он или звучал наяву. Мой взгляд устремляется к окну, через которое видно озеро. Но не оно тому причина. Конечно же, нет. Оно же не собирается выйти из берегов и прийти по нас, независимо от того, сколько всего оно поглотило собой и утащило на дно.
Наверное, просто нервы разыгрались, но, даже так считая, я свешиваю ноги с кровати и надеваю джинсы, а затем плавным движением вытаскиваю атаме из-под подушки. Следовать своей интуиции — это кредо, которое я почитаю, и сейчас она подсказывает мне, что не зря я так внезапно проснулся среди ночи. Теперь мой сон как рукой сняло, гребаной окостенелой рукой. Я даже не вздрагиваю, когда начинаю ощущать сухой холодный пол босыми ногами.
Когда я распахиваю дверь нашей комнаты, в коридоре царит молчание. Такого никогда раньше не было; здесь всегда слышатся звуки, как кто-то откуда-то приходит, как у самого основания трещит по швам здание и как гудит где-то работающий холодильник. Но сейчас здесь все совсем наоборот, и возникает такое чувство, словно дом накинули невидимым плащом.
Здесь недостаточно освещения. Не имеет значения, насколько широко я распахиваю глаза, все равно не могу охватить все взглядом и только смутно припоминаю расположение залы, откуда мы последовали после ужина в наши комнаты. Мы дважды сворачивали влево. Кармел с Джестин вернулись чуть назад; дверь их номера находилась за углом. Я шевелю атаме в ладони, ощущая, как дерево касается кожи.
Раздается крик, и я бросаюсь к источнику звука. Затем слышу, как меня зовет Кармел. После вдруг все замолкает. Когда воцаряется гробовая тишина, по венам начинает бежать кровь. Через две секунды я уже стою на пороге их комнаты, щурясь от света лампы, которую зажгла возле себя Джестин.
Я застаю Кармел не в кровати, а прилипшей к стене. Джестин же, наоборот, еще в постели, но сидит, выпрямившись. Ее глаза сосредоточены на комнате, а из губ стремительно вылетают слова на гаэльском, отчего голос кажется более глубоким, а посреди комнаты застыла женщина, облаченная в длинную ночную рубашку. По спине и плечам струится светлая копна волос. Она определенно мертва, кожа выглядит скорее мраморной, нежели бледной, и на ней заметны глубокие порезы, похожие на морщины, хотя сама она выглядит молодо. Раны выглядят скукоженными, словно она, лежа, разлагалась в ванной.
— Кармел, — зову я, протягивая руку.
Она меня слышит, но не реагирует; должно быть, слишком напугана, чтобы двигаться. Голос Джестин постепенно становится громче, поэтому призрак отрывается от пола. Ее пожелтевшие зубы обнажены; а сама она становится отчетливо обозленной. Когда она начинает метаться из стороны в сторону, то повсюду разбрызгивает протухшую воду. Кармел пищит и закрывает лицо руками.
— Кас, я не могу больше сдерживать ее, — заявляет Джестин, и в тот момент, когда она произносит последнее слово, заклинание утрачивает свою силу, и призрак бросается к кровати.
Не думая, я просто метаю нож. Высвобождаясь из руки, он входит ей с мясистым чавканьем в грудь, как если бы перед ним находился ствол дерева. Она падает как подкошенная.
— Что происходит? — спрашивает Томас, вбегая и толкаясь, чтобы добраться до Кармел.
— Хороший вопрос, — отвечаю я, подходя к двери, чтобы закрыть её.
Джестин свисает с края постели и смотрит вниз на тело. Перед тем, как я собираюсь успокоить их, она тянется рукой и толкает его, поворачивая к нам лицом, и мы видим, как из груди торчит рукоятка атаме.