Девушка на качелях
Шрифт:
Она вылезла из теплой постели, вышла в коридор, прислушалась.
Никого. Отец давно ушел. Она одна.
Агния открыла дверь в кабинет отца. Легкий беспорядок, грязные чашки из-под кофе, пыль на полу. Она должна все это убрать – так было заведено испокон веку. Отец никогда не просил ее специально: «Агуша, приберись, мне некогда…» Нет. Она в любом случае должна была прибраться, это ее обязанность. Без всяких просьб и напоминаний. Это женская доля. Так надо. Мужчина зарабатывает деньги, женщина создает в доме уют.
Агния дрожащими руками переставила грязные чашки на поднос, отнесла все
Где-то здесь отец хранил документы…
Агния принялась выдвигать один за другим ящики стола. Кипы бумаг – образцы доверенностей, заявления… Но это по работе, где же личное?
В сейфе?
Агния вскочила, подбежала к противоположной стене – там, за картиной, на которой был изображен цветущий луг (подлинник, кто-то там из передвижников рисовал), прятался сейф. Нет, шифра-то она не знает…
Агния от сейфа метнулась к книжному шкафу. Где-то здесь тоже прятался тайник – помнится, совсем ребенком, лет в семь, Агния видела, как отец выдвигает какую-то хитрую полочку сбоку…
Пытаясь так и эдак повернуть резные загогулины, украшавшие старинный антикварный шкаф, Агния все-таки добилась своего – сбоку в шкафу что-то скрипнуло, и с треском выдвинулся потайной ящик.
Агния не позволяла себе лазить по шкафам и ящикам в кабинете отца, перебирать его бумаги. Отец никогда не говорил, что этого делать нельзя – это и так подразумевалось. Если хоть какая-то вещь была сдвинута со своего привычного места, отец впадал в ярость… Агния прибиралась, стараясь не тронуть ничего лишнего. Чтобы переложить папки на столе, хотя бы поменять их местами при уборке – да никогда! И отец знал, чувствовал, изначально привык к тому, что Агния никогда и нигде не шарила, не подглядывала и не заглядывала никуда…
Этот порядок, эти неписаные правила соблюдались годами и десятилетиями.
Но не сейчас.
Агния лихорадочно перебирала бумаги, лежавшие в потайном ящике. Она хорошо понимала, что совершает сейчас нечто ужасное, из-за чего отец может впасть в самое настоящее бешенство – если узнает. Чего не простит ей никогда. Но не могла остановиться…
Если рассуждать логически, то в сейфе должны лежать деньги, драгоценности, очень важные документы. В этом же тайничке – просто важные документы. Свидетельство о смерти матери отец вряд ли станет прятать в сейф – слишком много чести. Но и на виду не оставит. Если оно не уничтожено, то хранится именно здесь.
Итак, что обнаружила Агния в тайнике? Аттестат зрелости – отца. Копию его диплома. Какие-то чеки, письма… Свидетельства о смерти бабушки и дедушки. Когда Агния наткнулась на них, то у нее задрожали руки. Значит, она на правильном пути! Где-то здесь, где-то здесь…
Вот! Вот оно!
Свидетельство о смерти Марии Степановны Морозовой.
Агния от волнения почти ничего не соображала, сердце билось как сумасшедшее, буквы прыгали перед глазами. «…Смерть наступила в результате перелома шейного отдела позвоночника…» Что это? Какой такой шейный отдел позвоночника?! Мама же умерла от болезни сердца!
– Господи, господи, господи… – в ужасе прошептала Агния. – Мама. Мамочка!
Под свидетельством о смерти лежала еще одна бумажка – довольно большой лист, формата
А4, что-то вроде таблицы… Агния принялась изучать его, перепрыгивая взглядом с одной клеточки на другую. Это был документ сугубо медицинского характера… Перед глазами Агнии мелькнули два слова – «суицид» и «повешение».И она вдруг поняла.
Тогда, восемнадцать лет назад, мама повесилась.
Не было никакого сердечного приступа. Ее родная мать наложила на себя руки. Повесилась! У мамы хрупнули шейные позвонки, и она умерла…
«Ты это искала? Ты это хотела знать? Ну и получай!» – услышала Агния голос отца у себя в голове.
Она ахнула и опустилась на пол – ноги вдруг перестали ее держать.
В голове снова зазвучал голос отца:
«Тебе стало бы легче от этого прощания? А мне каково?.. Я и так весь на нервах, тебя еще утешать! А так лишних три недели покоя… Я тебе три недели нормальной жизни подарил! Господи, как ты не понимаешь… Ты маму мертвой не видела, ты весь этот тягомотный кошмар с похоронами не знала! Ты мне спасибо должна сказать!»
Он сказал это восемнадцать лет назад, когда Агния вернулась из летнего лагеря. И узнала, что маму похоронили за три недели до того.
А недавно что было? Отец недавно обронил еще что-то такое, что Агния, как всегда, пропустила мимо своего сознания…
«…А она, маменька твоя, – не знала, за кого замуж выходила? Какие ж бабы дуры… Я, Агния, неплохой человек. Но я такой, какой есть. И меня не переделать. И Маша это знала. И все страдала, страдала… Ушла бы, да и дело с концом! Я ее не держал! Нашла бы себе еще кого… Твоя мамаша – идиотка, истеричка… Жить ей, видите ли, не хотелось… А мне с ней каково было?!»
Жить ей, видите ли, не хотелось.
Агния эту фразу пропустила мимо ушей, и напрасно. Тогда отец проговорился.
Это отец виноват в смерти мамы. И ничем мама не болела… Отец придумал сердечный приступ – так сказать, лайт-вариант. Облегченная версия – для дочки. Чтобы ничего не объяснять.
А на самом деле мама повесилась.
…Слез не было – только страшная тоска заполнила грудь Агнии, мешала дышать.
Лишь минут через двадцать Агния нашла в себе силы пошевелиться. Потихоньку встала, спрятала все документы обратно в тайник. Подмела пол.
«А где мама повесилась? Дома? А где – здесь?» Девушка обошла все комнаты, оглядывая их пристрастно. Наверное, это произошло в комнате для гостей – решила Агния. Отец сюда почти не заходил…
Оставаться в пустой квартире, наедине со своими мыслями, было невыносимо – у Агнии возникло чувство, будто она сходит с ума. Будто где-то здесь, за дверями, – мама, живая… Страшно, жутко! «Мамочка, родненькая… Но зачем же вешаться, у тебя же была я?!»
Агния быстро оделась, выскочила из подъезда.
Во дворе еще лежал снег, но асфальт возле дома был уже сухим, чистым. Агния пошла вдоль ряда машин, выискивая взглядом знакомые. Машины Эдуарда нет, машины Григория – тоже… Интересно, кто из этих двух мужчин согласился бы сейчас ее выслушать? Кто стал бы ей сострадать? Оба? Никто?
Агния дошла до арки, затем повернула назад. Выходить на улицу ей не хотелось, возвращаться домой – тоже.
Остановилась у первого подъезда, где жил Григорий Харитонов, подняла голову.
Окна первого этажа, забранные решетками. Тут была квартира Марины. Везде смерть… Везде тайны! Что ж за дом такой страшный!