Девушки Сергея Пухова

На работу в супермаркет Пухов устроился по протекции, Павлов по старой дружбе - детский сад, в школу ходили в один класс, по девочкам, университет в одной группе, и вместе его же бросили, - замолвил словечко начальнику службы безопасности и Пухова взяли. Василия Платоновича он иногда видел, но тот, то ли не узнавал, то ли забыл. Или не хотел узнавать. А тут такой случай, как не покуражиться старому козлу.

Продажа квартиры отложилась на неопределённое время, а может и вообще отложилась, печали унеслись вдаль. Перед отбытием из супермаркета Пухов ещё раз занял. У Павлова всегда были деньги, и за молчание Гриша обязан, за тот дезодорант, который они с Семёновым спёрли. Гриша, почти искренне поздравив с удачей, в кредите не отказал, и Пухов, добавив в пакет шампанское и пару плиток шоколада, сияя тихой улыбкой, прихрамывая, поплёлся к дому. «Такси, зеленоглазое такси, вези меня, вези… О-о-о-о… О-о…». Ну как-то так. Красный «Логан», на крыше жёлтый фонарь с шашечками, а за рулём Серёга Пухов в новой кожаной куртке.

***

А выпить хотелось, крепился, смотрел на коньяк, но всё равно крепился, отнёс коньяк на кухню, съел окорочок, ветчинки попробовал, пил чай, мешая сахар чужой ложкой, но всё равно хотелось.

Пухова выследили по телевизору. Делать было нечего. И не пить же в одиночку.

Верунчик, потрясывая телесами, заскочила в квартиру и, сбросив чёрные туфли на длинных шпильках, с ходу бухнулась на диван.

– Видела в новостях. В жизни ты лучше.

– Всё равно спасибо.

– Сфоткаю счастливчика. Иди сюда, - позвала Верунчик, приближая телефон к лицу Пухова.
–  Ближе, ближе. Теперь стой!

Верунчик пришла сильно надушенная, у Пухова сразу заслезилось в глазах, в красном платье в облипку, губы тоже блестели красным, чёрный бант на затылке и что-то загадочное в серых глазах. Некоторые мужчины догадываются что у них в глазах, и Пухов тоже догадался.

– Обмоем?!
–  утверждающе сказала Верунчик, закладывая ногу на ногу.

И Пухов пошёл на кухню резать апельсины и открывать шампанское. Как знал - купил и поставил в холодильник. С одной стороны, на фиг она нужна, а с другой…

Зелёный свет торшера, коньяк, шампанское, коньяк-шампанское. «Северное сияние» их валит, но лучше «бурый медведь», мешай и никуда не денется, проверено», - наставлял матроса Пухова перед дембелем умудрённый опытом старший мичман Дыбало. Старый «мариман» тему знал. Гостья поплыла, глазки стали больше, ещё загадочнее, красное платье залезло на бедра, и Пухов уже подумывал: поставить какой-нибудь томный музон или накинуться сразу, не выключая торшера… Приближалось полное раскрепощение, ну или почти полное, пока Верунчик не увидела серебряную ложку.

– Сегодня сторожить не идешь?

– Не… Забил. Получу «Логана» и оформлюсь в «Вояж», им водители с машинами требуются.

– Я тебе, Серенький, вот что скажу: Райка давно гуляла, - сказала Верунчик, глядя на ложку.
–  Ничего ты не знаешь. А я знаю с кем.

Пухову теперь всё равно, как давно и даже с кем, «бурый медведь» резвился в голове и всё у него, кажется, восстановилось. Пухов, соблюдая пропорции, ещё раз налил коньяку в узкие бокалы, доверху шампанского, бросил по ломтику шоколада - собственное ноу-хау, и для верности помешал смесь серебряной ложкой.

– Откуда у тебя эта ложка?
–  вдруг спросила Верунчик.

Интересный вопрос «откуда».

– Какая?
–  спросил Пухов, начиная кое-что соображать.

– Вот эта!

– Эта?

Верунчик вытянула ложку из бокала, облизала, и помахала серебром с позолотой у носа Пухова.

– Эта! Из набора. Мне его мама подарила на годовщину свадьбы. Украл?

– Я у тебя дома с вашей свадьбы ни разу не был. Ни разу. Ложка от моей мамы осталась.

Ситуация складывалась не в пользу томного вечера. Вечерние краски начали тухнуть.

– А… Ясно… - сказала Верунчик, показывая лицом, что совсем ничего не ясно.

Ложка была её. Вот тут, на самом конце, щербинка, Сашка попробовал напильником. Дурак. И так понятно, что серебро. Ладно, с этим она ещё разберётся. Пухов не самый лучший вариант, но годы идут. Скоро двадцать шесть. Старость подкрадывается. Мужчина в доме нужен. Без мужчины плохо, то кран потечёт, то ещё что. И одиноко, одиноко. Никто ночами не дышит в затылок, не закидывает ногу на её ногу. Ну, хромает слегка. На безрыбье и рак рыба. Надо брать бычка за рога пока не поздно. Уведут. Сколько их сколько, молодых и озабоченных, ходя голозадые, сверкают. Врала Райка, врала насчёт Серёгиной немощи. Вон как брючки вздулись. Зайчик серенький… Совсем не дурак, симпатичный, книжки пишет. Интересно, что он там пишет… И с этим разберёмся, быстро бросит. Опять же квартира. Маман просто достала. Нудит, нудит. А если Райка вернётся…

– Серенький… - ласково сказала Вера «зайчику».
–  За машину нужно заплатить налог. 35 процентов. У тебя есть?

У него не было. Забыл, совсем забыл. От радости. Пухов навскидку посчитал: где-то около двухсот, даже больше. Чёрт! Подвёл, подвёл жёлтый Тихон! Тихонафиганаху… и где-то в конце - ва-а-зелин. Ну и где оно, счастье?

– А у меня есть. То есть у мамы.

– Сколько?

– Сколько нужно, столько и есть. Хватит на всё! На налог… И на свадьбу, - сказала Верунчик, накидывая сеть на жертву и изучая реакцию.

Пухов на свадьбу не среагировал. Совсем. Лицо каменное, глаза не потухли, блестят, как и раньше блестели, выпили всё же нормально. Но думает: вот куда завернул Верунчик, во как завернул. Но проблемы решаются. Одним ударом все зайцы - такси, домашняя тёлка, каждый день мясо, много новых носков, и с кредитами висячими расплатится.

– А мамаша?

– Никуда не денется. Скажу: с отдачей. Домашний кредит. Беспроцентный.

С Раей походу всё. Верунчик полновата, хамка, конечно, работа есть, работает на рынке, работа уважаемая, мясо продает, деньги водятся. Может кредит и не мамашин, а Верунчика. С убойным процентом кредит.

– Согласен на гражданский, - сказал Пухов.

Верунчик на гражданский брак не согласилась. Не такая она дура. В загс, официально, под расписку. Дело было вечером, делать было нечего, никуда не деться. В новую кабалу. Придётся отдаться за деньги, иначе каюк. Кранты. «Бурый медведь» в голове резвиться перестал и сексом заниматься перехотелось.

– Ты иди, Вера, иди… - сказал Пухов.
–  Домой.

– Чего это вдруг?

– Устал сегодня. Понервничал. Что-то не в форме.

– Может проверим?

– Не, извини.

– Ну ладно. До завтра, Серенький.

И Вера, унося ложку, ушла. Не соскочит. Завтра добьёт, приберёт к рукам, никуда не денется. Ситуация у серенького зайчика хуже некуда. Только бы Райка не вернулась.

Пухов пошёл на балкон, подышать. Природа, на окраине города зелено, деревья, липы-тополя, небоскрёбов нет. Надо было кинуться вниз. Но с второго этажа не умрёшь. Покоцаешься, переломаешься. Хотя, как знать. Если правильно прыгнуть. Хватит с него кувырканий. Предложить машину Грише? У Гриши машина есть. Купи Гриша ещё одну и будет тебе тоже счастье. Гриша не дурак. А Пухову еще один налог придётся заплатить. Гриша согласится. Но за полцены согласится. На фига Пухову такие манёвры.