Девы ночи

Я огляделся. По полу валялись фотографии, письма, разные счета за газ, воду… На некоторых фото была молодая симпатичная женщина. То одна, то с Ярком и маленькой девочкой, то только с девочкой. Должно быть, это его жена и дочка. Кажется, ее зовут Оксана. Возможно, кассета у его жены. Но где ее теперь искать?

Я припомнил, как Ярко звонил жене. Номер должен быть записан на пачке сигарет. А пачка – в машине. Если они переворошили весь дом, то не обошли вниманием и машину. Но едва ли обратили внимание на сигареты.

Я выбежал из дома во двор, дверцы машины были не заперты, и я, подсвечивая спичками, принялся искать сигареты. Все содержимое бардачка было высыпано, и пришлось ворошить под бамбетелями, но пачка таки нашлась. Я спрятал ее в карман и кинулся обратно в дом, чтобы позвонить Оксане.

В ту минуту, когда я стал набирать номер, по окнам вдруг скользнул свет фар. Возможно, это ничего не означало – мало ли какая машина могла проезжать по улице. Но я уже привык, что все случайное почему-то становится для меня закономерным, и осторожно выглянул в окно. Автомобиль остановился и из него вышли двое, мужчина и женщина, и направились к дому. Я одеревенел и почувствовал, как спина моя покрывается инеем – я узнал Макса и фрау Ольгу. Макс нес две большие канистры. Не было никакого смысла рассуждать об их содержимом. Еще раз поцеловаться с кулаком Макса у меня не было ни малейшего желания.

Я бросил прощальный взгляд на Ярка, которому через считаные минуты было суждено превратиться в пепел, и, спрятав книгу о Швейке за пояс, вылетел на чердак.

И как раз вовремя. Заскрежетал ключ, и они вошли в дом.

– О-о, хорошая работа, – похвалил Макс. – Только не нужно было вот так сразу на тот свет отправлять.

– Кто бы говорил! Сам сегодня отличился.

– Ну, да тот нам нужен не был. А этот еще пригодился бы.

– Макс, ты у нас не для того, чтобы делиться своими размышлениями. Ты у нас совершенно для других целей. Иногда и у меня случаются проколы. Я не думала, что он такой слабак. Взял и умер. Только погоди…

– Что такое?

– Он не так лежит, как я его оставила. Он упал вон там, у стола, видишь эту лужу?

– Ну?

– А потом дополз сюда. Я думала, что он мертв. А получается, он еще жил некоторое время.

– Глупости. Все равно подох.

– Да, но какого черта он полз к книгам?

– Ну, ты же там все осмотрела?

– Разве не видно? – раздраженно ответила фрау Ольга. – Там кассеты не было.

– Значит, что-то другое было. Может, фотография какая-то…

– Зачем-то он туда полз. Мне это не нравится. Нужно еще посмотреть.

Хорошо, что у меня были при себе спички – на чердаке царила беспросветная тьма.

– Да ну, делать нечего, – буркнул Макс. – Сгорит и так. Ты весь дом осмотрела?

– Ясно, все перетрясла. Пол, стены обстучала. В подвале была.

– А на чердаке?

Я затаил дыхание.

– Смотрела. Он этот дом недавно купил, еще не успел его захламить.

Я быстренько начал отвязывать толстый бельевой шнур.

– Ну, тогда… – сказал Макс, и я услышал журчание жидкости.

– Ты слишком спешишь. Подожди… эти фотографии… Это его жена?

Журчание стихло.

– Да. Бывшая. А что?

– Где она живет?

– На черта она тебе?

– Он говорил, что уже больше полгода, как она от него ушла. И что он не виделся ни с ней, ни с дочерью.

– Ну и что?

– А то, что полгода тому у нас была осень, так?

– Та-ак, – пытался уловить логическую нить Макс. Я даже представил, как он, бедняга, морщит свой низкий лоб. – Я не понимаю, куда ты клонишь.

– Посмотри – вот его жена с букетом сирени. А рядом его дочь. Дошло?

– Нет.

– Не дошло? А разве сирень цветет осенью?

– Где там! Сирень в мае цветет. Так ты хочешь сказать, что они встречались в мае?

– Именно!

– Но это не обязательно должен быть май этого года. Может, они снимались в прошлом году.

– Исключено.

– Почему?

– Сколько сейчас его дочке?

– Ну, где-то… э-э… когда мы обмывали, что он ее из роддома забрал… Полтора года назад.

– Если бы это фото было сделано прошлой весной, то девочку бы держали на руках, понимаешь? А тут она стоит на собственных ногах. Снимок сделан в этом мае! Дошло? Он нас обманул.

– Не понимаю, зачем.

– Да ведь это ясно. Чтобы уберечь семью от неприятного сюрприза. А если он контактирует с женой, то стоит и ее проведать. Кассета у нее. Чтоб мне лопнуть.

– Ты думаешь?

– Теперь я почти уверена.

– Только как мы ее найдем?

– Ты только не спеши. За нами пока никто не гонится. Что у нас тут?.. Так… счета за газ, свет… Счета за телефон… Погоди… Тут счета не только за этот дом. Тут есть счета еще за какое-то жилье, но на ту же фамилию, видишь?

– О, телефон! Это же не его номер!

– Ха! Она у нас в руках, – утешилась фрау. – Можешь продолжать.

Снова послышалось журчание. Резкий запах бензина проникал уже во все закутки.

– Включи телевизор, – сказал Макс, – я его тоже полью.

– Зачем?

– Чтоб взорвался. Будут думать, что это причина пожара.

– Чудной ты. Если будет расследование, то и так выяснят, что его застрелили.

– Если будет расследование? А расследования не будет! Подумаешь – наркоман сгорел! С ними всякое случается.

– О-ой, что-то я уже и в эту его наркоманию не слишком верю.

Я отмотал здоровенный кусок шнура, перекинул его через балку, а оба конца завязал морским узлом.

– Иди в машину, – сказал Макс, – заведи мотор и жди.

Фрау вышла.

– Вот курва, – выругался Макс, поливая стены.

Потом он плеснул на лестницу, ведущую на чердак, вывел ручеек до самого порога и, чиркнув спичкой, захлопнул за собой дверь.

Пламя ухнуло и заклокотало, наполняя воздух вонью. Его языки мгновенно бросились по всем комнатам, а через секунду горела уже и деревянная лестница на чердак.

Я спустил оба связанных конца веревки через окошко во двор. Потом, чтобы не содрать кожу с ладоней, снял со шнурков два полотняных полотенца и обмотал ими ладони.

Спустился я так резко, что отбил себе ноги об доски, но ведь это мелочь по сравнению с тем, от чего я спасся. Я развязал узел и, таща за один конец, стянул веревку вниз и забросил на кучу мусора. Теперь не останется и следа, что кто-то был здесь во время пожара и спасся от огня бегством.

Огонь пылал уже так ярко, что на улице стала собираться толпа. К счастью, задняя стена дома выходила на пустырь, и я, перемахнув через забор, скрылся в темноте.