Девяносто третий год

Положение становилось критическим. Пока буйствовала сорвавшаяся с цепи каронада, корвет незаметно сбился с курса и шел теперь ближе к Гранвилю, чем к Сен-Мало. Если даже судно и не потеряло пловучести и могло идти под парусами, скалы Менкье все равно преграждали обратный путь на Джерсей, а вражеская эскадра преграждала путь во Францию.

Впрочем, буря так и не разыгралась. Зато, как и предсказал лоцман, разыгралась волна. Сердитый ветер гнал по морю крупные валы, угрюмо перекатывая их над неровным дном.

Море никогда сразу не выдает человеку своих намерений. Оно способно на все -- даже на каверзу. Можно подумать, что ему знакомы иные тайны крючкотворства: оно наступает и отступает, оно щедро на посулы и легко отрекается от них, оно подготовляет шквал и отменяет его, оно заманивает в бездну и не разверзает бездны, оно грозит с севера, а наносит удар с юга. Всю ночь "Клеймор" шел в тумане под угрозой урагана; море отказалось от своего первоначального замысла, но отказалось весьма жестоко: посулив бурю, оно преподнесло вместо нее скалы. Оно заменило один способ кораблекрушения другим.

Надо было или погибнуть в бурунах, или пасть в бою. Один враг споспешествовал другому.

Ла Вьевиль вдруг беспечно рассмеялся.

– - Здесь кораблекрушение -- там бой, -- воскликнул он.
– - С обеих сторон шах и мат.

VIII

9 380

"Клеймор" являл собой лишь жалкое подобие былого корвета.

В мертвенном рассеянном свете встающего дня, в громаде черных туч, в зыбкой дымке, окутавшей горизонт, в таинственном гуле морских валов -- во всем была какая-то кладбищенская торжественность. Лишь ветер, злобно завывая, нарушал тишину. Катастрофа вставала из бездны во всем своем величии. Она подымалась в личине призрака, а не с открытым забралом бойца. Ничто не мелькнуло среди рифов, ничто не шелохнулось на кораблях. Всеобъемлющая, всеподавляющая тишина. Неужели все это действительность, а не просто мираж, проносящийся над водами? Казалось, ожили видения старинных легенд и корвет очутился между демоном-рифом и флотилией-призраком.

Граф дю Буабертло вполголоса отдал необходимые распоряжения Ла Вьевилю, который немедленно спустился в батарею, а сам капитан взял подзорную трубу и встал рядом с лоцманом.

Все усилия Гакуаля были направлены на то, чтобы идти против волны, ибо, если бы ветер и волны обрушились на судно сбоку, оно неминуемо бы опрокинулось.

– - Лоцман, -- спросил капитан, -- где мы находимся?

– - У Менкье.

– - А с какой стороны?

– - С самой опасной.

– - Каково здесь дно?

– - Сплошной камень.

– - Можно стать на шпринг?

– - Умереть всегда можно.

Капитан направил подзорную трубу на запад и оглядел скалы Менкье, потом повернулся к востоку и стал рассматривать видневшиеся на горизонте паруса.

А лоцман продолжал вполголоса, словно говоря сам с собой:

– - Вот они, Менкье. Здесь отдыхает и белая чайка, летящая из Голландии, и альбатрос.

Тем временем капитан молча считал паруса.

Восемь кораблей, построенных в боевом порядке, виднелись на востоке, силуэты их грозно рисовались над водой. В центре можно было различить высокий корпус трехпалубного судна.

– - Можете узнать отсюда эти корабли?
– - спросил капитан лоцмана.

– - Еще бы не узнать, -- ответил Гакуаль.

– - Что это там такое?

– - Эскадра.

– - Французская?

– - Чортова!

Воцарилось минутное молчание. Капитан заговорил первым:

– - Что же, вся их эскадра здесь?

– - Нет, не вся.

Он не ошибся. Второго апреля Валазе доложил Конвенту, что в водах Ламанша крейсируют десять фрегатов и шесть линейных кораблей. Но капитан только сейчас вспомнил об этом.

– - Ваша правда, -- сказал он.
– - Ведь в их эскадре шестнадцать судов. А здесь только восемь.

– - Все остальные, -- заявил Гакуаль, -- кружат возле берега и шпионят.

Не отрывая глаз от подзорной трубы, капитан пробормотал:

– - Трехпалубный корабль, два фрегата первого ранга, пять второго ранга.

– - Но я тоже, -- проговорил сквозь зубы Гакуаль, -- за ними шпионил.

– - Недурные суда, -- похвалил капитан.
– - Я сам командовал такими.

– - А я, -- заметил Гакуаль, -- видел их все, как вас вижу. Как-нибудь одно от другого отличу. С закрытыми глазами узнаю.

Капитан передал подзорную трубу лоцману:

– - Лоцман, а вы узнаете это судно, вон то с высокими бортами?

– - Как же, капитан. Это "Кот д'Ор".

– - Переименовали, значит, -- сказал капитан.
– - Раньше он назывался "Бургундские штаты". Совсем новенькое судно. Сто двадцать восемь орудий.

Он вынул из кармана записную книжку и карандаш и проставил на страничке цифру 128.

– - Лоцман, -- произнес он затем, -- а как называется судно по левую сторону от "Кот д'Ор"?

– - Это "Опытный".

– - Фрегат первого ранга. Пятьдесят два орудия. Два месяца тому назад его вооружили в Бресте,

И капитан записал цифру 52.

– - Лоцман, -- продолжал он, -- а второе судно слева?

– - "Дриада".

– - Фрегат первого ранга. Сорок восемнадцатифунтовых орудий. Ходил раньше в Индию. Славное у него боевое прошлое.

Под цифрой 52 он подписал цифру 40, потом поднял голову и спросил:

– - Ну, а направо?

– - Там, капитан, фрегаты второго ранга. Всего пять.

– - Какое судно идет первым?

– - "Решительный".

– - Тридцать два восемнадцатифунтовых орудия. А второй?

– - "Ришмон".

– - То же вооружение. Дальше?

– - "Атеист".["Архивы морского министерства". Состояние флота на март месяц 1793 года.]

– - Странное имя! С таким опасно пускаться в плавание. Дальше?

– - "Калипсо".

– - Дальше?

– - "Ловец".

– - Итого пять фрегатов по тридцать два орудия каждое.

Под прежними цифрами капитан подписал цифру 160.

– - Лоцман, -- сказал он, -- вы действительно узнаете их с первого взгляда.

– - А вы, -- возразил Гакуаль, -- знаете их назубок. Узнать -- полдела, вот знать -- это поважнее.

Капитан пристально глядел на листок записной книжки и, бормоча что-то про себя, подсчитывал:

– - Сто двадцать восемь, пятьдесят два, сорок, сто шестьдесят.

В эту минуту на палубу поднялся Ла Вьевиль.

– - Шевалье, -- крикнул ему капитан, -- против нас триста восемьдесят орудий.

– - Превосходно, -- ответил Ла Вьевиль.