Девять дней до конца света

– Долго объяснять, приятель, да и ни к чему, я думаю, тебе это знать. Так что просто лучше сразу на все забей, - посоветовал ему брат Аскольд, для большего понимания переходя на язык маргинального элемента. Он поднял согнутую в локте руку и по его сигналу к мужичку подошли два члена ордена: брат Герман и брат Эдуард. Они взяли того под руки и повели к деревянному кресту.

– Какого хрена...
– снова начал было возмущаться нетрезвый бомж, но брат Эдуард пресек его вопросы резким ударом кулака левой руки под дых. Маргинал повис на руках сектантов, жадно хватая ртом воздух. Пока он приходил в себя, сектанты привязали его к деревянному кресту, используя при этом белые пластиковые вязки. В это время откуда-то из темноты вышли две женщины в черных балахонах, на их лицах еще были видны следы наспех стертой косметики. Они почтительно поклонились магистру и молча встали в круг расступившихся единоверцев. Между тем брат Эдуард взял со столика и откупорил бутылку водки. Открыв бутылку, он до краев наполнил серебряный бокал и поднес его к лицу безвольно висящего на кресте человека. Прошло несколько секунд, прежде чем учуявший знакомый запах маргинал, зашевелился и открыл глаза. Открыв глаза, он завороженно уставился на большой блестящий бокал с вожделенным нектаром. То обстоятельство, что он находится в темном подземелье и при этом был намертво привязан к жертвенному кресту, его уже, кажется, не особенно беспокоило.

– Это мне?
– растерянно спросил бомжик.

– Пей, - тихо сказал брат Эдуард.

Маргинал сделал несколько больших глотков из поднесенного бокала и, захлебнувшись, закашлялся, на глазах его выступили слезы. Когда он откашлялся, брат Эдуард снова поднес к его губам бокал с водкой.

– Погоди ты, дай дух перевести, - канюча, попросил его мужичок, тяжело дыша.

– Пей, - безжалостно повторил сектант, прикладывая бокал к губам бомжа.

Булькая и захлебываясь, маргинал, наконец, допил бокал до дна и с пьяной улыбкой, довольный, посмотрел по сторонам.

– Ик... закусить бы, - сказал он заплетающимся языком.

Ответа на свой запрос бомжик не получил, а с правого бока к нему бесшумно подошел брат Герман, и в его правой руке, в неверном свете свечей, что-то опасно блеснуло. Привязанный к кресту человек заметил этот блеск и в его осоловелых глазах мелькнул смертельный ужас. Он хотел, было, что-то крикнуть, но не успел, брат Герман сделал стремительное движение рукой, и из перерезанного горла несчастного искателя приключений хлынула алая, дымящаяся кровь. Мужичок страшно захрипел и забился в судорогах на кресте, а брат Эдуард поднес к его шее бокал, который он все еще держал в руке. Кровь полилась в серебряную посудину, а брат Эдуард взял жертву за волосы и, придерживая трепещущую голову, постарался не пролить на пол драгоценную жидкость. Вскоре посудина наполнилась, и брат Эдуард отпустив голову человека, хрипящего на кресте, поставил бокал с кровью на жертвенный алтарь. Затем он откупорил еще одну бутылку водки, и, поставив ее на столик, вопросительно взглянул на магистра.

– Благодарю тебя, брат Эдуард, - кивнул ему брат Аскольд, - дальше я сам.

Он взял пустой бокал, и торжественно, что-то про себя бормоча, наполовину наполнил его водкой. Затем еще на четверть заполнил его свежей кровью. И, наконец, достав из складок балахона маленький пакетик с белым порошком, высыпал его содержимое в бокал с дьявольской смесью. Полученный коктейль он тщательно размешал лежащей на столике серебряной ложечкой. В продолжение этой процедуры, все присутствующие сектанты, затаив дыхание, наблюдали за действиями своего шефа. Наконец, удовлетворенно вздохнув, брат Аскольд выпрямился, держа перед собой серебряный бокал с магическим зельем.

– Альзо, - торжественно сказал он, бережно сжимая в руках драгоценный сосуд, в котором рубиновым цветом переливалась колдовская смесь.

Наконец, выдержав длинную театральную паузу, магистр кивнул помощнику:

– Брат Герман, пригласите наших сестер.

Неофит почтительно поклонился и удалился в темноту. Прошло несколько томительных секунд, и наконец, он появился из темноты, а за ним на свет вышли две женщины в балахонах. Первой шла женщина, лица которой не было видно из-за низко надвинутого капюшона. Она вела за руку сектантку, которая неуверенно шла, склонив на бок непокрытую голову. Подведя спутницу к алтарю, она что-то шепнула той на ухо и, отпустив руку и поклонившись магистру, отошла в сторону.

– Спасибо, сестра Эсфирь, - тихо сказал брат Эдуард. Он подошел к сектантке, стоявшей возле алтаря, и взял ее за руку.

– Сестра Оксана, от тебя сейчас зависит судьба этого грешного мира, поведай нам истину, - произнеся эти слова, магистр вложил в ее руки бокал с магическим напитком. Ведунья ничего не ответила, лишь ее незрячие, мертвые глаза будто ожили и забегали по сумрачному подземелью и по стоявшим вокруг пентаграммы сектантам. Пророчица медленно подняла бокал и, сделав несколько глотков, замерла. Ее пустые глаза блуждали по сводчатому потолку и застывшим лицам адептов.

– Не вижу... Не вижу, - наконец промолвила она глухим, могильным голосом, от которого членов секты пробил нервный озноб.

– Сестра, попробуйте еще раз, - обратился к провидице магистр, - времени у нас с вами достаточно.

Сектантка вновь подняла серебряный бокал и, сделав несколько больших глотков, его полностью осушила. Выпив бокал, она безвольно опустила руки и бокал, упав, звеня, покатился по каменному полу с нарисованной пентаграммой. С подбородка ведуньи на черную ткань балахона стекали струйки алого, кровавого напитка. В подземелье воцарилась тревожная тишина. Так продолжалось несколько минут. Вдруг сестра Оксана встрепенулась и оглядела незрячими, фосфоресцирующими глазами присутствующих сектантов.

– Я вижу...
– медленно произнесла она хриплым голосом, - вижу...

– Что вы видите сестра?
– обратился к ней магистр, нервно перебирая четки с черными черепушками.

– Я вижу, я все вижу... Всё... Черные птицы летят...
– торжественно изрекла провидица, подняв вверх ладони с растопыренными, крючковатыми пальцами, - черные кошки бегут... Черные рыбы плывут...

– А что вы еще видите, сестра?
– нахмурясь, спросил магистр, в голосе которого слышались нотки разочарования, - вы видите жертву?

– Вижу...
– помедлив, прохрипела сектантка.

– Кто она? Кто эта жертва?
– нетерпеливо спросил брат Эдуард.

– Это ребенок...
– ответила сестра Оксана, высматривая что-то мертвыми глазами над головами притихших членов ордена.

– Ребенок?
– удивленно спросил магистр, - какой еще ребенок?

– Это девочка...
– медленно проговорила провидица, - девочка, которая родилась в Москве, ровно в полночь с 31 декабря на 1 января двухтысячного года.

Сказав эти слова, сектантка закрыла глаза и безвольным кулем, с глухим стуком, повалилась на пол.

– Как же я сам не догадался...
– простонал магистр, обхватив голову руками, - ну, конечно! Две тысячи лет от рождения Христа! Начало Новой Эры! А этот ребенок - первый человек Новой Эры! Вот она - сакральная жертва, которая перевернет и разрушит этот прогнивший мир!

Безмолвная паства внимательно прислушивалась к словам своего наставника, а к лежащей на полу ведунье подошла и опустилась возле нее на колени, ее поводырь - сестра Эсфирь. Она вынула из складок балахона пузырек с какой-то жидкостью и поднесла его к лицу лежащей на полу женщине.

– Братья и сестры!
– торжественно произнес магистр ордена "Ангелы тьмы", - наконец-то свершилось! Свершилось то, что было предсказано и предречено задолго до этого знаменательного дня!

В это время сектантка, лежащая на полу, пошевелилась и при помощи своего поводыря села, держась одной рукой за голову.

– Стойте!
– прохрипела она, - стойте, я вижу опасность!

– Какую еще такую опасность?
– недоуменно спросил ее магистр, - о чем вы, сестра Оксана?

– Я вижу опасность... И эта опасность исходит от ее отца... Он где-то рядом... Очень близко... Я его чувствую... Он может помешать вам в вашем деле...