Девять дней до конца света

– Вот оно что...
– задумался брат Аскольд. Пока он размышлял, вся его паства молча наблюдала за происходящим в подземелье. Наконец что-то решив, брат Аскольд обратился к помощнику:

– Брат Герман, немедленно идите и выясните, что это за девочка и кто ее отец, а мы вас подождем, чтобы окончательно решить, что и как мы будем делать. Идите.

Неофит, поклонившись, молча ушел во тьму, а магистр обратился к пастве:

– Итак, мои братья и сестры! Как я уже ранее сказал, начался отсчет новой эры. Сегодня же мы принесем в жертву этого невинного ребенка, о котором нам поведала сестра Оксана и рухнет храм старой, прогнившей, ложной веры! А пока, нам всем следует причаститься кровью агнца, принесенного нами сегодня в жертву.

Произнеся эту речь, магистр откупорил бутылку водки, стоявшую на столе, и вылил ее серебряный бокал. Затем долил в него жертвенной крови, и насыпал белого порошка из прозрачного пакетика. Перемешав зелье серебряной ложечкой, он, глядя поверх голов сектантов, громко и торжественно произнес:

– Тебе, о, Князь Тьмы, мы навеки посвящаем наши жизни и наши смерти!

Сделав глоток из жертвенного бокала, магистр передал его стоявшему рядом брату Эдуарду.

– По одному глотку, - тихо сказал магистр. Брат Эдуард взял бокал и, отхлебнув зелья, передал его стоявшему рядом адепту. Бокал с жертвенной кровью уже пошел по второму кругу, как из темноты появился брат Герман, державший в руке несколько листков бумаги формата А11. Подойдя к магистру, он молча, склонив голову, протянул их своему шефу.

– Благодарю тебя, брат Герман, - сказал магистр и углубился в чтение принесенных бумаг.

Какое-то время магистр, надев очки, внимательно изучал полученные материалы, при этом бормоча про себя:

– Мария Кузнецова, четырнадцать лет. Проживает с матерью и отчимом в Лефортово. Улица Строителей. На учете нигде не состоит. Отец - Кузнецов Олег Сергеевич. Тысяча шестьдесят седьмого года рождения. Срочную службу проходил в Афганистане. Имеет ранения. Проживает в Гольяново. Улица Профсоюзная. В разводе. С бывшей женой и ребенком отношения не поддерживает. Выплачивает бывшей жене алименты по исполнительному листу. Постоянной работы не имеет. Страдает хроническим алкоголизмом. Состоит на учете в психоневрологическом диспансере. Серьезных правонарушений не имеет. Так-так.

Брат Аскольд снял очки и, задумчиво потерев переносицу, произнес:

– Мария, значит... Нет, это не просто Мария, это знАковое имя... Все возвращается на круги своя... От Марии все началось и на Марии все закончится. Ну, что же, определенная логика в этом есть. А вот связи с ее отцом я не вижу. Чем он может нам помешать? Не понимаю. Но если сестра Оксана считает, что он опасен, мы примем необходимые меры.

– Брат Эдуард, - обратился магистр к стоявшему рядом сектанту, - я поручаю вам устранить мешающую нам помеху. Способ устранения - на ваше усмотрение. Вот вам бумаги с фото и данными объекта. Можете идти. Я жду отзвона об исполнении.

С этими словами магистр протянул листы бумаги члену ордена, который взяв их и поклонившись, молча вышел.

– Брат Герман, а вам с братом Эдгаром поручается похитить и доставить сюда девИцу Марию. Как это сделать вы должны решить сами. Сегодня же мы принесем священную жертву. Вот вам ее данные. Если нет вопросов, вы можете идти.

Вопросов у сектантов не было и, молча поклонившись, они направились к двери. Но не успели они выйти, как сестра Оксана, сидящая на полу, склонив голову, вновь, что-то бормоча, зашевелилась.

– Вы что-то еще хотите сказать, сестра Оксана?
– обратился к ней магистр.

– Ее нельзя убивать, - прохрипела ведунья, - ни один волос не должен упасть с ее головы. Ее нельзя мучить, бить, распинать, иначе она станет вторым Иисусом, только женского рода.

– Что?
– не понял брат Аскольд, - а как же мы принесем жертву?

– Она должна умереть сама, в страшных мучениях, - тяжело дыша, ответила провидица, - не кормить, не поить и на девятый день она умрет. Вот тогда все, что было предсказано, свершится.

Сказав эти слова, сектантка, в изнеможении опустила голову.

– Девять дней до конца света...
– прошептал магистр с дьявольской улыбкой, - да будет так во имя нашего Повелителя.

– Вы все поняли?
– обратился магистр к собравшимся уходить сектантам, - действовать надо очень аккуратно.

Те кивнули в ответ и, поклонившись, вышли.

3.

Я вышел из подъезда и, поежившись от холодного октябрьского ветра, застегнул куртку на молнию. Ночной магазин был недалеко от дома и вскоре я уже заходил в его дверь. Я был единственным покупателем в этой поздний час, и заработал улыбку от заспанного работника прилавка. Я знал ее, эту продавщицу, ее звали Тамарой. Она жила в соседнем доме и воспитывала двух пацанов от сожителя, отбывающего срок по "хулиганке". Иногда мы с ней разговаривали "за жизнь", когда я по ночам заходил за выпивкой, и когда у меня было желание вестИ такие разговоры. Тамара, кажется, была не против того, чтобы мы познакомились поближе, но я не поддавался на ее неуклюжие попытки соблазнения, потому что хорошо знал ее "безбашенного" мужичка, у которого к тому же заканчивался очередной срок. Да и не нравилась она мне, честно говоря, эта глупая, крашенная в цвет божоле, бабенка. Я хотел сначала взять две по ноль пять, но потом, решил, что это для меня будет многовато, завтра может быть, все-таки придется идти к врачу. Вообще-то на ночную торговлю спиртным существовал категорический запрет, но на меня, ввиду упомянутой выше причины, он не распространялся. Я взял одну ноль пять "Пять озер" и, получив на сдачу еще одну Тамарину многообещающую улыбку, пошел домой. Когда я вышел из лифта и подошел к двери своей квартиры, то увидел Витюшку, своего закадычного приятеля и однокашника, живущего в соседнем подъезде. Он сидел на корточках возле двери моей квартиры и, положив голову на колени, был, судя по всему, твердо настроен дождаться моего возвращения.

– Привет, Витек!
– поприветствовал я его, - кого ждем?

– ЗдорОво, Олег, - ответил Витек, поднимаясь и протягивая руку, - тебя жду. Кого же еще?

– А почему не позвонил?
– спросил я, пожимая его руку.

– Денег нет на телефоне, - ответил Витек.

– Понятно. Что-то случилось?
– спросил я, хотя можно было и не спрашивать. Я посмотрел на то, в чем он был одет и подумал, что если он пришел ко мне по такой погоде, в спортивном костюме и тапочках, значит, его снова выставила из дома его очередная сожительница.

– Да, Танюха опять выгнала, - вздохнув, ответил Витек, подтвердив мое предположение, - слушай, я у тебя пару дней "перекантуюсь", а? Танюха немного успокоится, и я уйду.

– Валяй, - сказал я, - а как она могла тебя выгнать из твоей квартиры?

– Да ладно, не парься, Олег, - беспечно махнул рукой Витек, - ты что, этих баб не знаешь?

– Да я то и не парюсь, - ответил я, - это тебе, Витек надо париться. Тебя скоро совсем из квартиры выгонят и назад не пустят. Чего тогда будешь делать?

– К тебе приду жить, - беспечно рассмеялся Витек.

– Нет, Виктор, так не пойдет. Мы с тобой быстро сопьемся, - ответил я, - а мне еще пожить охота. Ну, ладно, чего стоИшь? Заходи.

Мы зашли в квартиру и я, положив пакет со звякнувшей в ней бутылкой на тумбочку, стал снимать куртку. Витек, услышав знакомый звук, оживился.

– Ты в магазин ходил?
– спросил он.

– Догадливый ты, однако, Витек, - ответил я, - ладно, на кухню проходи. Руки мыть не будешь?

– Да, чего их мыть, - отмахнулся Витек, двигаясь в указанном направлении, - они у меня чистые.

Витек, как воспитанный человек, не стал отказываться, а быстро занял место за кухонным столиком и терпеливо дожидался, пока я приготовлю нехитрую закуску. Я пожарил яишенку с зеленым лучком, нарезал хлеб и краковскую колбаску, а Витек в это время молча сидел, глотая слюни. Видно Танюха не особо баловала его кулинарными изысками. Впрочем, мне было не особенно его жалко, потому что Витек из всех жизненных ситуаций обычно выбирал наихудший, тупиковый вариант и всегда, как правило, "западАл" на стервозных баб. Нормальные женщины, которые готовы были создать ему домашний уют и терпеть его загулы, Витюшку почему-то не интересовали. Может быть, в этом была косвенная вина его родителей, старавшихся всегда оградить любимого и единственного сыночка от всех жизненных трудностей. Они помогли получить ему красный диплом в школе, устроили в Плехановский институт, "откосили" от армии и женили на дочке директора рынка. А сынулька, то ли из-за своего непростого характера, то ли из чувства протеста, прогуливал уроки, забросил институт и ушел от своей выгодной жены. И все его чудачества всегда сходили ему с рук до тех пор, пока были живы его родители. А потом родители умерли, и ограждать от трудностей его уже стало некому, и началась совсем другая жизнь, полная лишений и проблем. Но это, как говорится, уже совсем другая история.