Девять дней исправления

 Когда он открыл глаза, подумал, что ослеп. Темнота окружала со всех сторон. Лишь оглядевшись, заметил в паре шагов от себя проблеск света, окрашивающий половину стены. Свет шёл откуда-то сбоку, из-за угла.

 Неожиданно в голову ворвались мысли. Нужно бежать! Нужно прятаться! Кто-то идёт сюда!

 Он попытался вспомнить, как оказался здесь, что это за место и кто он такой, но память словно спряталась где-то в самом дальнем уголке сознания и отказывалась возвращаться.

 Не поборов накатывающие чувства, он сорвался с места и побежал в первую попавшуюся сторону - к свету. Поворот вывел его к длинному коридору, и привыкшее к темноте зрение смогло различить высокий потолок, обвешанный нерабочими лампами, и множество дверей. Страшно было забегать в этот коридор - вдруг, этот кто-то, кого так настойчиво приказывает сторониться голос в голове, сейчас с другой стороны. Но открывать двери было ещё страшнее, и он выбрал коридор.

 Череда земляного пола, смешанного с каменными островками, о которые так легко споткнуться, тянулась, как казалось, в бесконечность. Вскоре на стенах появились факелы, окрашивающие коридор в мягкий оранжевый оттенок.

 Впереди неожиданно показалась женщина, низкая, худая, коротко постриженная и наряженная в мужскую одежду. Увидев его, она вскрикнула и, развернувшись, помчалась прочь. Это не её нужно было сторониться. Кого-то другого. Того, кто идёт, чтобы порабощать.

 Очередной шаг напоролся на торчащий каменный выступ, и тело ощутило боль, когда покатилось по полу, встречая на пути острые выступы и мелкую крошку. В конце его ждали булыжник, разбивший коленку, и - слава Богам - достаточно мягкая земля, в которую упало лицо. Найдя в себе силы, он высвободил руку, которую едва не сломал своим весом. И заметил.

 Закатившийся рукав открыл длинную красную царапину, бегущую от запястья к обратной стороне локтя. Эта рана почему-то приковала его взгляд и не хотела отпускать.

 Он вспомнил. Вечер. Задворки каких-то улиц. Стена с трещиной. Некто в плаще, пришедший, чтобы поработить чужой разум. Его лицо, спокойное и смелое, выглядывающее из-под капюшона, который отбрасывает на неё смуглую тень от заходящего солнца. Это было... не так давно, наверное.

 В коридоре раздались шаги, медленные, спокойные. Это он. Он идёт, чтобы подчинить себе чужой разум.

 Сил не осталось, чтобы убежать. В этот раз некто в плаще снова победит. Но в следующий раз у него будет меньше шансов.

 Схватив с пола камень, он задрал рукав выше, сквозь боль прочертил ещё одну царапину поперёк первой. Закончив, задвинул рукав обратно.

 Некто стал рядом. Его лицо, скрытое под тенью, смотрело с леденящим душу хладнокровием. Даже оставаясь невидимым, оно вселяло страх, самый сильный, что есть в этом мире.

 Пускай в этот раз он снова поработит себе его разум, но пройдёт время, и всё изменится. Он проснётся, не помня ничего, кроме самого главного: некто идёт сюда; нужно прятаться; нужно бежать; и нужно взглянуть на своё запястье.

 Некто вскинул руку, и свет померк.

Шестой день

...

 Трилон попытался выбраться из постели так, чтобы не разбудить Аррадру. Ещё бы чуть-чуть, и у него получилось, но в конце он совершенно случайно задел обрубком пальца одеяло, шикнул, и она проснулась. Хотел извиниться, но она закрыла его губы поцелуем, мягким, как перинный пух.

 - Останься со мной ещё ненадолго.

 - Я ведь не навсегда ухожу. Хочу всего лишь кое-что узнать...

 - В таком случае это может подождать.

 Девушка настойчиво потащила его обратно под одеяло, и он подчинился. Лёг на спину, позволив ей устроиться на его груди и мерно засопеть, невольно пытаясь подстроить ритм своего дыхания под его.

 - Я слышала, как вы с Фаралоном разговаривали про меня.

 - И что мы говорили?

 Аррадра коротко вздохнула.

 - Вы говорили, как обычно, о своих маговских проблемах. И он спросил тебя, уверен ли ты в своих чувствах ко мне. Он упомянул, что волшебство и любовь несовместимы...

 - Пока мы оба любим друг друга, всё будет хорошо, - улыбаясь, сказал Трилон.

 - ...что история не знает ни одного мага, который был бы счастлив в любви, имел бы семью и детей.

 - Это, очевидно, выдумка, необходимая, чтобы молодые волшебники поскорее забыли о своих пристрастиях.

 - Так значит, были такие маги, у которых была семья?

 - Не знаю. Думаю, да. Вряд ли они рассказывали об этом всем подряд. Если другие маги узнают о том, что кто-то смог завести семью, то они тоже попытаются это сделать. А любовь, что ни говори, вредна для магии.

 - Тогда почему ты со мной?

 - Потому что я люблю тебя. И потому что я так решил.

 - Наверное, я не стою того. Зря ты полюбил меня. Я ведь не самая красивая девушка. И не самая стройная.

 - Ты слишком низко себя оцениваешь. На самом деле...

 - Прекрати! Я ненавижу это!

 Трилон посмотрел на Аррадру и заметил, как подрагивает её щека. Похоже, он и впрямь разозлил её.

 - Что? Что ненавидишь?

 - Неискренность. Ты не вельможа, а я не дама в пышном платье и с надеваемой причёской. Не нужно мне льстить, я не чувствую ничего приятного от неправдивых комплиментов. Мне не нужен весь этот театральный блеф, в котором все понимают, что друг друга обманывают, но продолжают и испытывают от этого радость. Я знаю, что я не очень красива, и не хочу прятаться от этого.

 - Вот ты и сама ответила, почему я с тобой.
– Трилон повернулся в кровати и с широкой улыбкой посмотрел в лицо девушки.
– Знаешь, чем человек отличаются от животного?

 - Тем, что умеет разговаривать?

 - Ты слышала про эльмуров? Это животные в южных лесах Валанхогга. Мы с Фаралоном видели их во время путешествия. Они покрыты рыжей шерстью, ходят почти на двух ногах, только немного помогают себе руками, у них ловкие пальцы и, что самое главное, они разговаривают друг с другом. Да, их словарный запас очень мал, и довольствуются они лишь короткими эмоциональными сообщениями, но это ни что иное, как общение. Очень возможно, через какое-то время они научатся всему, что умеем мы. И тем не менее они для нас животные. Так, в чём на самом деле отличие человека от зверя?

 - Видимо, люди просто напросто ещё один вид животного. Только самый самовлюблённый.

 - Посмотри на меня и скажи, что я одного вида с орком. Или со скельтом. Мы совершенно разные, но почему-то и орков и скельтов мы называем людьми. Дело не в умении общаться и ни в одном другом особом человеческом умении. Люди отличаются от животных тем, что имеют волю. Мы точно такие же создания Богов, как и все. Но только мы можем сопротивляться и идти поперёк заложенной нам природе. Ни одна собака не сможет не залаять, если увидит чужака. Ни один кот, увидевший гуляющуюся кошку, не сможет пройти мимо. Ни один эльмур не сможет отказаться от приносимой людьми кормёжки, чтобы не потерять своё эльмурское достоинство. Люди могут всё, в этом наша особенность. Боги создали нас по своему подобию и, покидая этот мир, они не уничтожили его только из-за нас. Потому что мы стоили того, чтобы дать нам существование. Мы оказались поинтереснее, чем кошки, собаки и даже эльмуры.

 - А если однажды эльмуры, после того как научаться полноценно говорить и изобретать орудия, тоже обретут волю?

 - Тогда я буду готов назвать их людьми. Видишь, в чём разница? Я не животное и моя природа не заставит меня выбирать себе в жёны самую красивую и стройную. Я выбрал тебя, потому что ты другая. С кем ещё я бы мог, лёжа в постели, разговаривать о различии меду человеком и животным?

 Аррадра рассмеялась, и Трилон тоже.

 Идя по тёмному и холодному замковому коридору, он всё ещё держал этот разговор в голове и всё ещё улыбался. Свет его факела вылавливал двери, только недавно очищенные от завалов и паутин, а он не мог вспомнить, как выглядит нужная ему. Потом, увидев ориентир - старую, потрескавшуюся статую Ширтанара, - выбрал нужный поворот.