Девять драконов

Когда Вивиан заметила с иголочки одетого адвоката, занимавшегося вопросами иммиграции, который вел беседу с какими-то парнями, она поняла, что ничего не сдвинется с мертвой точки, пока она не возьмет дело в свои руки. Доплетясь до единственного работавшего таксофона, она открыла свою записную книжку. К вечеру она наняла адвоката, который намеревался ускорить дело, упирая на скорое появление ребенка. Этой же ночью через почти тридцать шесть часов после приземления в Ванкувере, прибежал ее адвокат, размахивая бумажкой.

— Получил разрешение, по крайней мере, на месяц. Чтобы там ни произошло, ваш ребенок родится канадцем.

Канадцем. Что бы ни стряслось, у ее дочери будет дом — свой собственный, независимый от Китая и Великобритании Дункана Макинтоша.

Выкатывая свой багаж в прохладную ночь, она остановилась и благодарно вдохнула свежий чистый воздух. Огромная фигура нависла над ней из тени, и Вивиан отшатнулась, прежде чем узнала Ма Биньяна. Ее старый друг выглядел изможденным. По разительному контрасту с щегольски одетыми людьми, сновавшими по аэропорту, его одежда была поношенной, но огонь по-прежнему тлел в его глазах. Несмотря на все свои перипетии, подумала она, он никогда не откажется от борьбы.

— Что ты здесь делаешь?

— Мы должны вернуться назад.

— Я не могу вернуться.

— Тан едет в Гонконг остановить беспорядки.

Это была зажигательная новость — до тех пор, пока она не обдумала это.

— Просто беспомощный гамбит. Ты так не думаешь?

— Он в отчаянье. — Огромный северянин словно невзначай стал на ее пути. — Ту Вэй Вонг только что зашевелился. Предпринял шаг.

— Что? Какой шаг?

— Ту Вэй послал весточку Чену через Ву и сказал, что остановит беспорядки, если Чен назначит его губернатором автономного города — государства Гонконга.

— Вот змея!

Ма Биньян выдавил слабую улыбку:

— Какая ирония! Мы мечтали о городе-государстве столько лет. Он будет править Гонконгом как своей вотчиной — собственным королевством.

— Но как он может остановить беспорядки?

— У Ту Вэя больше шансов охладить пыл, чем у Тана, потому что он может мобилизовать триады. Как много смутьянов рискнут идти против триад?

— Конечно.

— Все идет к этому, Вивиан. Если ты не сможешь остановить Ту Вэй Вонга, он превратит Гонконг в помойную яму — такую же, как Шанхай «Зеленой банды».

Вивиан посмотрела вокруг. Это был просто обычный аэропорт маленького города, подобный тысячам по всей Земле, но он был мирным. Все, что ей нужно сделать — родить здесь ребенка, и здесь они будут в безопасности всю свою жизнь.

— Я вам не нужна. Отвези Викторию к Тану сам.

— Ты думаешь, я проделал бы за тобой весь путь в эту проклятую Канаду, если бы мог это сделать? Ты же знаешь, Тан поставил на мне крест.

Конечно, виновато подумала Вивиан, она знает, что он не может.

— Но он может согласиться встретиться с тобой.

— В этом я не уверена.

— У тебя есть еще пути, не только через меня.

Охотник на рынке диких животных в Монг Коке. И женщина в Шанхае.

— Нет, — сказала она — чувство долга боролось с жутким страхом и ее клятвой еще не родившемуся ребенку. Вот если бы она была по-прежнему одна и принадлежала только себе… — Я не собираюсь возвращаться. У меня со дня на день должен родиться ребенок. Я не буду им рисковать. Извини. Мне очень жаль.

Она попыталась обвезти свою тележку с багажом мимо него.

— Дай мне пройти. Ты найдешь какой-нибудь другой выход.

— У меня нет другого выхода.

Она сложила руки на животе, словно, оберегая его. Может, стараясь быть лучшей матерью для своего ребенка, чем была для нее ее собственная мать, она повторяет тем самым еще одно поражение? Ее отец бежал из Китая ради лучшей жизни для нее. Теперь она сама бежит, ради лучшей жизни для своей дочери. Может, они оба бросили Китай тогда, когда он больше всего нуждался в них?

Сердце ее встало на защиту отца. У него не было другого выбора. Невозможно было бороться с Красными Стражниками. Но она… У нее есть определенная власть — пусть маленькая, определенное место в этом мире. Она улетала на самолете, а не уплыла, выбиваясь из сил, по воде. Это должно что-то значить. Ее ребенок выбрал этот момент, чтобы зашевелиться. Чувствуя вину, она укрепила себя в своем решении.

— До свидания, старый друг. Я не могу помочь тебе.

Она вновь попыталась объехать его.

Ма Биньян задержал тележку.

— Знаешь, — сказал он мягко, — Тан Шаньдэ может назначить тебя губернатором Гонконга, если ты поможешь ему свалить премьера Чена.

— Ты сошел с ума, — выпалила она по-английски.

— Тан говорил об этом в тот последний раз, когда я его видел в Шанхае. На красной джонке, сразу после того, как ты сошла на берег. Он сказал, что его выбор губернатора для Гонконга падет на какого-нибудь прогрессивного деятеля, чтобы помешать Китаю повернуть назад к старым, коррумпированным, пустым обещаниям, которые так часто давались. Назначение компетентной деловой женщины, со связями китайского компрадора с Пекином и Шанхаем, и к тому же сторонницы и доверенного лица нового премьера покажет Западу, что безопасно вкладывать инвестиции в Гонконге.

— Чепуха. Полный бред. — Идея была абсурдной. — Он никогда не выберет женщину, а если вдруг и выберет, то не такую молодую, как я. Может, какую-нибудь гранд-даму типа Лидии Дэйм или Селины Чжоу, — сказала она наугад, вспомнив двух матрон, которые были заметными фигурами в деловой и политической жизни Гонконга. — Но только не беременную, незамужнюю женщину за тридцать.

— Не забывай, что Тан сам очень молод. И Гонконг тоже очень молодой город. Тан сказал, что его губернатор должен быть деловой персоной — такой, как ты, и долго жить в Гонконге, быть молодым, незаурядным и в то же время твердым…

— Тебе не нужно подкупать меня ради помощи Китаю.

— Я только говорю тебе то, что слышал.

— Из всех людей ты лучше других должен знать меня, — запротестовала Вивиан. У нее было такое ощущение, словно Ма ее предал. Все это звучало так, будто он забыл о всех сражениях, которые она выиграла для Китая, о том, сколько раз она рисковала. — Ты же знаешь, как было трудно бороться. И мне не нравится твой намек, что я честолюбива.

— Я просто говорю тебе то, что слышал от Тана. А что касается честолюбия, я никогда не сомневался, что ты честолюбива — ты болеешь за честь Китая.