Девять воплощений кошки

– Алексей Петрович, я предупредил свидетельницу Вавич, что вы к ней зайдете сами, – бесцветным голосом доложил Дитмар. – Нам надо урегулировать этот вопрос как можно скорее.

Елистратов (генерал!) кивнул послушно старшему лейтенанту.

– Пошли со мной, – сказал он Кате и Анфисе. – По дороге как раз проверим кое-что вместе.

По служебным коридорам они двинулись вслед за Дитмаром. Тот уже прекрасно ориентировался в «чреве» музея.

– Ну вот, коллега, поприсутствовали вы на допросах первичных. Как впечатление? – спросил Елистратов у Кати.

– Пока не слишком много информации.

– Да уж. Но два важных факта к размышлению уже есть.

– Какие? – наивно спросила Катя.

– Лгут свидетели-то. Нагло лгут.

– Я что-то не заметила… А кто из них лжет?

– Электрик Тригорский Михаил лжет о том, где он находился, когда услышал ваши крики. Он ведь сказал, что был у трансформатора недалеко от комнаты техников. А я с вашей, Екатерина, помощью специально предварительно маленький эксперимент провел. И понял, что крики и Юдиной, если она кричала, и ваши тоже, когда вы ее тело нашли, можно слышать лишь непосредственно в самом коридоре.

– Зачем парню врать? – спросила Катя.

– А вот это вопрос. Он находился в неосвещенном коридоре, где у двери – труп. И не хочет нам в этом признаться.

– А вы… то есть, ваши эксперты осмотрели его, как нас? На нем есть следы крови?

– Визуально ничего не обнаружено. Но мы взяли пробы.

– Вы во время допроса вида не показали, что он лжет, Алексей Петрович.

– Причину его лжи надо выяснять. Имейте это в виду.

– Это какой Тригорский? – спросила тихо Анфиса у Кати.

– Это тот юнец, который с фонарем явился, помнишь?

– Я его там в суматохе даже не разглядела.

– Успеете еще, разглядите. Вам с ним предстоит познакомиться, – утешил Анфису Елистратов.

– А еще кто лгал? – спросила Катя.

– Критстина Ольхова, здешний менеджер, по голосу было ясно. Может, и другие тоже… например, смотрительница Шумякова. Но это мы сейчас проверим.

– Кристина отрицала, что у нее был конфликт с Юдиной. Вы об этом? – спросила Катя.

Елистратов кивнул:

– Шумякова сказала, что видела, как они ругались. Кристина Ольхова это отрицает. Кто лжет, я сейчас проверю с вашей помощью.

Они вышли в сумрачный вестибюль к подножию главной лестницы. За окнами уже начало светать. И освещение на лестнице, покрытой бежевой дорожкой с алой полосой – совершенно фантастическое. Свет утренней зари, свет электрических ламп, а над всем этим – сумрак.

Анфиса застыла, хотела было достать камеру, но Катя увлекла ее за собой – сейчас не до съемок.

Они вошли в Египетский зал. Он был, как обычно, освещен мертвенным желтым светом (электричество уже наладили). И в четвертом часу утра выглядел тоже как-то нереально. Колонны из желтого песчаника в виде связок стеблей папируса вырастали из Нижнего царства, превращая Египетский зал одновременно в храм и в гробницу.

Ладья Вечности из смерти в жизнь плыла навстречу…

Елистратов, кажется, даже не заметил эту великолепную фреску. Он быстро пересек Египетский зал, его влекло иное.

Катя увидела в дверях охранника. Обе смотрительницы, и Шумякова и Василиса Одоевцева, в зале отсутствовали. Их либо еще допрашивают, либо уже отпустили домой. А зал под охраной.

Елистратов направлялся к комнате Мумий и саркофагов. Не заметивший ни этих величественных колонн, ни статуй фараонов, ни гранитных стел с иероглифами, ни Ладьи Вечности на стене, он внезапно задержался у маленькой стеклянной витрины.

Кате стало до ужаса любопытно, что же там привлекло его взор?

Она подошла. В витрине на подставке – засохший цветок, сморщенные лепестки.

– Гербарий какой-то у них тут, – Елистратов улыбался (!).

– «Цветок лотоса с мумии фараона Рамзеса», – прочла Катя табличку сбоку. – Этому гербарию больше трех тысяч лет.

– Надо же, цветы они тоже любили, эти египтяне… Я очень люблю цветы, на даче у меня такой сад, – Елистратов вздохнул. – Коллега, ступайте назад с вашей подругой. Сделайте вид, что вы ругаетесь, громко спорите.

Девушки послушно вернулись. Елистратов встал в дверях комнаты Мумий и саркофагов.

– Начали эксперимент! – скомандовал он.

– Анфиска, ты такая-рассякая!

– Нет, это ты такая-рассякая!

– Девушки, громче!

– Анфис, это все из-за тебя, из-за твоих фантомов ночи мы в историю влипли!!

– Да ты сама вечно в истории влипаешь, надо же, я во всем, оказывается, виновата!!

– Все ясно, – гулко оборвал их Елистратов. – С этого места, где находилась Шумякова, она могла видеть споривших Юдину и Кристину Ольхову. Слышать содержание их ссоры она могла лишь, если они говорили на очень повышенных тонах. Чрезвычайно громко. Она утверждает, что не слышала. Вероятно, громкость была недостаточной.

– Значит, получается, что менеджер Кристина лжет? – спросила Катя.

Елистратов вернулся через весь Египетский зал. Снова на секунду остановившись у витрины с засохшим цветком лотоса.

– Уличить ее нетрудно. Тут же камеры, залы просматриваются, – сказал он, оглядывая стены и потолок. – Я склонен верить Шумяковой: ссора действительно имела место. Вот только по поводу чего две молодые женщины, прежде не знакомые друг с другом, ссорились?

Катя поняла, что этот вопрос на засыпку им с Анфисой тоже предстоит прояснить.

Следом за лейтенантом Дитмаром они вышли из Египетского зала, пересекли Античный зал и открыли дверь в служебный коридор.

– Мы сейчас все вместе зайдем к куратору Вавич, – сказал Елистратов. – Она тут сейчас за главную. Она курирует отдел личных коллекций. Игнорировать ее я не вправе. Только она будет знать, кто вы и что тут делаете. Она продлит вам разрешение на работу в музее.

По служебной лестнице (другой) лейтенант Дитмар привел их в коридор – хорошо отреставрированный: двери из темного дуба, дубовые панели на стенах, светильники – матовые шары, как и в хранилище, но горят через один, а на вощеном паркете – алая «кремлевская» дорожка.

Дверь одного из кабинетов открыта, оттуда льется свет. Елистратов постучал, и Виктория Феофилактовна ответила:

– Входите, прошу вас.

Кабинет куратора Катю очаровал с первого взгляда. Кроме старинной мебели и изящных вещей, кроме античных бюстов на шкафах, полных книг, картин – еще что-то, неуловимое, поднимающее дух и настроение даже в четвертом часу утра после кошмарной ночи.

Аромат крепкого чая с липой и медом…

Аромат (едва уловимый) духов «Шанель № 5»…

Аромат старых книг…