Девять женщин Андрея Миронова
Шрифт:
Но вернемся в январь 1980-го. После просмотра «Сталкера» Миронов посадил двух своих спутниц в машину и развез по домам. Егорова тогда уже жила на проспекте Вернадского, была свободна от семейных уз и на правах бывшей возлюбленной пригласила Миронова к себе в гости. Они просидели до поздней ночи: вспоминали прошлое, говорили о творчестве. Хозяйка обратила внимание, что выглядит гость неважно. В театре у Егоровой не было возможности разглядеть болезненность вида Миронова, а здесь, за столом на собственной кухне, она это увидела. И едва она завела об этом разговор, Миронов мгновенно на него среагировал: «Да, я серьезно болен, – сообщил он. – Я был у врача, и он это подтвердил». Однако развивать дальше эту тему не захотел: видимо, ему было это неприятно.
Как мы помним, первый серьезный кризис со здоровьем случился у Миронова
Тем временем в Москву вернулась Лариса Голубкина. О недавней встрече своего мужа с его бывшей возлюбленной она не догадалась. А может, просто сделала вид, чтобы не расстраивать себя лишний раз. К тому времени их брак с Мироновым приобрел статус стабильного. Они были официально расписаны, к тому же Миронов совершил поступок, на который долгое время не решался, – удочерил дочку Ларисы Машу Голубкину. Хотя настоящих отношений у двух его дочерей друг с другом не было: Миронов не хотел, чтобы они полноценно общались. Рассказывает Мария Голубкина:
«Нет, мы не общались. Ну это вообще такая вещь сложная… Как я могу ответить на вопрос, почему мы с Машей Мироновой не общались? Мы выросли давно, а тогда я же не могла позвонить, сказать: «Здрасьте! Это я, давайте дружить». Потом ревность, наверное. У меня ревности не было. Я была таким простым ребенком.
У меня было абстрактно: «Мама, роди ребеночка!» – вот так. Сестричку или братика. Не знаю. Это все так сложно сказать. Чего хочется в детстве. Каждую секунду все меняется. И по-другому человек думает. Он не разбирается ни в чем. Это папа, это мама. Это плохо, это хорошо. Никаких полутонов не существует. Почему говорят, что дети жестоки? Они не знают компромиссов. Есть дети, которые на это способны, но это какие-то умные дети. Не я. Но это я не к тому, что я не могла пойти на компромисс, я была достаточно тактична, просто… это надо было бы, скорее, спросить у папы. Если бы он мог ответить, то и хорошо. А для папы это был закрытый вопрос, и зачем мне на него отвечать? Тут родители должны были как-то наладить отношения, а не мы. Существовала там женщина, здесь женщина, две женщины, матери. Как это в принципе может общаться первая жена со второй, если абстрактно так подумать? Могут, наверное, если они соберутся и начнут обсуждать супруга. Вообще женщины – тут и ревность, и обида. Представьте – один мужчина и какие-то там… да еще все девочки. Может, и было бы вначале все прилично, я не думаю, что кто-то драться бы начал, конечно, нет, это я утрирую, а просто – не нужно.
Если папа так выбрал, то так и есть. Это – естественно. Нет вопросов. У меня тоже никогда не было вопросов, честно говоря. Все планировал он. Так вот папа не предлагал нам познакомиться…»
Вскоре наступил июль 1980-го, который оказался богат на события, причем самого разного толка: от веселых до трагических. Девятнадцатого июля (в этот день в Москве открылись летние Олимпийские игры – 80) свой очередной день рождения праздновал Александр Ширвиндт. Торжество проходило на квартире именинника в высотке на Котельнической набережной. Народу было приглашено много, и практически все – представители творческой богемы. Поскольку в тот же день в Москве начались Олимпийские игры, то, естественно, торжество было окрашено в спортивные тона. И поздравления крутились тоже вокруг этого. Так, Миронов облачился в спортивную футболку и трусы (на голове белая повязка), а Эльдар Рязанов – в рубашку и полосатые трусы, на
груди – спортивная медаль, в правой руке – олимпийский факел. В таком виде они и произнесли торжественный спич в честь юбиляра.А 25 июля по Москве со скоростью молнии разнеслась весть о том, что в своей квартире на Малой Грузинской умер Владимир Высоцкий. Миронов с Голубкиной узнали эту новость одними из первых – от кого-то из коллег по театру. Известие их буквально ошеломило. Они не считали себя друзьями Высоцкого, однако с недавних пор были вхожи в его дом (впервые это случилось два года назад) и поддерживали с ним приятельские отношения. В их фонотеке были его пластинки с дарственной надписью, а среди магнитофонных катушек была кассета с его песнями.
Вечером того скорбного дня Миронов играл Леню Шиндина в «Мы, нижеподписавшиеся…». Двадцать седьмого это был Вишневский в «У времени в плену».
Двадцать восьмого июля состоялись похороны Высоцкого. На них побывало чуть ли не пол-Москвы. Однако коллег покойного на них было не так много, как могло бы быть, поскольку большинство столичных театров в те дни были на гастролях. Но Миронов был в Москве, поэтому вместе с Голубкиной он приехал в Театр на Таганке, где проходила гражданская панихида (остальные «сатировцы» двинулись туда от здания театра, возглавляемые Верой Васильевой, у который был специальный пропуск).
Вспоминает Т. Егорова: «Вдруг распахнулись двери Театра сатиры, на ступеньки выскочил возмущенный директор и стал истерически кричать: «Остановитесь! Не смейте туда ходить! Я вам запрещаю! Не смейте! Это безобразие! Я вас всех перепишу!»
Мы у Театра на Таганке. На крышах домов сидят, стоят люди. Все близлежащие площади и переулки до отказа набиты людьми. Мы пробираемся в помещение театра. Посреди сцены гроб с… ним. Его отпевал отец Александр Мень – через несколько лет его убьют топором по голове.
Возле гроба стоит Андрей. Возложил цветы. Ему осталось жить семь лет…»
Кстати, тогда же смерть пахнула в лицо и самому Миронову. Причем без мистики не обошлось. Что имеется в виду?
Известный юморист Геннадий Хазанов внезапно обратился к нему с просьбой: мол, тебе надо поехать со мной к двум гадалкам, поскольку те хотят сказать тебе нечто очень серьезное. Гадалками были две женщины-узбечки, которые давно жили в Москве и практиковали в среде столичной интеллигенции. По словам Хазанова:
«Однажды, когда я пришел к гадалкам, они стали меня просить привести к ним… актера Андрея Миронова. Говорили, что он отрезан от космоса и что ему грозит скорая гибель! Всеми правдами и неправдами я уговорил Андрея к ним поехать. Рассказывал ему по дороге о светлых и темных силах, о судьбе, о предназначении, а он смотрел на меня, как на сумасшедшего…
Оставив Андрея у гадалок, я ушел гулять. Отсутствовал часа два. Когда вернулся, Андрей сидел притихший и что-то обдумывал. Гадалки шепнули мне, что ему осталось жить шесть, максимум семь лет. Видимо, он не захотел серьезно изменить себя. Спустя семь лет Андрей действительно умер…»
Однако до трагедии еще есть время, а пока 1 сентября 1980 года обе дочери Миронова – две Маши – отправились в первый класс. Причем обе носили фамилию Миронова и учились в одной и той же школе. Естественно, это вносило путаницу. Поэтому длилась эта история недолго. Однажды в школу пришла бабушка девочек – Мария Владимировна Миронова – и поставила вопрос ребром: «У меня есть одна внучка Маша Миронова!» После этого в классном журнале сделали поправку, Маша Миронова стала Машей Голубкиной.
Между тем Миронов продолжал влюбляться. Очередное пылкое чувство возникло в его душе осенью 1980 года, когда он снимался в Сочи в комедии Аллы Суриковой «Будьте моим мужем». Его партнершей там была известная актриса Елена Проклова, к которой он и воспылал чувствами. Но девушка оказалась на удивление «крепким орешком». Миронову не помогли ни его обаяние, ни модные шмотки, предусмотрительно купленные им в Стране тюльпанов – Голландии, куда он съездил тем летом. Более того, Проклова взяла да и закрутила роман с художником фильма (именно его сын Филипп играл в фильме роль мальчика Ильи). Их роман произошел молниеносно. Художник приехал в Сочи всего-то на пару-тройку дней навестить сына и в итоге остался на куда больший срок. Из-за Прокловой он потом бросит жену-француженку с двумя детьми, а Елена оставит своего врача. Они проживут года два, но в результате все равно расстанутся. Но это будет чуть позже.