Девять женщин Андрея Миронова
Шрифт:
Я все время что-то выдумывала, меня все равно в эту сторону тянуло. Но я не любила, когда мне говорили: стань на табуретку и прочитай стихи. Если я слышала подобное или «Маша, станцуй!» – во мне кипел дух противоречия, и я делала ровно обратное – пела. (Смеется.) Как-то отвернулась спиной к публике и стала танцевать. Это был мой детский протест. Не терпела и не терплю насилия, в чем бы оно ни выражалось. В насилии творчество не рождается…»
А вот что рассказала Маша о том, как ее воспитывал отец:
«…Смешная была история, когда мне задали в первом классе (Маша пошла в школу в сентябре 1980 года. – Ф.Р.) учить басню «Стрекоза и муравей». Я пришла к отцу и сказала:
– Пап, проверь, пожалуйста, я выучила басню, – мне надо было, чтобы он просто проверил урок. – Послушай, как я рассказываю!
– Давай.
А
– Ты плохо читаешь!
Я ему:
– Ну почему, я же наизусть выучила, как же я плохо читаю?
Он меня замучил так, я не понимаю, честно говоря, серьезно ли это было, может быть, действительно ему хотелось как-то улучшить мое исполнение басни, но, по крайней мере, когда пришел Горин, то попытался меня спасти:
– Андрюша, перестань, ну отпусти ребенка, пусть отдыхает, пойдем с тобой займемся.
Но тот рвался:
– Нет, я хочу, чтобы она как следует читала!
Понятно, он хотел меня научить хорошо читать эту злополучную басню. Но я была в ужасе, мне же надо ее рассказать! Почему он меня мучает, за что? Чего он хочет от меня? А сейчас я понимаю, что, судя по всему, он добивался какого-то художественного прочтения…»
Итак, в шесть лет Маша впервые вышла на сцену, а в восемь – дебютировала в кино. Речь идет о трехсерийном телефильме «Приключения Тома Сойера и Гекльберри Финна» режиссера с Одесской киностудии Станислава Говорухина. Маша сыграла в нем небольшую роль – Бекки Тэтчер. Съемки проходили летом 1981 года в Сухуми. Вот что об этом вспоминает сама актриса:
«…Это было мучением. Мы снимались при 40-градусной жаре, к тому же на нас светили софиты. А в пещере со сталактитами и сталагмитами было скользко и ужасно холодно. Иногда приходилось работать по ночам. Смены у всех были по 12 часов, у детей чуть поменьше. Но отдохнуть как следует нам не удавалось. Жили в гостинице, где было огромное количество клопов. Я трудно все это переносила. И у меня абсолютно не было никакой идеализации актерской профессии…
Когда снимали сцену в саду, где я должна была водить бычка, он сопротивлялся, и привели козу, которая ужасно пахла и с которой мне тоже не удалось найти общий язык. Так в фильм и вошли разные дубли – и с козой, и с бычком. А еще я ужасно боялась Талгата Нигматулина, который играл индейца Джо. Он пытался меня расположить к себе, общался, улыбался, но мы так и не подружились. Зато мы дружили с Федей Стуковым, Владом Галкиным и Игорем Сориным.
Из этой компании остался в живых только Федя Стуков – Том. Но из профессии он ушел… Еще помню, на премьере, по-моему, в Доме кино, я ощутила разочарование и шок, потому что всех детей озвучили взрослые люди. Я на экране открываю рот, и звучит очень приятный, но чужой голос. Мне вообще было трудно принять себя на экране, а тут еще и говорю не я… У меня возникло детское ощущение, что к этому я вообще не имею никакого отношения. Я и теперь не очень люблю смотреть фильмы со своим участием. Ощущение, что кино не имеет ко мне никакого отношения, осталось с детства…»
Следующим летом Маша снова попала на съемочную площадку, но уже не как актриса, а как зрительница. Дело в том, что Андрей Миронов снимался в фильме-сказке Александра Митты «Сказка странствий» (в роли философа и странника Орландо), и когда настала пора натурных съемок, которые проходили в Ялте, взял туда и Машу. Было это в середине июня 1982 года. Например, 17 июня Миронов в одном из павильонов Ялтинской киностудии снимался в эпизоде «сарай» из начала фильма (там Орландо выхаживает Марту). На следующий день снимали тот же объект. Работа длилась с 9.00 до 15.00. Потом два дня съемок не было. Миронов эти дни посвятил дочке Маше. А следующие дни он снова снимался, а Маша осталась на попечении актрисы Татьяны Аксюты, которая исполняла в фильме главную женскую роль – Марту. Вот что она вспоминает о тех днях:
«С Андреем Александровичем на съемках была его дочь Маша. Так он заставлял меня с ней возиться: для него мы с ней были как бы одного возраста – значит, подружки! (На самом деле
Аксюта старше Маши на 16 (!) лет. – Ф.Р.) Меня это выводило из себя! Единственным, кто меня жалел, был Владимир Басов. Он умел снять напряжение, рассмешить. Ради хорошего настроения партнера не стеснялся даже ушами шевелить – была у него такая способность. Только к концу съемок Миронов стал ко мне относиться серьезнее. Помню, даже пригласил на «взрослую» вечеринку к себе в номер…»Кстати, на тех съемках присутствовал юноша, который спустя девять лет станет первым мужем Маши Мироновой. Впрочем, не будем забегать вперед.
Рассказывает М. Миронова: «Мы не часто встречались с папой. У него немыслимое количество времени занимала работа: ежедневные репетиции в театре – он много играл и ставил там как режиссер, ежегодно снимался в нескольких фильмах, а еще гастролировал с концертами… Но всегда находил время заехать ко мне домой, или взять с собой к бабушке, или на дачу, или к его друзьям, брал с собой на съемки фильмов… Иногда он приходил ко мне в школу. Тогда все занятия прекращались – учителя тоже высыпали из классов смотреть на Андрея Миронова. Это было как раз то время, когда он был в зените славы. И в то же время папа был очень скромным человеком. Каждый раз выходил на сцену как впервые… Я ведь часто бывала у них с мамой в театре, хотя отец очень не любил, когда я бывала за кулисами. Мама говорила, что он нервничал, когда на меня смотрели мужчины…
Из всех папиных фильмов мне больше всего нравится, пожалуй, «Бриллиантовая рука». Там у него настолько узнаваемый образ… Я часто сейчас вижу современных молодых людей, напоминающих его персонаж, и это смешно, потому что очень точное попадание. Нестареющий фильм. Очень нравится Маркиз в «Достоянии республики». Мне кажется, что именно в этой роли папа смог выразить самого себя – добрый, сумбурный, азартный и скрыто-нежный, максималист в душе, не признающий половинчатых чувств и дел, приветствующий в жизни все, кроме скуки. Есть еще фильм – «Фантазии Фарятьева». Отец там играет совершенно не типичную для своего экранного образа роль – ранимого и живущего своими фантазиями человека. Он играет очень трогательно. Я не очень сентиментальный человек, но знаешь, я не могу смотреть этот фильм спокойно…»
Как мы помним, к моменту, когда обе дочери Миронова пошли в школу (1980 год), он удочерил Машу Голубкину и дал ей свою фамилию. В итоге получились две Маши Мироновы, да еще учившиеся в одной школе. У многих это вызывало иронию, а то и издевку. Поэтому бабушка девочек, Мария Владимировна Миронова, настояла на том, чтобы Маше Голубкиной была возвращена ее первоначальная фамилия. Наверное, Ларисе Голубкиной это не понравилось, но противиться этому она не могла – все знали крутой нрав Марии Владимировны. Но эта коллизия не позволила двум дочкам Миронова сойтись ближе, и они все детство и юность провели вдали друг от друга, даже не делая попыток сблизиться. Поэтому у них были разные друзья и подруги.
Рассказывает М. Миронова: «…С Филиппом, сыном Олега Янковского, мы подружились очень давно, и совершенно не благодаря родителям. У меня есть очень близкая подруга Наташа, с которой я фактически выросла. Она дочь балетмейстера – француженки Веры Боккадоро, работавшей в Большом театре. Сейчас она живет в Париже, но часто приезжает в Москву и останавливается у меня. А раньше она жила в соседней квартире. Наша с ней разница в возрасте в шесть лет была ощутимой. Когда мне было десять, к Наташе – владелице видеомагнитофона и светомузыки – приходили 16-летние и устраивали вечеринки по-французски, такие же, как в фильме «Бум» с Софи Марсо. По малолетству я на эти «бумы» не допускалась. Только сидела и слушала отголоски потрясающей, фантастической взрослой заграничной жизни, протекающей у меня за стенкой. Так вот к Наташе приходили Филипп Янковский, Андрис Лиепа и многие другие. Это сейчас мы с Андрисом плотно общаемся, а тогда я его боялась просто до посинения. Ему было уже около двадцати. Он был старше всех и казался мне очень взрослым. Единственным человеком в этой компании, которого я не боялась, был Филипп Олегович Янковский. По-дружески я общалась именно с ним. Конечно, Филиппу со мной в тот момент вряд ли было интересно, но он меня спокойно и внимательно выслушивал. За что я была крайне признательна. С тех пор мы с ним так и общаемся…»