Девять жизней Рода

– Имеются. Предлагаю порядок чередовать.

– Ничего против не имею. Тогда я иду заниматься. Надеюсь, найдешь, чем себя занять?

– Мне тоже дали задание, так что буду с тобой в кабинете. Мешать не буду.

– Попробуем, хоть я привык к одиночеству.

– Отвыкай, Саша. Не знаю насколько долго, но некоторое время тебе придётся меня терпеть…

– - -

Сегодня уж не знаю, какой раз читал записи отца. Некоторые моменты, так помнил наизусть – читал, но уже не воспринимал столь остро как первые пару раз. К тому же сегодня голова работала автономно – мне вновь не давал покоя книжный шкаф, что находился прямо перед глазами. Отец, открывая проход в другой мир, двигал книги так, словно делал это не в первый раз – не думал какую из них выдвигать, какую задвигать. И порядок следования движений был скорее автоматическим. И что из этого следует? Ведь я уже не раз и не два повторил движения в ЭТОМ мире, но так ничего и не добился. Даже… стоп. А если попробовать в обратном порядке? Или… Вскочил и подошёл к крайней левой секции книжного шкафа, а их в кабинете было двенадцать – стояли буквой П, разве что имелся проём с окном, но даже над ним висели полки с книгами.

– «В обратном порядке? В зеркальном? Или…»

– Ты чего, Саш? – сзади послышался голос, и я непроизвольно вздрогнул – начисто забыл, что Ольга в кабинете. Но сейчас её присутствие меня обрадовало.

– Оля. Садись за стол. Возьми лист бумаги и раздели его вертикально на три части. Записывай, что я буду говорить.

– Готова, - через несколько секунд послышался голос.

Я на мгновение закрыл глаза и в памяти всплыл порядок действий отца. Рука потянулась к первой книге. Что бы исключить варианты, решил записывать не только имя автора, но и первую букву фамилию и заглавную букву названия книги.

– Левое поле. Цифра один. Под ней А. Ниже минус. Среднее поле – цифра один. Под ней Г, ниже минус. Правое поле – цифра один. Под ней Е. Ниже минус. Левое поле. Два. Л. Минус. Среднее поле. А. Минус. Правое поле – К…

Прошло немало времени, как мы закончили с первым шкафом, но я, не делая перерыв, сразу же перешёл к шкафу с другой стороны двери и Ольга, взяв новый лист, продолжила записывать за мной, как ей казалось, сущий бред…

– - -

– Вроде бы всё, - я повернулся и увидел сосредоточенное лицо Ольги, которое на глазах меняло выражение на крайнее удивление. – И что получилось? Ты поняла, для чего я…

– Смотри сам, - меня перебили и протянули листы. – Я не знаю как, но это и удивительно, и одновременно очень странно.

Взяв два исписанных листа в руки, впился глазами в текст, но, сколько ни смотрел, ничего особо странного в записях не увидел. Посмотрел на Ольгу и увидел на лице непонимание.

– Не понял?
– Ольга удивилась ещё больше.

– Если честно, нет. По буквам первая часть – Александр. Средняя часть – Галлицкий, почему-то с двумя л. Правое поле Екатерина. И что ты такого увидела, что глаза стали такими большими? Ну, не считая, что в каждом слове девять букв.

– А вторая бумага? – Ольга с изумлением смотрела на меня. Даже, казалось, теперь уже с жалостью.

– Левое поле – Ольгапуть. Среднее – Алексволя. Правое – Творецсила. Снова девять букв, потому что я смотрел девять книг.И что?

– Иди сюда. – Ольга, встав с кресла, позволила мне сесть, затем без разрешения села мне на колени и, взяв бумаги, показала то, на что я не обратил внимание. Начала со второго листа.

– Обрати внимание на минусы. Если их учитывать как заглавные буквы нового слова, то Ольгапуть превращаются в два слова, поскольку и под первым и под шестым именно минусы. Ольга путь. Алекс воля, а творец сила. Как поняла после занятий с Дмитрием, твой феникс, квазиорганизм, называется творцом. Так?

– И что из этого следует? – Вот честно, не понимал о чём толкует девушка.
– Как нам может это помочь?

– Как? – Ольга вновь окинула меня странным взглядом. – Саша, ты тормозишь. Содержание первого листа тебе ни о чём не говорит?

– Александр Галицкий. Даже если пропустить ошибку в фамилии, кто такая Екатерина? Здесь с таким именем знакомых женщин нет.

– Есть, Саша. – Ольга, положив записи на стол, ловко соскочила с моих колен и подошла к окну. – Ольга… это имя, которое я сама себе придумала ещё в детстве. Тогда… - девушка тяжело вздохнула… – когда оказалась в подвале среди чужих людей. Мне казалось, что назовись иначе, меня отпустят. Подумают, что ошиблись.

– «Охренеть. Значит она не только не Сератовна, а Александровна, так ещё и не Ольга, а Екатерина? Интересно, что я узнаю ещё через пару дней? Фамилию знаю – моего отца».

– Папа не стал со мной спорить. – Ольга продолжала говорить. Не оборачивалась, смотрела в окно.
– Прости, Саша, но Николай Сергеевич и мне отец. Не родной, конечно, но именно он воспитал меня и вырастил. Кроме любви, нежности и заботы я ничего от него не получала. За все годы жизни он единственный раз на меня повысил голос, да и только тогда, когда я пришла домой под утро с запахом алкоголя, потому что всем классом отмечали окончание школы... Он отдал мне всё, что не мог дать тебе… К тому же я девочка, а отец всегда хотел двух детей.

Я встал и, подойдя к Ольге, обнял, прижал к себе.

– Скажи, и как мне к тебе теперь обращаться?

– Знаешь, Саша, Катя хоть и не умерла физической смертью ТОГДА, в детстве, но вместо неё родилась Ольга. По всем документам я Ольга Сератовна Заварзина, поэтому ничего не будем менять.

– Как скажешь. Ты… ладно, оставим эту тему. Можно вопрос? Точнее, два?

– Почему отец меня называет Ольгой? – догадалась девушка. – Так мы, когда после анализа ДНК подтвердилось наше родство с нынешним Императором, договорились, что я ничего менять не буду. Ни паспортные данные, ни в жизни. Он желал другого, но я настояла на своём.

– Оля, а твоя мама?

– Мама? Ту женщину я называю матерью, – девушка внезапно разозлилась. – Психически неуравновешенный человек, с которым говорить попросту невозможно. И не из-за моей пропажи она такой стала, а гораздо раньше. Цитирую. «Тонкая душевная натура. Художник от Бога. В её картинах любой из почитателей увидит комок обнаженных нервов и чувствами» - вот как о ней отзываются. Она художник, а по сути - откровенная психопатка, с которой только её муж и сын могут общаться. Ладно мне, можно сказать повезло, меня вырастил нормальный человек, но жаль братьев по отцу, которые так и не узнали что такое материнская нежность и любовь – их растили чужие люди – няни, воспитательницы, гувернёры. Знаешь, Саша, это не плохо – это страшно, когда рядом с тобой находится «тонкая душевная натура», для которой ты скорее помеха чем…

– Но когда стало известно, что ты жива, твоя мама… мать обрадовалась? – Зря я, не подумав, задал этот вопрос, потому что Оля засмеялась. Зло, холодно, даже издевательски.

– Когда я спустя многие годы пришла в дом, где провела детство, знаешь, что услышала в свой адрес? Что я не типаж Романовых, поэтому в наследство от неё не получу ни одной картины.

– Типаж Романовых?

– Она имела в виду, что на отца совсем не похожа, отсюда и вывод. Да, чтобы потом не было дурацких вопросов с твой стороны, скажу, что Романов – мой настоящий отец. Говорю об этом, потому что были у некоторых сомнения, что Александр Валентинович мой родитель. Тест показал, что это именно так. Добавлю, сам отец сомневался в том, что я его дочь... И представь моё состояние, когда я, будучи взрослой, вернулась после встречи с Романовыми сюда, где меня обняли и… - Оля не смогла сдержать слёз, а потом и вовсе разрыдалась. Пришлось успокаивать, а потом, подхватив на руки, ходить по кабинету, укачивая словно ребёнка. И Оля, вот уж чего не ожидал, уснула… Отнёс девушку в спальню и, аккуратно уложив на кровать, прикрыв одеялом, тихо ушёл. Но направился не в кабинет, а на кухню. В голове царил сумбур и браться за серьёзное дело, не приведя в порядок мозги, было нельзя.

Посидел с полчаса, приводя голову в порядок и зашёл в ванную, что бы умыться, потом снял футболку и залез под душ – вода всегда успокаивает. Стал вытираться и вновь застыл сусликом, увидев в зеркале свою грудь. Вместо девяти кругов, олицетворяющих хаос, там… осталось пять. С чёткими границами, препятствиями, входами-выходами и у входа все те же два стилизованных человечка, держащихся сейчас за руки. Куда подевалось всё остальное, можно было только догадываться. Удивил последний, центральный круг, который не имел ни малейшего прохода – сплошная линия без намёка как попасть внутрь.