Девятая рота. Дембельский альбом
Шрифт:
— Это что за орел? — заинтересовался дед фотографией.
— Не орел, а Воробей, — машинально поправил его Олег.
— Это он-то — воробей? — недоверчиво усмехнулся Пахомыч, заглядывая через плечо. — Оскал звериный у твоего воробушка.
— Николай Пахомыч! Не трави душу, — снова осадил его Лютый. — Что ты понимаешь?
— А где он сейчас, этот парень? В бандитах небось…
— В земле он лежит под красной звездой. Погиб…
— Там погиб? В Афгане? Расскажи!
— Нечего рассказывать. Перебьешься, — сказал, как отрезал, Олег, продолжая рассматривать фотокарточку.
Сделан был снимок перед
Афганистан. Дорога на Хост.
Высота 3234. 1989 год.
«Черные аисты», исламские спецназовцы, прошедший подготовку на военных базах Пакистана, ползли на них со всех сторон, как черные пауки. Какие, к черту, «Черные аисты» — пауки и есть. И сколько их ни били пацаны из девятой роты, сколько ни забрасывали фанатами, ничего их не брало!
Твари эти вновь и вновь вырастали, словно из-под земли, лезли из всех щелей, упрямо карабкались на высоту, скользкую от крови наших ребят. Они подтащили безоткатные орудия, лупили из гранатометов, шпарили из своих М-16, не жалея патронов. Все меньше слышен русский мат, со всех сторон доносится клич «Аллах Акбар».
Десантники пережидали взрывы, привставали и короткими очередями косили приближающихся наемников. Но арабы уже прыгали в окопы. Пацаны, пригнувшись, отступали в обе стороны, отстреливаясь из-за каждого угла. Над извилистыми ходами, прорытыми в каменистой почве, тут и там мелькали каски бойцов и арабские клетчатые платки. Никто не рисковал выскочить на открытое пространство: противники перестреливались, перебегая с места на место, выныривая по плечи лишь на сотую долю секунды с автоматом и снова приседая. Неожиданно из занятых арабами ходов вымахнул наверх Воробей и побежал к своим. Тотчас очередь наемника прошила ему ноги. Вовка упал, выронив автомат, и пополз на локтях, волоча за собой неестественно вывернутые конечности.
— Давай, Воробей! — отчаянно закричал Лютый. — Давай! Сюда!
Поняв, что ему не добраться до своих, Воробей прислонился спиной к скале, которая отделяла его от арабов и заплакал от бессилия. «Черные аисты» приближались к попавшему в западню десантнику. Воробьев по-прежнему, не оглядываясь, смотрел на ребят. Он спиной почувствовал приближение врага. Медленно отнял от груди дрожащую руку с зажатой в ней гранатой. Вырвал чеку, отпустил рычаг.
— Мужики! А-а-а-а!
Раздался взрыв. Воробья разнесло на куски… Он подорвал себя и забрал на тот свет еще с пяток «Черных аистов»…
Последняя фотокарточка Воробушка лежала теперь на столе перед Лютым. И на снимке он улыбался так, как будто хотел наулыбаться на всю оставшуюся жизнь, будто знал, что эта его улыбка будет последней. Олег вспомнил, что обещал Володьке познакомиться с его девчонкой.
— Олега! — позвал Пахомыч. — Ты не обижайся на меня, дурака. Ты вот что, одну водяру кончай глушить, закусывай. На вот, заешь. — Старик подвинул к нему краюху ржаного хлеба и разрезанную напополам вареную картофелину.
— А ну-ка, дед, погоди.
Олег заметил выдавленные на гладкой поверхности снимка буквы и перевернул его. На обратной стороне был написан Володиным почерком телефон и адрес: «Город Красноярск,
улица Бережковая, дом 14, квартира 71. Оля».Елы-палы! Это же координаты Оли, девушки Воробья! Лютый вспомнил, что видел ее мельком на проводах в армию. Конечно, ему тогда было не до девушки Воробья. Так, размытое пятно в памяти осталось. Она ведь даже не знает, как погиб Володька, каким он стал — совсем другим человеком. И погиб как герой…
— Так, Пахомыч, — Олег резко вскочил из-за стола. — Мне надо срочно позвонить.
— Так у коменданта на первом этаже телефон. Поднеси стаканчик ему и звони, сколько хочешь. Водка не только болезнь, а еще и универсальная валюта.
Уже через минуту Лютый набирал нужный телефонный номер. Комендант опрокинул в себя стакан, хукнул, занюхал рукавом дозу и в одно мгновение подобрел. Пока Олег общался с невидимым абонентом, он изучал парня сентиментальным взглядом и еле сдерживался, чтобы не вступить в оказавшийся трудным и нервным разговор.
— Але! Але, здравствуйте! — нетерпеливо крикнул Лютый в трубку, когда на другом конце провода послышался мелодичный женский голос. — Олю можно?
— Олю? — удивленно и даже растерянно спросила на том конце провода девушка.
— Да-да! Олю!
— Я слушаю. Кто вы?
— Оля! Я — Лютый! Тьфу ты, черт! Олег Лютаев! Я служил в Афганистане вместе…
— Извините, вы ошиблись номером.
— Подождите! Как же ошибся номером? У меня этот телефон от Володи Воробьева!
— Не звоните сюда больше…
— Оля… — умоляющим тоном проговорил Лютаев. — Вы же любили Володю… Давайте встретимся, мне нужно вам рассказать…
— Не звоните сюда… — Она бросила трубку.
Лютый еще несколько минут вслушивался в короткие гудки, затем, ничего не понимая, опустил трубку телефона на рычаги.
— Ну, что, дозвонился? — поинтересовался сидевший за столом комендант общежития.
Лютаев посмотрел на него пустым взглядом и спросил:
— Кому?
— Ненормальный ты какой-то, парень, — сходу поставил ему свой диагноз комендант. — Лечиться надо…
— Сам урод, — машинально ответил Лютый, повернулся и пошел прочь.
Придя в себя, он сообразил, что нужно делать. Бегом вылетел на улицу и прыгнул на подножку уже отходившего от остановки трамвая. Олина улица недалеко, остановки три всего.
Нужный дом — пятиэтажная хрущоба — стоял фасадом на проезжую часть. Обежав дом вокруг, Лютый нырнул в последний подъезд. Здесь, на четвертом этаже, и была семьдесят первая квартира. Здесь жила Оля. Зачем он ее ищет и что скажет при встрече, Лютый не думал. Может, просто расскажет, как погиб ее любимый человек?
Он нажал на кнопку звонка. За дверью что-то упало, дверной глазок вспыхнул и погас: кто-то смотрел в него на Олега с другой стороны, но открывать не торопился. Он снова утопил кнопку звонка. Нет ответа. И он еще раз позвонил, длинно, протяжно.
Наконец, дверь отворилась. На пороге стояла Оля. Ошибиться Лютый не мог, хотя видел ее только мельком на сборном пункте военкомата перед отправкой в учебную часть. Мало того, это была та самая девчонка, которую он вытащил в вагоне поезда из-под гаишника! Вот это номер. Два года назад у нее была короткая стрижка, а теперь длинные волосы, поэтому он ее тогда, в купе, сразу не узнал.