Дезертир флота

– Тебе нужно хоть немного поесть. Наберись мужества, и пошли.

– Свиньи вы. – Теа со стоном поднялась на колени и поползла к воде.

– Ты куда? – обеспокоился вор.

– Голову вымою. Чтоб ты сдох…

От прохладной воды девушке полегчало. Она уже могла нормально идти. Мокрые зачесанные назад волосы делали лицо еще курносее и юнее. Квазимодо думал о том, что рыжая очень медленно взрослеет, и вопрос рыжей застал вора врасплох:

– Полумордый, что ты со мной ночью делал?

– Что значит «делал»?

– Долбонос! Ты маленький, что ли?! – зарычала Теа.

– Ты в своем уме, рыжая? – даже засмеялся вор. – Я хоть и урод, но ни одну бабу никогда не насиловал. Тем более тебя. Это конь-як. И что тебе в голову такая глупость пришла?

– А что я должна была подумать, когда проснулась, а у меня одеяло на голове, и ты рядом сопишь? И что значит – «тем более тебя»?

– Дурь у тебя на голове, а не одеяло. Мы сколько раз вместе спали, и ты ни разу за свою честь не беспокоилась.

– Нет, ты объясни, почему залезть именно на меня ты никак не можешь? – уперлась рыжая.

– Да что ты пристала? Вон смотри, хозяин уже выполз.

Док Дуллитл стоял на веранде, придерживаясь за столб:

– Что, тяжеловато вам, ребята? Пойдемте, у меня специальное средство приготовлено.

За столом собрались в прежнем составе. Даже Ныр до стула дотащился. К счастью, ставить к завтраку коньяк служанки не вздумали. Кисловатый отвар и легкое пиво принесли облегчение. Квазимодо с удовольствием ел мелко порезанные и залитые сметаной овощи. Смесь называлась незамысловато – «салат», и потреблять ее даже с неполным составом зубов оказалось вполне возможно.

* * *

После позднего завтрака (он же ранний обед) пришлось еще отдохнуть, после чего док Дуллитл счел возможным перейти к врачебным таинствам.

Квазимодо сидел на веранде, подставлял лицо относительно прохладным дуновениям ветерка и беседовал с Хенком о последних достижениях в области строительства метательных орудий. Ныр беседу поддерживал слабо – больше с тоской смотрел на сияющую в солнечных лучах реку. Нырнуть фуа хотелось невыносимо, но пятьсот шагов до воды казались совершенно непреодолимым расстоянием. О травмированной ноге ныряльщику сейчас совсем не думалось.

Квазимодо о своей изуродованной роже не забывал никогда. Даже сейчас, рассказывая о новомодных зажигательных карро, вор думал о том, что за приговор вынесет лекарь-отшельник. Собственно, Дуллитл уже намекнул, что ничем помочь не сможет. Печально. Во время дегустации конь-яка Квазимодо проникся к лекарю немалым уважением. Чужой здесь лорд Дуллитл – это и с первого взгляда видно. Ну и, как все чужие, знает много. Если сам не поможет, возможно, посоветует, к кому двинуться за новым глазом. Глупости, конечно. Сказочник ты, Полумордый. Все фантазируешь о несбыточном.

Что же там рыжая у лекаря спрашивает? Со здоровьем у нее дела лучше не придумаешь. Склочности бы еще поубавить. Ну, к характеру лиски Квазимодо уже привык. Выходила бы быстрее. О чем с ней доку беседовать? Средства от похмелья девчонке диктует? Так Ныра бы пригласили, а то совсем бедняга извелся от жажды и нетерпения.

Теа невесомо сбежала по лестнице, не глядя ни на кого, прошла по веранде и двинулась куда-то за дом. Квазимодо озадаченно посмотрел вслед угловатой девичьей фигурке – не поймешь, довольна рыжая или нет? Привык по карим глазам понимать, а по затылку еще не научился.

Квазимодо посмотрел на фуа:

– Иди, что ли. Что ты морщишься?

– Может, не нужно? Не так уж и болит нога, – пробормотал ныряльщик.

– Для храбрости стаканчик налить? – ухмыльнулся Хенк.

– Нет! Я так пойду, – содрогнулся фуа.

* * *

Ныр поднялся в кабинет лекаря и пропал. Квазимодо продолжал болтать о последних новостях военной мысли, но самому становилось не по себе. А что, если Дуллитл и Лягушке что-нибудь этакое сказанет? Вылетит фуа с вытаращенными глазами, и поминай как звали. А ты, Полумордый, совсем отвык одиноким быть.

Квазимодо встал, прошелся по веранде.

– Беспокоишься? – понимающе спросил Хенк. – С бабами всегда так. Ничего, успокоится, сама расскажет.

– Да я боюсь, что она от полноты чувств может и по уху кому-нибудь не вовремя подвернувшемуся заехать. Резковатая она девушка.

– С молодыми всегда так. Давно вы женаты?

– Не очень, – с некоторым ужасом пробормотал молодой вор.

Неужели со стороны все так неправильно выглядит? Ты же всегда угадывал, что о тебе люди думают. Ой, конец тебе приходит. Это как же со стороны тебя и рыжую за супругов принять можно?!

Вор дошел до угла. Теа сидела на корточках у конюшен и беседовала с каким-то голопузым малышом. Мальчишка лет четырех сосредоточенно посасывал большой палец и временами серьезно отвечал рыжей гостье. Мать малыша смущенно улыбалась и пыталась пригладить серые лохмы карапуза. Волосы упорно торчали дыбом. Теа что-то сказала женщине, и обе засмеялись.

Квазимодо озадаченно почесал собственный затылок. Давно бы пора и тебе самому, Полумордый, подстричься.

Вор вернулся на веранду как раз вовремя. Сверху спустился фуа с бумажным свитком в руках. Мрачно глянул на друга и ткнул пальцем вверх:

– Иди. Тебя ждет.

Поднимаясь по ступенькам, Квазимодо подумал, что по крайней мере с Ныром все понятно – не помогли ему ни колдовство, ни знания лекаря. Значит, тебе, одноглазый, и рассчитывать не на что.

Док Дуллитл сидел у окна в странном кресле на полукруглых полозьях. Махнул на стул у стола, заваленного бумагами и книгами:

– Садись. Как голова?

– Ничего. Прошла.

– Эх, молодость. А у меня до сих пор виски ломит. Нужно еще над очисткой спирта поработать.

– Даже хорошее всегда можно еще улучшить, – согласился молодой вор.

– У нас говорят «нет предела совершенству», – кивнул хозяин. – Умный ты парень, Квазимодо, и наверняка уже понял, что порадовать мне тебя нечем.

– Я понял. Собственно, я так приехал, на всякий случай.

– Хорошо. – Док распушил свои бакенбарды. – Знаешь ли, парень, медицина далеко не всесильна. Возможно, зубы можно было бы вставить. Но для этого нужны инструменты и оборудование, коих ни у меня, ни во всей округе на расстоянии двух-трех лет пути нет и, по-видимому, в ближайшее столетие не будет. Насчет глаза… Трансплантация глаз науке в принципе недоступна. Ну, по крайней мере я об этом ничего не слышал. По сути, глаз – это часть мозга, его оптический аппарат. Поэтому пересадить глаз все равно что пересадить часть мозга. Думаю, можно сделать тебе стеклянный глаз. Зорче ты с ним не станешь, но в косметических целях стекляшка вполне приемлема. В моей стране лишившиеся глаза воины не брезгуют подобными ухищрениями. Но тебе, по-видимому, такая вещица не придется по вкусу?