Диагноз: гений. Комментарии к общеизвестному
Шрифт:
А ХОУ приснился принцип усовершенствования швейной машины: он догадалься, что отверстие для нитки нужно сделать внизу, у самого острия иглы. Но как догадался! — ему привиделся кошмар: бежит он от дикарей, а у тех копья, в острие каждого из которых зачем-то дыра в виде глаза. Хоу, конечно, не гений, всего лишь средней руки изобретатель, но идея-то и способ её явления — разве не гениальны?..
Свою самую известную из 175 сонат — «Сонату дьявола» (другое название «Трель дьявола») основатель Падуанской музыкальной академии ТАРТИНИ записал, разбуженный кошмаром же: ему привиделся собственной персоной дьявол и мастерски
Напомним: МОЦАРТ уверял, что замыслы у него возникали «точно в прекрасном, очень отчетливом сне»…
ШУМАН божился, что однажды ночью «получил от Шуберта мажорную тему в тональности си-бемоль». Еще чаще ему диктовали мелодии — непосредственно «из своих могил» — Бетховен с Мендельсоном…
Мелодия начала Первого концерта для фортепьяно с оркестром приснилась ЧАЙКОВСКОМУ…
Совершенно бесцеремонно пользовался своим умением творить в бессознательном состоянии ГЛАЗУНОВ. Когда в сочинении что-то не ладилось, он отправлялся спать. А утром ПРОСТО записывал нахлынувшее ночью…
Так выходил из затруднений и КОНДИЛЬЯК. Утро вечера мудренее, говорил (наверное) он себе и лез под одеяло. И уже спросонок доводил работу до ума…
Так же поступал и старенький ГЕТЕ, работая над второй частью «Фауста». Он, кстати, утверждал, что и «Вертера» своего («сочиненьице») писал подобно лунатику, а многие песни сочинял «находясь как бы в припадке сомнамбулизма».
Гете вообще был не дурак поспать — порой ему ничего не стоило продрыхнуть более суток…
Прежде чем помолиться на сон грядущий, Шарлота БРОНТЕ долго и целенаправленно размышляла о том, что собирается писать утром. Проснувшись, садилась к столу с готовыми уже сюжетами. Мы, разумеется, немного упрощаем ее схему пользования бессознательной дейтельностью мозга. Но повторим: описанное поведение прославленной беллетристки было вполне преднамеренным. Добавим, что и сюжет «Грозового перевала» ее сестре Эмилии приснился — вы будете смеяться: «страшной ненастной ночью»…
Во сне явилась Мэри ШЕЛЛИ идея Франкенштейна… Для запамятовавших: молоденькая вторая жена безумного развратника Шелли, Мэри была одной из самых одаренных писательниц своего времени, но прославилась именно как автор романа «Франкенштейн, или Современный Прометей».
Прохлаждались как-то они с гражданским еще мужем Перси на берегу какого-то из швейцарских озер (скрывались от гнева родственников и прочих ханжествующих соотечественников). Супруг с возлежавшим неподалеку закадычным Байроном бурно обсуждали секреты зарождения жизни (традиционный способ ее дарения был обоим хорошо знаком и применялся обоими на практике вот разве что не налево-направо). Наконец, уставший спорить лорд решил сменить тему и предложил всем что-то вроде игры: взять да и придумать по страшной истории.
В ту ночь Мэри не спала…
Или спала, но как-то необычно. Вот ее собственный рассказ: «…было уже за полночь, когда мы отправились на покой. Положив голову на подушку, я не заснула, но и не просто задумалась. Воображение властно завладело мной, наделяя явившиеся мне картины яркостью, какой не обладают обычные сны. Глаза мои были закрыты, но я каким-то внутренним взором необычайно ясно увидала бледного адепта тайных наук, склонившегося над созданным им существом. Я увидела, как это отвратительное существо сперва лежало недвижно, а потом, повинуясь некой силе, подало признаки
жизни и неуклюже задвигалось»…Она рассказывала историю своего монстра несколько вечеров подряд. Потрясенный фантазией хорошенькой леди, Байрон настоятельно посоветовал ей перенести наговоренное давеча на бумагу… И чем это не иллюстрация к знаменитому «сон разума рождает чудовищ»?..
СТИВЕНСОН, который был не чужд сочинительству в постели, иногда задремывал там полусидя. Именно так он НЕОДНОКРАТНО «досматривал» какой-нибудь не завершенный наяву сюжет и благополучно продолжал его уже после пробуждения. Писатель утверждал, что творить во сне ему помогает обитающий там «маленький народец».
Он называл их домовыми. Считается, что эти домовые и подбросили ему сюжеты малоизвестной повести «Олалла» и мало кому незнакомой «Странной истории Доктора Джекила и Мистера Хайда»… Поговаривали и об опытах Стивенсона с кокаином и опиумом. Но как бы там ни было — «маленький народец» приходил на выручку писателю во сне…
Опийный след несомненен и в известнейшем из снов КОЛРИДЖА. Как-то летом 1797-го он отдыхал по болезни в деревне. Отхлебнул на предмет болеутоления немного (речь о поглощаемых им дозах у нас впереди) прописанной доктором опийной настойки и уснул с книжкой в руках…
Не станем утомлять вас долгим и подробным авторским пересказом того, что приключилось с ним в следующие два часа. Скажем лишь, что после пробуждения он с пылом схватил перо и лихорадочно записал поэму строк в триста. Он так и назвал ее: «Кубла Хан, или Видение во сне».
Правда, закончить поэму господину Колриджу не довелось: его совершенно некстати отвлекли на пару часов, а, вернувшись за стол, он уже не смог вспомнить ничего, кроме трех-четырех разрозненных строк…
Под действием наркотиков и спиртного чаще всего смотрел сны, из которых черпал сюжеты своих мистических стихов и новелл, ПО…
Идею и способ гравирования по меди иллюстраций для своих песен БЛЕЙКУ подсказал навестивший его во сне покойный брат… И тут мы не без удовольствия отвлечемся ненадолго от простых сновидцев и вставим несколько реплик о великих ДУХОвидцах и прочих контактерах.
СВЕДЕНБОРГ утверждал, что ему «свыше приказано писать то, что он пишет». Это стряслось в 1736-м. Ему было уже полных 48 лет, и он занимал весьма высокое положение среди естествоиспытателей не только Швеции, но и всего мира. Однако вскоре заявил об отставке со всех занимаемых постов, погрузился в медитацию, обморочное состояние «прочистило его мозг», и рекрутер неведомой силы начал скрупулезно записывать свои сны. А со снами у Сведенборга обстояло благополучно: в одном из них, например, он лично присутствовал на страшном суде, состоявшемся на небесах — педантично зафиксировано — в 1757 году. И это была уже самая настоящая шизофрения, которой мы посвятим совершенно самостоятельную главу в отдельной книге…
КРЫЖАНОВСКАЯ печаталась с 18 лет. Миллионными тиражами. Настоящие литераторы, конечно, морщились при одном ее имени. А поклонники дежурили у дверей, чтоб одним глазом взглянуть на «мистическую леди». Писала она исключительно в состоянии транса и строго по-французски. И лишь потом переводила на русский — либо сама, либо кто-то из близких. Работала она так: «внезапно бледнея, просила: «Скорее бумагу и карандаш» — и писала очень быстро, как под диктовку, без помарок и ошибок. За полчаса исписывала до 30 страниц мелким почерком».