Диалоги

В этих условиях складываются по знакомству неформальные объединения, действуя согласно неписаному кодексу бытового обмена услуг и гарантий, преодолевая разные барьеры и сопротивление инстанций, иногда просто ставя их перед свершившимся фактом – или же ссылаясь, в конце концов, на общественные интересы. Вот эти условия, эти климат и субстрат, где формируется словоупотребление местоимений, когда все чаще о власти говорится «они» и все реже об общественных работах «мы» – явление, которое может осудить патриотически подкованный первоклассник, но до причин которого в запутанной социально-экономической динамике сможет докопаться только социолог, располагающий опытом и исследовательским материалом. Самым несомненным образом явление это имеет объективное основание, а совсем не политическое (в идеологическом смысле), так как участники неформальных групп, говоря о собственной деятельности и о самих себе, употребляют местоимение «мы», а верховная власть, из-за того, что затрудняет им работу, как бы вынуждена перейти с их точки зрения на позиции, определяемые местоимением «они». «Они» – это доминирующая автоматическая система, формально занимающая главенствующую позицию, которая выдает физически невыполнимые приказы; «мы» – это подчиненные казы; «мы» – это подчиненные системы, не имеющие влияния на положение вещей. Таким образом, речь идет о признаках патологии управления – раз возможно смоделировать процесс внутри цифровой машины, очевидно не подверженной никаким идеологическим колебаниям или приливам непатриотических чувств.

В том же контексте надлежит искать причину явления, охарактеризованного известным в свое время афоризмом: «Польша – это свободная федерация воеводских комитетов». Потому что по мере упрочения и распространения тактики неформальных групп локальные партийные инстанции вынуждены были подменять политическую деятельность администрированием и тем самым вливались в сферу отношений местного экономического начальства, причем перекрывание партийной структуры и структуры местной администрации на территории воеводств явлению этому способствовало. Поскольку тактика неформальных групп в деталях везде различна и одинаковой быть не может, будучи стихийным процессом, происходящим незапланированно и без верховного руководства, характер сотрудничества управленцев и политиков не мог быть везде одинаковым. В результате воеводские административные единицы постепенно стали различаться динамикой роста, степенью деловой активности, долей участия в управлении растратами и результативностью и завоевывать таким образом как бы непроизвольно частичную автономию, о которой власти знали, но не могли ей противостоять, поскольку это было производной массовых процессов усугубляющейся патологии управления. В свою очередь, отдельные воеводства соперничали за процент участия в получении благ, капиталов, средств производства, что в системе в целом вызывало замешательство и беспорядочный рост осцилляции со свойствами отрицательных обратных связей: кто больше имел на местах, тот обычно и получал больше из централизованного распределителя, потому что явно умел лучше распорядиться полученными средствами, а, в свою очередь, это было причиной углубления различий между воеводствами. Если бы эта относительная самостоятельность воеводств была результатом передачи им законной, определенной в соответствующих границах автономии, она могла бы обнаружить положительные стороны и в государственном масштабе, поскольку местные условия хозяйствования, везде разные, действительно требуют гибкости в управлении. Однако это был, как уже говорилось, стихийный дрейф, без обоснования в действующем законодательстве, опирающийся на персональные расклады, по сути своей изменчивые и неспособные гарантировать прочность однажды сформировавшегося стиля работы; неуверенность же, порожденная возможной сменой кандидатов на ключевых постах, ставящей объединения конкретных людей за пределами неизменного закона, превращалась в очередной фактор системной дестабилизации. Поэтому видно, насколько важно в управлении, чтобы закон был выше лиц и отношений.

Важно отметить, что функциональное соответствие описанной нами неформальной группы возникает всегда и везде там, где в результате какой-нибудь чрезвычайной серии событий, например аварии или катастрофы, стихийного бедствия, несчастья с гибельными последствиями и огромным количеством жертв – возникает кризисная ситуация. И тогда, идет ли речь об обрушившейся угольной шахте, или о пожаре на нефтяных резервуарах, или о голоде, или о зоне активизации смертоносных тайфунов, действия спасателей ломают замкнутость обязательных в других случаях предписаний и законов, и несущие спасение группы действуют без оглядки на цену оказываемой услуги и на трату сил и средств в результате их деятельности. Однако то, что возникает как результат из ряда вон выходящего события, что является лишь перерывом в течении нормальной работы, что допустимо единственно в экстремальных условиях, которые невозможно запланировать или предусмотреть, – одним словом, стихийная деятельность, сметающая все экономические расчеты, долгосрочные планы, законы и правила – в ситуации нарушения эффективности управления властей, на фоне постоянно растущих потребностей всегда алчной и прожорливой экономики, создает среду, где неформальные группы работают долгие годы, так что временами другой способ деятельности – а именно: соответствующей формам организации, предписанной законом, – превращается в чистую фикцию. Впрочем, как раз о сохранении этой фикции заботится центральная власть, потому что у нее нет другого выхода. В прессе, полностью контролируемой этой властью, иногда появляются заметки о побочных результатах вышеназванных процессов – то есть о том, что только по знакомству можно купить в магазине ветчину или ботиночки для ребенка, что только благодаря «связям» можно своевременно пользоваться ремонтными или какими-нибудь другими услугами; другими словами, идет описание низкого качества роз, когда леса горят. И наконец, фикцию поддерживают сами участники неформальных групп хозяйствования, потому что их сила, как это ни парадоксально, – в их прагматической нелегальности. Если бы их действия были детально изучены и преданы огласке, конфронтация реального положения вещей и фикции привела бы к кризису – то есть к развеиванию фикции и осознанию необходимости структурных реформ.

Масштабы реформ должны быть прямо пропорциональны времени систематического пренебрежения ими, потому что неизменность описанного состояния в прогрессирующей степени поражает способность власти принимать решения: чем дольше удерживается доминирующая система от принятия решения, тем труднее ей его принять. То же происходит при биологической патологии: чем дольше не предпринимается лечение болезни, тем труднее вернуть больному здоровье; чем дольше маскировать симптомы заболевания, ложно их интерпретировать или, наконец, – не замечать, борясь с последствиями, а не с причиной, тем тяжелее бывает завершающий кризис.

Следует также учитывать, что существование могущественных неформальных групп в определенной среде является секретом Полишинеля, но даже инстанциям, шлющим в область бесчисленных контролеров и издающим горы новых постановлений, известно, что внезапный развал всех неформальных групп управления был бы равносилен разгрому не только экономического беззакония – но и самой экономики в том числе. Как известно, хромого не тем можно вылечить, что ему его больные ноги пообрывать. Центральная власть знает, что тот, кто будет судорожно цепляться за все обязательные предписания, доведет до полного паралича все производительные и исполнительные функции; не будучи в состоянии ни ликвидировать, ни вывести на чистую воду неформальные группы, потому что без серьезных реформ этого сделать невозможно, власть впадает в состояние перманентного лавирования, которое ход ее, власти, основной деятельности превращает в петляющую синусоиду. Эта ситуация, в свою очередь, порождает прагматическое правило « lex ad hominem» [48] : не всякий, нарушающий закон, будет привлечен к ответственности. Руководящим инстанциям бывает удобнее прикрывать глаза не на один случай обнаружения описанной здесь практики.

48

закон для человека (лат.).

«Подбору сотрудников по знакомству» способствуют, кроме бессилия управления и хаотичности приходящих в столкновение степеней иерархии, факторы чисто технологической природы. Многочисленные продукты и полуфабрикаты производятся без необходимого следования предписанным рецептурам и критериям качества, однако выбор, перед которым оказывается менеджер-получатель, бывает удручающим: или взять некачественный продукт, или не получить ничего – или же: настаивать на своем, требовать другого, лучшего (и ожидать по этому поводу репрессий со стороны производителя, припертого к стенке), или – опять же – довольствоваться убожеством.

В скооперированных системах, состоящих из большого числа звеньев, придерживаются следующего правила: если хотя бы одно звено пропускает продукты, технологически невыдержанные, вероятность снижения качества конечного продукта, а также всех производных в целой отрасли данной промышленности растет скачкообразно. Потому что тогда возникает положительная обратная связь: некачественные автомобильные шины, неравномерно изнашиваясь, вызывают не только бурный поток рекламаций от потребителей, но и более быстрое снашивание автомобильных подвесок; эти подвески приходится заменять в процессе капитального ремонта, то есть технологическая ошибка производителя шин рикошетом бьет по производителю автомобилей; в результате хронического отсутствия на рынке запчастей большое количество автомобилей ездит с поврежденной подвеской на неплотно прилегающих к проезжей части шинах; это приводит к росту числа аварий на дорогах, которому – при таком положении вещей – противодействовать чрезвычайно трудно. Постепенное снижение качества продукции означает также и уменьшение резервов производственных мощностей, что, в свою очередь, затрудняет введение технологических новшеств, всегда дорогостоящих.

Несмотря на это, существуют как предприятия, производящие скверные изделия, так и предприятия, поставляющие изделия более – или просто – качественные. Эта среда является «экологической нишей» для менеджеров, которые могут выбрать только из реально существующих предложений. Они не всегда выбирают экономически меньшее зло, поэтому их балансовые тактические расчеты и не ограничены экономикой, и она в них не превалирует; на расчеты влияют разные уровни управления, надзора, контроля качества, факторы местного значения сталкиваются в этих расчетах с сигналами из центра, деятельность их глубоко увязает в администрировании, она оценивается политически, персонально и т.п. Все вместе это делает ирреальным подобный вид научной организации труда, этот способ экономичного хозяйствования ресурсами, оптимизации решения проблем, о котором так много возвышенных и прекрасных слов можно прочитать в прессе, особенно литературно-художественной. Тем временем фактическая ситуация, заставляющая менеджера Zприступить к выполнению работы V, вовсе не следует из рациональной оценки положений и возможностей. Чаще всего возникает производная мотивов, в которых вроде бы третьестепенные, – да даже вовсе не существенные моменты! – кто сидит в инстанции Х, а кто в управлении Y– оказываются ключевыми.

Итогом представленных явлений становится распространение в системе, организационным принципом которой должно было быть планирование, работы наспех и спустя рукава, стихийных мероприятий, штурмовщины, замораживания работ, развернутых на недостижимо широком фронте, и все эти последствия перебоев в динамике постепенно распространяются в общественной иерархии и порождают депрессивное состояние глубокой деморализации. Власть раздираема своеобразным противоречием между громкими лозунгами и программами, которым она остается верна, и наблюдаемыми явлениями функциональной немощи в стране; и таким образом, дикие крайности, описываемые в прессе, представляют собой всего лишь отражение этого противоречия – поскольку взвешенных описаний, оценок и мнений вообще не встречается, одни лишь выражения приверженности без единого изъяна или отчаянные, на грани подавленности исследования. Возникают также теории ad hoc [49] и ad usum delfini [50] , публицистика, питающаяся самобичеванием, критикой отвратительного национального характера, польской лени и анархии и т.п. Это не слишком продуманные высказывания; с одинаковым успехом можно бы обвинить в неряшливости, любви к скандалам, плохом воспитании и за отвратительный внешний вид – пассажиров, вынужденных длительное время ехать в грязном, неотапливаемом и без освещения поезде, к тому же чудовищно переполненном, стоя, без еды и питья; в таких условиях юмор, элегантность, опрятность, любезные манеры мог бы сохранить только святой.

49

для данного случая (лат.).

50

для наследника престола, т.е. – приспособленные, упрощенные (лат.).

Ни практики, ответственные за принятие решений, ни тем более участники неформальных групп не отдают себе отчета в том, что годами утрясаемый стиль работы, проложивший уже глубокие борозды противозаконного поведения, ведет их всех вместе по пути углубляющегося кризиса цивилизационно-технологического характера. Потому что стиль штурмовщины, принцип подбора сотрудников «по знакомству», учет экономических показателей в последнюю очередь – из года в год вступают во все возрастающее противоречие с направлениями развития во всем мире, где обязательно производство в условиях растущей координации, где все меньше снисхождения оказывается любой производственной неточности и где обязательно участие в непрекращающейся гонке рационализаторства – под угрозой потери мирового лидерства. Поддерживание фикции в этих условиях тождественно самоуничтожению. Однако необходимо осознавать, что уже сформировался тип личности, который реализует свои амбиции именно в неформальной организации труда, с сознанием предпринимаемого риска, который испытывает удовлетворение от осуществления «пробивных» способностей. Этот человек ведет себя скорее как игрок или партизан, чем как организатор и экономист. Он деятельно подбирает партнеров, равноправных и суверенных, не на предприятиях и производственных объединениях, в компетенции которых – поставки и услуги согласно официально установленной структуре отношений, а сообразуясь с собственным «нюхом» и чаще всего горьким жизненным опытом. Он не обращает внимания на фактически понесенные траты, зато учитывает те, которые уж наверняка не удастся скрыть от вышестоящего надзора. Также ему известно, что дело тем труднее, чем срочнее, что чем в большей степени в это дело вовлечены правительственные задачи высшего уровня, тем, правда, и риск больше, но одновременно и больше шансов на то, что достигнутый успех с лихвой перекроет не только игнорирование служебных инструкций, но даже производственные и экономические нарушения. Ясно, что такой человек приносит временные экономические выгоды и долгосрочный вред, объемы которого напрямую оценить невозможно. Подобный образ действий деморализует сначала самого менеджера, потому что кто нарушает закон и предписания из благородных побуждений, привыкая рассматривать их только как тормоз ценной инициативы, постепенно начинает пренебрегать всеми нормами – по крайней мере он на пути к этому. Коллективно организованный неформальными группами способ воссоздания экономико-управленческих структур создает новую экономическую систему, которая полностью никому не известна, а следовательно, и неподконтрольна. Если же эти произвольно возникшие динамические связи укрепляются, любая попытка общественно-экономического улучшения встречает активный отпор упомянутых групп, поскольку они уже освоились с существующим положением и любое его изменение рассматривают как угрозу своим с трудом отвоеванным укладам. Если они даже и сознают, что эти уклады ущербны, то они знают также, что перестроить их практические способы на официально допустимые и законодательно обоснованные невозможно – ни при какой реформе. В свою очередь, и власть не в состоянии успешно реформировать актуальное положение вещей, потому что имеет дело с отношениями, de factoуже преодоленными и разрушенными в результате деятельности представленного выше вида.

Многие распорядители общественного имущества, работающие подобным представленному образом, испытывают субъективное ощущение недооценки или даже обиды, так как постоянное пребывание в роли многим рискующего игрока в течение продолжительного времени может приносить удовлетворение только исключительным лицам. Ведь «противниками» этих доверительных управляющих постепенно становятся как руководящие инстанции, так и подчиненные, поскольку неформальным группам необходим по крайней мере определенный минимум секретности действий, раз они систематически соприкасаются с незаконностью. Такие люди часто имеют завышенные представления о себе и полагают, что главным образом благодаря им Польша держится, что они изнуряют себя непосильным трудом не ради личного интереса (что, впрочем, оказывается субъективной истиной, но истина эта не меняет того факта, что подобная деятельность с точки зрения общественного влияния является исключительно вредной). Преклонение только перед узкопрагматичной, исключительно исполнительской способностью влечет за собой такие огромные экономические издержки, что под их кумулятивным бременем начинает трещать экономика. Такая деятельность не создает образцов, достойных подражания, поскольку осуществляется в рамках непрочных, неустойчивых объединений, случайно подобранных, существующих или разваливающихся под воздействием сиюминутной политической и личной конъюнктуры. Нравственным обоснованием подобной тактики является распространенное в этой среде мнение, что законным образом ничего хорошего для страны сделать нельзя, при этом для достижения требуемых результатов хорош может быть каждый способ и любой шаг, начиная с заведомо ложного информирования начальства. Но путь к высшей фазе общественной организации не проходит через взаимную поддержку хороших знакомых, и этот критерий отбора ставит с ног на голову внеличностные принципы современной подготовки организаторов и управляющих, поскольку индивидуальные услуги обязательно должны предоставляться в соответствии с буквой закона, отражающего общественные интересы в целом. Как мы видим, зло не только в том, что без знакомства в магазине невозможно купить ветчину или ботиночки для ребенка, но в том, что без соответствующих знакомств иногда невозможно ввести в эксплуатацию электростанцию или перебросить мост через реку. Побочным результатом является использование престижа и влияния, обеспеченных должностью, – в личных интересах благодаря знакомствам, облегчающим пользование услугами, выход на которые потребует много времени. Но даже когда подчиненный персонал занимается устройством для шефа подобных дел, что происходит повсеместно, и когда складывается закрытое распределение товаров повышенного спроса, вред для народного хозяйства, рассматриваемый в более крупном масштабе, незначителен и не составляет серьезного ущерба для государственной экономики. Вред заключается прежде всего в несправедливости, которой подвергаются не включенные в отношения, те, кто вынужден простаивать во все удлиняющихся очередях, впрочем, бывает, что возникает иерархия очередей, когда много избранных, и из них составляются «хвосты» более высокого уровня. Это явление, несомненно, негативное с общественно-моральной точки зрения, однако не связано непосредственно с хаотичной расточительностью хозяйствования. Подобным образом обстоит дело с приемами, банкетами и т.п.; распоряжения центральных властей, направленные на ликвидацию лукулловых пиров за счет казны, и понятны, и справедливы, но несущественны, потому что не может быть такого количества управленцев от экономики, которые своей непреодолимой алчностью могли бы разорить и тем самым привести к упадку страну экономически сильную.