Дичь для товарищей по охоте

— Я все время должен вступать с ним в «особые соглашения». Он настолько богат, что постоянно хочет на все влиять! — Немирович, наконец, положил в рот один из отрезанных кусочков мяса и замолчал, пережевывая. — С ним согласовываются все вопросы, связанные с пополнением труппы, репертуарные проблемы, распределение ролей. А это обсуждение достоинств и недостатков спектаклей?! Черт знает что! — раздраженно бросил он нож с вилкой на стол.

Стоящий поодаль официант услужливо подскочил и заискивающе склонился:

— Поменять прикажете?

Немирович отмахнулся от него как от назойливой мухи.

Станиславский аккуратно промокнул губы салфеткой:

— А помните, мой дорогой, Владимир Иванович, как у нас не ладились декорации к вашей пьесе? И он, солидный человек, вместе со всеми лазил по лестнице, вешал драпировки, картины, носил мебель, вещи, расстилал ковры? Он наше дело в сердце впустил, вы же видите. Дело даже не в том, что без него и театра бы не было. Директор Никольской Мануфактуры и — ни на день не забывает о Художественном театре, хоть ненадолго, приезжает на каждый спектакль, а когда не может, звонит по телефону, выспрашивает, как идет представление, все ли в порядке по постановочной части. Вы только вдумайтесь!

Немирович снова взял в руки приборы и, насупившись, принялся гонять по тарелке блестящую маслину.

— Он же энергичный человек, — продолжил Станиславский, — потому не может просто дать деньги и остаться пассивным наблюдателем живого творческого процесса. Вдумайтесь только — мануфактур-советник, один из крупнейших капиталистов страны, просит доверить ему заведование электрическим освещением сцены! И, вот вам, пожалуйста, какие чудеса наворотил! — в голосе прозвучал искренний восторг.

Маслина, соскользнув с тарелки, упала на белую скатерть и покатилась, оставляя желтый след. Немирович раздраженно бросил ее обратно.

— Вон, актеры говорят, — продолжил Станиславский, — расходятся после спектакля и сталкиваются с ним у входа в «Эрмитаж»; он, видите ли, торопится на спешные ночные монтировки декораций и освещения! Я вам, Владимир Иванович, прямо скажу, Савва Тимофеевич в театр наш принес не только деньги, но и труд, бодрость и доверие! Давайте же не… — заметив появившегося в зале ресторана Морозова, Станиславский прервался и с улыбкой поднялся навстречу. Немирович неохотно последовал его примеру.

— Прошу прощения, господа! — Савва уселся за стол. — Я прямо с поезда. В Питере был. Заседал. Ох, я вам доложу, и забавный народишко наши чиновники! Так, кажется, и дал бы иногда по голове чем-нибудь тяжелым. Для оживления черт лица.

— Савва Тимофеевич, какая честь! — к столику подбежал хозяин ресторана, невысокий толстяк с вытаращенными от желания угодить глазами, в сопровождении двух официантов. — Какая честь! Что подать прикажете?

Немирович поморщился и, взяв маслину пальцами, демонстративно бросил в рот.

— Голубчик, — Морозов откинулся на спинку кресла, — голоден я, как волк! Кажется, ел в прошлом веке!

— Что прикажете? Икорка, грибочки. Перепелки с брусничкой… — услужливо согнулся стоящий рядом официант с напомаженными волосами.

— Да ладно уж с ними, перепелками, — усмехнулся Савва, — их еще ловить надо…

Хозяин ресторана снова округлил глаза, выказывая преданность и готовность немедленно лично заняться отловом деликатесных птиц.

— … а я — жуть, как голоден! — продолжил Морозов. — Вот что…

Официанты встали в стойку, показывая высочайшую степень готовности к исполнению любых прихотей столь уважаемого гостя.

— …несите макароны с икоркой. И соуса, соуса не забудьте! — Савва положил салфетку на колени, сложив треугольником. — А гастрономический разврат в другой раз организуем! — громко сказал вслед уже удаляющимся официантам и, бросив веселый взгляд на хмурого Немировича, понимающе улыбнулся Станиславскому.

— Значит так, господа хорошие, пока суть да дело, — Савва провел рукой по уже начинающей седеть голове, — давайте о нашей «Снегурочке». Репетиции идут?

Станиславский кивнул.

— Отлично. Фонари и стекла для изображения облаков и восходящей луны я выписал из-за границы. Обувь для действующих лиц вначале хотел привезти из Пермской губернии, где мое имение, но теперь поручил купить ее в Архангельске. Я еще раз перечитал пьесу и кажется мне, что стиль русского севера более подходит для задуманного вами сказочного действия.

Немирович вздохнул и красноречиво посмотрел на Станиславского.

— Что еще? — Морозов будто и не заметил взгляда. — Перед отъездом в Санкт-Петербург я осмотрел состояние помещения «Эрмитажа». Что я вам могу сказать, Владимир Иванович? — обратился он к Немировичу, сидевшему как нахохлившаяся птица.

— Надо перед премьерой обновить покраску стен, опустить пол сцены, переделать рампы, изменить размещение стульев, — Морозов отпил глоток воды из бокала, — ну, кажется мне, это основное.

Немирович закашлялся, торопливо прикрыв рот салфеткой. В глазах Станиславского промелькнула усмешка.

Перед Саввой поставили тарелку дымящихся макарон с горкой черной икры в середине. Он с наслаждением принюхался, перемешал макароны с икрой, полил сверху розовым соусом и бросил веселый взгляд на Станиславского.

— Да вы не беспокойтесь, Константин Сергеевич. Успеем. Всех на ноги поставим, ночами работать станем, а к премьере все будет, лучше быть не может! — С удовольствием принялся за еду.

— Ну и аппети-иты у вас, Савва Тимофеевич! Пугающие, прямо скажем… Во всем! — покачивая головой, нараспев сказал Немирович.

— А вы не пугайтесь, любезный Владимир Иванович! — Савва оторвался от еды. — Когда одно общее блюдо готовится, без аппетита никак нельзя, иначе все пресным получится да невкусным. Чувство голода, оно ведь у каждого свое, — подлил в блюдо еще соуса, — у кого до куска хлеба, у кого до перепелочки, а у кого — до дела, до творческой его сердцевинки!