Диггер по прозвищу Жгут (Нечто)

В трубке снова что-то забулькало, и сквозь плач он явственно услышал:

— …второй морг… приезжай.

В глазах полыхнуло, мир накренился, и небеса обрушились вниз.

Часть 3

«Тела наши снова сольются под светом луны, Любовь наша вечна, друг другу мы сильно нужны. Твой череп оскаленный вновь улыбается мне, Я буду ласкать тебя нежно при полной луне…» Сектор Газа

38

Когда с утра все бомжи разбрелись по своим нехитрым делам, Рост подошел к Дрюне. Даже неопытным взглядом было видно, что ему стало хуже — он почти не вставал и передвигался уже только ползком.

— Слушай меня, Дрюня. Ты слышишь? — Он присел над ним. Тот поднял трясущуюся голову. Глаза его слезились, худое, в грязных разводах лицо искажено от боли. Искусанные до крови губы красноречиво говорили о страданиях, которые он испытывал. Рост подумал, что он мог бы дотащить Дрюню до города, а там вызвать «Скорую». Правда, без документов его вряд ли возьмут, и Рост приготовил на этот случай некоторую сумму.

— Ты пойдешь со мной? Я отведу тебя… ну, там посмотрят твою ногу.

— Куда? — обеспокоенно спросил Дрюня, на всякий случай отодвинувшись назад.

— К… хорошим людям. К Айболиту, — поспешил добавить Рост, вспомнив, что разговаривает со слабоумным.

— Айболи-и-ит? — с сомнением протянул Дрюня, словно сомневаясь в профессиональных качествах всем известного врача из сказки. Затем наклонился и поглядел по сторонам, дабы убедиться, что их никто не подслушивает.

— Ай-бо-лит — на печке сидит и в трубу пердит, — понизив голос, поведал он Росту. Вдруг лицо бомжа озарила догадка. — Или он совсем не Ай-бо-лит, а Бля-Болит?!

— Да-да, конечно, — с нетерпением сказал Рост. — Бля-Болит, сидит и пердит. Собирайся.

— А он кто? Доктор?

— Да, то есть нет…

— Больница?! — испуганно пробормотал Дрюня.

— Ну, нет… а-а, черт, — выругался Рост, видя, что бомж в ужасе попятился назад. Глаза затуманил всеобъемлющий страх, он влез руками в тлеющие угли и заорал благим матом.

— Нет, Генка, не надо! Не надо больницу!!! — вопил Дрюня, дуя на обожженные ладони.

Рост сплюнул. Ну, как с ним быть? Если только оглушить чем-нибудь и тащить на себе. Тем временем Дрюня с несвойственной ему ловкостью прошмыгнул в дом и закрыл за собой дверь.

«Ну и хрен с тобой», — в сердцах подумал Рост.

Заняться было, в общем-то, нечем. Может, предпринять еще одну вылазку в город? В любом случае нужно было купить кое-какие мелочи…

В Дзержинском он зашел в аптеку, где купил бинты, разных мазей против гнойных воспалений, потом зашел в уже знакомый «Секонд-хенд», где приобрел шлепанцы для Дрюни. В продовольственном магазине он набрал продуктов, и на выходе его взгляд упал на тетку, торгующую газетами. Он купил несколько изданий «желтой» прессы и потихоньку отправился назад. Он заметил, что люди уже стали обращать на него внимание и старались отойти в сторону, когда он появлялся в магазине. Эх, хорошо бы помыться, а еще лучше попариться в баньке, как у себя дома!

Он вернулся, когда было уже одиннадцать. Дрюня продолжал торчать в доме, не выказывая особого желания выйти наружу.

Он взял мыло, бритву и отправился искать карьеры. По словам Витька, идти было недалеко, примерно минут сорок-пятьдесят. Он брел, изредка спотыкаясь о различный хлам, ловя себя на мысли о том, как все же несовершенно человечество. Взять, к примеру, ту же свалку — неужели нельзя найти применение этой огромной куче мусора? Еще лет двадцать в таком же духе, и вся планета превратится в гигантскую помойку…

Приближение воды он почувствовал сразу — ветерок донес запах пруда, и Рост сразу вспомнил родную деревню. У пруда почти никого не было, только двое стариков дремали под деревом с удочками. Вода была не совсем чистая, зато прохладная, и она прекрасно освежила тело Роста, уже начавшее источать недвусмысленные запахи. Он также постирал вещи, побрился и с наслаждением улегся на горячем песке. Если все пройдет хорошо, через пять дней он попытается выбраться отсюда. Правда, еще оставалась масса нерешенных вопросов. Но почему-то сейчас Росту не хотелось об этом думать. Он лежал под ярким летним солнцем, которое ласково гладило его своими теплыми руками, и вспоминал своих родных. Олеська, сестричка, как же он по ней скучает… Когда он впервые вернулся из армии, то веснушчатая девчонка с острыми коленками и противным писклявым голоском превратилась в очаровательную девушку с фиалковыми глазами и восхитительными рыжими волосами цвета начищенной меди. Ничего, дай бог, он их скоро увидит…

Рост развернул газеты. Информация об ограблении банка была только в одной, и то ей была посвящена уже вторая страница. Ничего нового, только сообщалось, что единственный оставшийся в живых после перестрелки раненый охранник скончался во время операции. Его заинтересовало другое сообщение. Заголовок сообщал:

Истребление бездомных продолжается

«Как стало известно, жуткая история с массовым убийством 2 июня лиц без определенного места жительства на юго-западе столицы обрастает шокирующими подробностями. Источник из правоохранительных органов на условиях анонимности заявил, что с большой степенью вероятности можно утверждать, что это преступление и большинство происходящих ранее убийств бомжей — дело рук одних и тех же лиц! Как уже ранее сообщала наша газета, начиная с прошлого года в столице систематически происходили убийства представителей так называемой низшей касты. Оперативники неохотно шли на контакт с прессой и не спешили объединять данные дела, хотя, казалось, все признаки были налицо — убийцы использовали ножи и кастеты, некоторые жертвы были обнаружены с травмами, которые могли быть причинены тупым твердым предметом, таким, как, например, бейсбольная бита… Лишь после проверки прокуратуры г. Москвы дела, возбужденные районными прокуратурами, объединены в одно дело. Эксперты установили, что в подавляющем большинстве случаев смертельные раны нанесены одним и тем же видом оружия. Остается только догадываться, у кого бездомные могли вызвать такую ненависть и почему так долго правоохранительные органы скрывали от общественности эту информацию…»

Рост отложил газету. А он-то считал, что у бомжа, по сути, только две проблемы: где переночевать (и то зимой) и что выпить. Ну, может, еще поесть. Ан нет.

— Сегодня у нас разгрузочный день, — скептически сказал Витек, когда они собрались все вечером. — Водяры нет, жратвы тоже негусто. Че-то день какой-то говенный был…

— У меня из подогрева только «горбушка» и пластмасса, — заявил Жгут. Под «горбушкой» он имел в виду банку консервов, а пластмассой называл вермишель «Доширак».

Кеша и Джеки Чан скромно стояли в сторонке, и Витек изредка бросал на них подозрительные взгляды, особенно на нос чукчи, который, подобно лакмусовой бумажке, был краснее обычного.

— Проще стол, легче стул, — заявил Дрюня.

Рост молча поставил на стол продукты, купленные в магазине. Жгут недоверчиво глядел, как он неторопливо выставлял на стол банки с рыбными консервами, маринованные огурцы, сыр и две бутылки водки. Смутная тень подозрения скользнула по худому лицу.

— Слухай, фраерок, а чем ты на хлебушек зарабатываешь? — спросил он мягко. — Я никак не разумею. Уходишь на весь день куда-то, хрен тебя поймешь… Стекло и лом не собираешь вроде…

— Вроде — у бабки в огороде, — с видом знатока пояснил Дрюня. Он сидел на бревне, ковыряя черным от грязи пальцем костыль. Лицо его было белее бумаги, пот градом катился по вискам. Больная нога неестественно торчала, как кривой сук.

— Заначка у меня кой-какая осталась, Жгут, — сказал Рост. Он подошел к Дрюне. — Дай посмотрю.

Тот со страхом посмотрел на молодого человека и, помедлив, протянул ногу. Он был похож на собаку, которой собираются вправлять сломанную лапу.

Весь бинт пропитался гноем, вонь от гниющей ноги была просто чудовищной. Даже привыкшие ко всему Жгут и Витек зажали носы.