Дикарь

Тихий голос заставил меня вздрогнуть и обернуться. Шерх стоял у ступенек террасы и смотрел на нас. Все та же куртка с мехом, кожаные штаны, темные прищуренные глаза. И рука, сжимающая двустволку. Женщины застыли и притихли, даже бойкая оза снова опустилась на стул. Выпитый бокал вина придавал мне уверенности и глупости. Поднялась, окинула соседа взглядом.

– Я решила устроить праздник. Присоединитесь, истрХенсли? И повод прекрасный. – Сделала к нему шаг, глядя в непроницаемые черные глаза. Ярость дикаря выдавали подрагивающие ноздри и белые пятна на лице. Я мило улыбнулась и отсалютовала бокалом.
– За честность и благородство, господин Хенсли. Ну,и ещё за хаосника, которого… не было.

Гостьи настороженно застыли, я чувствовала их взгляды за спиной. Наверняка- непонимающие и испуганные.

Сосед сделал два шага, поднявшись на ступеньку, вырвал бокал из моих рук и швырнул его на пол. Стекло брызнуло осколками, кто-то взвизгнул.

– Убирайтесь отсюда! – прорычал дикарь, сверля взглядом перепуганных женщин. – Немедленно!

– Вы не имеете права прогонять моих гостей! – обозлилась я, уперла руки в бока.
– Сами убирайтесь , если вам не по нраву наш праздник. Запритесь в своей норе и сидите там, раз такой нелюдимый! А мы будем танцевать!

– Пошли. Вон, – процедилдикарь. Женщины начали неуверенно подниматься, переглядываясь .

– Все в порядке! – я натянуто улыбнулась. – ИстрХенсли забыл, что эта половина дома принадлежит мне! И я могу делать здесь все, что пожелаю! Лили, сделайте погромче…

Шерх поднял ружье и, почти не целясь, выстрелил. Певчая шкатулка разлетелась ошметками, женщины завизжали и как одна бросились вон с террасы, позабыв свои корзинки. Шерх удовлетворенно хмыкнул, развернулся и пошел прочь.

– Сумасшедший! Чокнутый! Духи, зачем я пришла сюда?!

– Постойте! – я попыталась остановить это бегство.
– Послушайте… Он уже уходит!

Но перепуганные гостьи уже стояли за оградой Оливковой рощи. Задержавшаяся Марта тронула мою ладонь.

– Кажется, мы зря пришли, – с сочувствием произнесла она. И посмотрела на спину удаляющегося мужчины. – И возможно… возможно, вам стоит поселиться в городе, дорогая Софи. ИстрХенсли… вряд ли он позволит вам здесь жить. Вы ведь понимаете.

Я застыла, кусая губы. Сволочь этот истрХенсли. Хотя чего я ожидала? Извинений? Как же!

– Софи, вы меня слышите?

– Да, Марта, - вздохнула я.
– Я поняла. Но я не уеду. Простите меня. Я не хотела, что бы все вышло так… – закусила губу, сдерживая слезы. Духи, а если бы этот ненормальный в кого-нибудь попал? Ранил? Это не он чокнутый, это я, раз поверила в свои силы…

– Постойте, Марта! Одну минуту, прошу вас! – я метнулась в дом и вернулась со свертком. – Вот, возьмите, здесь мои броши. Около десяти… тдайте их истрам и скажите… я очень благодарна, что они пришли. И мне… жаль. Простите меня, пожалуйста.

Марта похлопала меня по плечу.

– И все же подумайте, дорогая. Вы могли бы пожить у меня, над кофейней есть комната. У вас дочь, милая Софи. Я боюсь… рядом с этим человеком находиться небезопасо.

Да уж. еще как.

асстроенно кивнув, Марта тоже ушла. А я села на лавку и закрыла лицо руками. Хорошо хоть Линк не видела этого ужаса. Накормив, я отправила девочку вместе с Пыхом в дом,там они и уснули. Духи, о чем я только думала? А если бы Линк была на террасе? А если бы ее задело осколком или... или и того хуже?

– Какая же я дура, - всхлипнула, предаваясь запоздалым сожалениям. На столе осталась грязная посуда, надо бы перемыть и завтра отнести Марте. ещё раз извиниться. Вряд ли после такого хоть кто-то из женщин захочет со мной разговаривать.

Я сердито смахнула слезы и вздрогнула, когда тень заслонила солнце.

Вскочила.

– Что еще вам нужно? – яростно бросила я. ШерхХенсли молчал. И хмурился, глядя на меня.

– Ну? – сжала я кулаки.

– У меня к вам предложение, София, – хрипло произнес он. Посмотрел на стол с остатками еды, втянул воздух. И я вдруг подумала, что дикарь голоден. Вон худой какой… Щеки такие впалые, словно он почти не ест… – Я выкуплю вашу часть наследства, и вы навсегда забудете об Оливковой роще. Этого достаточно, чтобы купить комнату в Дейлише или другом городе. Вот, берите.

Он протянул ладонь, на грязной перчатке мерцалиосколки. Я сжала кулаки.

– Мне не нужны ваши подачки!

– Вот как?! – он дернул горлом, сунул осколки в карман. И неожиданно сгреб одной рукой ткань платья на моей груди, подтянул к себе. – Тогда слушай, раз до сих пор не поняла, – оскалился он мне в лицо.
– Думаешь, я с тобой шутки шучу? Или в игры играю? Совсем безмозглая?
– он легко встряхнул меня. – Я сказал – убирайся. Не хочешь денег, вали так. Не поймешь, пожалеешь. И уже по-настоящему. Ясно тебе?

– Ты не посмеешь, - выдохнула я.

– ещё как посмею, - процедил дикарь. – Раз такая смелая, подумай о ребенке.

Я дернулась.

– Нет!

– Да. Моих осколков хватит, что бы создать несколько иллюзий.

– Ты… – я задохнулась от негодования.
– Сволочь! Мерзавец! Она же маленькая!

– Вот именно, – гадко усмехнулся ШерхХенсли.
– Так что собирай свои платья и вали отсюда.

Он разжал пальцы, и я покачнулась, чуть не свалившись . А потом развернулся и снова ушел, на этот раз – окончательно.

Я же опустилась на лавку, чувствуя, как дрожат ноги. И понимая, что самое разумное – действительно покинуть Оливковую рощу. Ну зачем я упрямлюсь? Мне не выстоять против Шерхаенсли, он наглая и беспринципная сволочь, а я одинокая, беззащитная и с ребенком… Лучше и правда убраться.

Обвела взглядом террасу. Когда-то это был очень красивый дом. А за ним – виноградник и та самая оливковая роща, что дала название поместью. И, наверное, когда возводили эти стены, владельцы мечтали о счастливой и спокойной жизни. О шумных обедах в кругу семьи и тихих вечерах, когда солнце окрашивает виноградник в оранжевый и золотой цвет. О бархатных ночах, наполненных свирелью цикад, шепотом рощи, любовью и пряным вином. О рассветах – свежих и ароматных, когда кухарка печет сдобные булочки с корицей, а на белой скатерти стола дожидается в тонкой чашке кофе…

Хорошие мечты.

Я тоже мечтала о чем-то похожем. Бабушка говорила, что иногда за свои мечты надо вгрызаться в жизнь зубами, не позволять обстоятельствам сломить себя. Но что делать, если эти обстоятельства гораздо сильнее, наглее и вооружены двустволкой?

Не лучше ли отступить?

Перед глазами вновь встало лицо истры Элеонор.

– Вам лучше покинуть наш дом, милочка, - поджав губы, вещала она. – Вы ведь понимаете, что свадьба с моим сыном- это нонсенс? Ужасный мезальянс. И не думайте, что раз сумели завлечь Гордона своими… м-м-м, талантами, это что-то значит!