Дикарь
Шрифт:
– Ты виделась в Дейлише с Гордоном? – процедил он.
– Да, твой братец решил сделать мне ребенка и таким образом заставить уехать!
– Что он решил?
– белые пятна переползли с носа на щеки и уголки губ. Кажется, Шерх в ярости… И он запечатанный маг. Вот же жрот…
– Ничего не вышло, – торопливо сказала я. – Он лишь пытался меня испугать. Наверное. Шерх, мне не нравится, как ты…
Камни возле гейзера тихо стукнулись, подпрыгнув в воздухе. Упали. И мелко задрожали.
– Шерх?
Он втянул воздух и опустил глаза на свои руки.
– Уходи отсюда. Быстро!
Капли воды на волосах Хенсли замерзли и повисли серебристыми
Он оттолкнул меня.
– Уходи!
И я побежала. Метнулась за деревья, пронеслась ветром до полянки с веселенькими желтыми цветочками. И встала, как вкопанная. Ему же там плохо. Плохо, потому что явилась глупая рыжая девчонка и наговорила ерунды. потом убежала.
Повернулась и ринулась обратно, ругая себя на чем свет стоит. Дура, какая же я дура…
Хенсли лежал на камнях, свернувшись и тяжело дыша. Испарина замерзла на его лбу, волосы покрылись коркой льда. Он стучал зубами, хотя горячий гейзер был совсем рядом. Но, похоже, добраться до него Хенсли не хватило сил.
Я упала на колени рядом с Шерхом, обхватила его руками, притягивая к себе.
– Сейчас, сейчас…
– У… Убирайся, - процедил он сквозь зубы.
– Зачем пришла?
– Соскучилась по твоему «убирайся», – хмыкнула я и потащила Хенсли к чаще.
– Давно не слышала, знаешь ли. Целых пять минут!
– Что ты… делаешь?
– ешила утопить тебя, пока ты беспомощный, - буркнула я, продолжая тащить. – Жрот поганый, почему ты такой тяжелый? Вроде худой, как бродячий пес, а весишь с дом! Ну же, помоги мне!
Его глаза закатывались, воздух Хенсли втягивал с таким хрипом, словно внутри у него что-то сломалось и теперь ржавые шестеренки терлись друг о друга бесполезно и со скрипом. В углу рта показалась капелька крови,и я сжала кулаки. Дотащу!
– Только попробуй сдохнуть, Хенсли, – угрожающе прошипела я. – И только попробуй выпустить эту свою магию, понял? У меня там Линк одна. И мангут с фенеком. И кот. И дом. Так что давай, потерпи, мой хороший!
Шерх моргнул, и в его глазах мелькнуло удивление.
– Сейчас ты согреешься, слышишь?
Он заторможено кивнул, схватился за мою руку, пытаясь встать. Но снова согнулся от боли.
– Можешь орать, если хочешь, - бодро сказала я. Выдохнула и рывком затащила Шерха на камень. А потом спрыгнула в воду гейзера, прямо в платье и обуви.
– Я вот тоже сейчас заору, потому что из-за тебя, кажется,испортила новые туфли. Сволочь ты, Хенсли.
Он хмыкнул, не сводя с меня глаз. Я прижалась спиной к бортику и расположила Хенсли на себе, обнимая руками и ногами.
– Вот так уже теплее, да? – прошептала я. Честно говоря, было горячо. На полуденном солнце, да ещё и в источнике… мне казалось, что здесь можно суп варить! Вот только Хенсли продолжал трястись, и самое ужасное, что от его тела ползла по воде белая поземка. Он мерз. Холод внутри мага убивал дикаря. И даже гейзер сдавался под напором этой ужасающей силы.
– А хочешь, я расскажу тебе сказку?
– в отчаянии ляпнула я. Жрот, я просто не знала, что говорить! – Ты конечно, уже большой мальчик, но роме сказок я почти ничего не знаю. Так что тебе придется слушать про Остроухого Зайца. Итак… Однажды, когда часы на главной башне главного города пробили полдень, в открытое окно Остроухого Зайца ворвался Южный
Я говорила и говорила, рассказывала сказку, запрещая себе бояться и думать том, что все это глупость,и не может история о зайце победить магию. Но я рассказывала. Смотрела на льдинки, гладила лицо Шерха, покрытое изморозью, ловила его хриплые вздохи. Целовала. Прижимала к себе изо всех сил, желая поделиться своим теплом. И снова говорила…
***
Я ничего не понимал.
Приступ свалил так резко, что я даже не успел подготовиться. Ревность… Раньше я не знал ее. До Багровой Скалы не успел встретить ту, что вызвала бы столь сильные чувства. Ну а после было и вовсе не до того…
А оказывается, это больно. Одна мысль о том, что Гордон трогал Софию, целовал ее, прикасался…Эта поганая мысль отправила меня в выгребную яму быстрее, чем я осознал. евность и ненависть взметнулись внутри, выпустив холод.
Я лишь успел приказать рыжей бежать…
Так почему она все еще рядом? Почему тащит куда-то мою тушу, говорит, злится? Почему гладит меня по голове? Я не понимал.
Когда приступ свалил меня первый раз, мать приказала извозчику везти меня в загородный дом, что стоял в лесу. Я помню тот день так отчетливо, словно это было вчера. Я свалился, а мать отпрыгнула в сторону и выбежала, зовя прислугу. Те погрузили мое извивающееся тело в кэб, дальше я помню плохо. Очнулся уже в лесу, один. Меня сослали, опасаясь, что печати не выдержат и я уничтожу Лангранж-Холл и всех его обитателей. Я лежал на узкой кровати, от покрывала пахло сыростью. И никого не осуждал. Даже понимал их. Мать, брата, сестру. Впрочем, Тереза была маленькой, она вряд ли осознавала, что произошло со мной. А вот мать и Гордон… Они боялись. Наверное.
вот рыжая-глупая-смелая не боится. Почему? Ведь ей тоже есть что терять. Свою жизнь и молодость, Линк, в конце концов! Так почему она лежит в этой чаше, обнимает меня и льет на лицо воду?
Почему, жрот все поглоти?
– Хенсли, если ты не очнешься, я начну петь детские песенки, – в голосе Софии чуть слышно скользит отчаяние.
– А у меня ужасный голос! Просто отвратительный! Ворона каркает приятнее, чем я пою, понял?
– Я хочу услышать, как ты поешь, - сипло выдохнул я.
Рыжая-теплая-нежная вздохнула. Я видел ее лицо над собой, смотрел в ее удивительные глаза. Веснушки. У нее даже в радужках веснушки. Потрясающе.
– Я уж думала, что ты, наконец, избавил меня от своего присутствия, – она попыталась улыбнуться. – Ты снова все испортил.
– Прости, – я не мог отвести от нее взгляда.
– В следующий раз получится лучше.
– Идиот, - внезапно разозлись она. Я криво улыбнулся. Вот уж точно…
– Я не вытащу тебя из чащи, Хенсли, – предупредила София. – Ты весишь, кaк дракон. И уже отдавил мне все ребра!
Я сглотнул. А потом поднял обе руки и притянул к себе эту рыжую голову. Впечатался губами в губы. Поцелуй вышел тоже странным… Отчаянным. Мокрым. Соленым. Неужели рыжая плакала? Из-за меня?
Я совершенно ничего е понимаю…
– Давай уже выбираться на сушу, мореплаватель, – вздохнула рыжая, отстраняясь.
– А то как бы Линк не проснулась, пока мы тут отмокаем. Сможешь встать?
– Да, - я был уверен, что не смогу, но ответить по-другому невозможно, когда рыжая так смотрит. Значит, надо суметь. Кряхтя и сдерживая ругательства, я вылез из чаши. София придерживала,тянула вверх,и я вставал и шел, преодолевая озноб и слабость.