Дикари Гора

– Кто Ты?

– Рабыня! – напряженно пробормотала она.
– Я – рабыня, Господин!

– Ты всё ещё думаешь, - продолжил я допрос, - что Вас кто-то будет спасать?

– Нет, Господин, - сказала она.
– Нет, Господин!

– Никакого спасения для тебя не будет. Ни для тебя, ни для любой другой на вашей цепи.

– Да, Господин, - шёпотом ответила она.
– Мы - рабыни.

– Тебе удобно говорить о своём рабстве на родном языке? – поинтересовался я.

– Да, Господин.

Я пристально смотрел ей в глаза. Не выдержав, она отвела взгляд.

– Почему Ты решила, что я мог бы подумать о вашем спасении? – задал я ей вопрос.

– Разве Вы не с Земли?

– Когда-то был, - согласился я.

– Но ведь тогда, Вы должны сочувствовать к нашему тяжелому положению, похищенных с Земли и порабощённых женщин.

– Женщины Земли часто бывали порабощены, - начал я объяснять свою точка зрения.
– Неволя не новинка для земных женщин, и их готовность для ошейника долгое время не оспаривалась. На Земле в этот самый момент множество женщин удерживаются в неволе вполне законно, и есть немало других, трудно представить их численность, кто находится в неволе тайно.

Также, всегда в истории человечества, как в прошлом, так и сегодня, многие женщины обнаружили себя порабощенными. Твои неприятности и тяжелое положение, пожалуй, далеки от уникальности. Ты, и те другие с тобой, являетесь просто ещё одной горсткой рабынь, порабощённых женщин, всего лишь новые и свежие экземпляры исторически обоснованного товара.

– Да, Господин, - прошептала она сквозь сжатые челюсти.

Я убрал руку с её горла и лица. Она задыхалась, ей было жутко, но она лежала рядом со мной, не шевелясь. Грудь девушки поднималась, под тонкой тканью рабской туники.

– Теперь Ты можешь начать снова, - разрешил я.
– Вернись к своему первоначальному положению. Можешь говорить по-английски.

– Да, Господин, - всхлипнула она. За тем она со страхом отползла от меня в сторону. Через мгновение она уже стояла на коленях, как она прежде, в нескольких футах от меня, на траве.
– Господин, - обратилась она ко мне, как положено.

– Да?

– Я - рабыня. Меня послали на Ваши одеяла.

– Превосходно. Ты - симпатичная рабыня, – похвалил я.

– Спасибо, Господин, - покраснев, сказала она.

– Подход, Рабыня, - прозвучала моя следующая команда.

– Да, Господин, - проговорила она, и на руках и коленях, поползла ко мне.

Опять, как и в первый раз, я взял её на руки, и положил на спину, около меня.

– Я - девственница, - сказала она и покраснела.

– Я знаю. Результат проверки твоего тела, сделанный вскоре после твоего приобретения, Грант, твой хозяин мне сообщил.

– Да, Господин.

– Такая информация является общедоступной среди рабовладельцев, -пояснил я.

– Да, Господин.

Я взял ткань её рабской туники, и, перебирая между пальцами, сказал:

– Это - тонкая, слабая ткань.

– Да, Господин.

– И она хорошо Тебя показывает всем окружающим.

– Да, Господин.

– А ещё, у Тебя симпатичные ноги.

– Спасибо, Господин.

– Ты – напряжена, - заметил я.

– Простите меня, Господин.

– Ты знаешь, что с тобой будет сделано сегодня ночью? – спросил я.

– Я должна быть лишена девственности, - прошептала она.

– Это – смехотворно. Это - абсурдно. Скорее Ты должна быть вскрыта, действие, которое, в случае рабыни, в интересах всех мужчин.

– Да, Господин.

– И это вряд ли будет болезненным, но если и будет, то боль будет кратка, и чувствовать Ты будешь её недолго.

– Я понимаю.

– Но если Ты хочешь почувствовать, в некотором смысле, необычность момента, то мы можем завтра, перековать в ланцет один ножей Грант.

– Я поняла, - задрожав, прошептала она.

Это казалось мне лучше, чем предоставить решение этой проблемы дикарям. Они имеют склонность быть нетерпеливыми в таких вопросах, даже с их собственными женщинами. Самодельный ланцет, стерилизовавший в кипящей воде, казался мне предпочтительней, чем заостренная кость кайилиаука или того хуже обструганный колышек.

– Но, очевидно, твоё вскрытие, только лишь простая формальность.

– Очевидно, - сказала она, как мне показалось немного иронично.

– Но, - продолжал я, - кроме этой непредвиденной мелочи, Ты понимаешь, зачем тебя послали на мои одеяла, с твоей точки зрения, в чём цель твоего направления сюда, и добиться исполнения какой цели Ты должна быть полна решимости?

– Да, Господин.

– Да, что? – потребовал я полного ответа.

– Я должна удовлетворить Вас своим телом, - сказала она.

– Ты опять не понимаешь, - недовольно сказал я.

– Господин?

– Это слишком ограничено. Ты должна доставить мне удовольствие со всей цельностью твоей женственности, и во всей полноте твоего рабства.

– Значит гореанский Господин, - задумалась она, - будет желать, и владеть, всей мной полностью.

– Вот именно, - подтвердил я.

– Я надеялась, что это могло бы быть так,- шептала она.

– Что? – не понял я.

– Ничего, Господин, - ответила она шепотом.

– Это только в Вашем прежнем мире, считается, что мужчины интересуются только телом женщины.

– Да, Господин.

– Но я сомневаюсь относительно того, что это так, даже, в таком полностью извращённом мрачном мире.

– Да, Господин.

– Безусловно, - продолжал я, - тела женщин небезынтересны, и они хорошо выглядят в рабских цепях.

– Да, Господин.

– Но Ты должна понять, что та, кто носит цепи, столь соблазнительная, красивая и беспомощная является цельной женщиной.

– Я понимаю, Господин, - откликнулась она.

– У тебя ещё нет клички, не так ли? – вдруг спросил я.

– Нет, - вздохнув, ответила она.
– Мой хозяин ещё никак не назвал меня.

– Как звали тебя прежде? – спросил безымянную рабыню.

– Миллисент Обри-Уэллс, - сказала она, и вдруг вскрикнула. – О-о-о! Ваша рука!

– Ты что, возражаешь?
– удивился я.

– Нет, Господин. Я - только рабыня. Я не могу возражать.

– Это - необычное имя, - заинтересовался я. Моя рука удобно покоилась на её левом бедре.