Дикарка у варваров. Песнь Сумерек

— Ты действительно из другой реальности?

Вопрос девушки снова вернул меня в здесь и сейчас. Её только что отрешённое лицо оживилось, став довольно симпатичным, в миндалевидных глазах мелькало любопытство. Мы стояли в просторной комнате, вдоль стен тянулись полочки с одеждой.

— Да, — рассеянно отозвалась я.

— И чем она отличается от нашей?

— Всем.

— Тебе здесь не нравится? — сочувственно улыбнулась девушка. — Это пройдёт, привыкнешь. Тоже не хотела жить при монастыре, но теперь благодарна судьбе, что я — здесь. Когда умер отец, мачеха собиралась продать меня в «Голубые покои», но мастер Пенгфей был другом моего отца и этого не допустил. Он выкупил меня у мачехи и привёл сюда.

Повернувшись к полочкам, девушка начала перебирать одежду.

— «Голубые покои»? — без особого интереса переспросила я.

— Дом удовольствий. Там по-настоящему плохо. Если бы ещё попасть в один из чайных домиков для богатых чиновников, но я не очень красива, туда меня бы точно не взяли. А вот за тебя владельцы, наверное, перессорились бы, — девушка хихикнула. — За одни только глаза поднимали бы цену до бескрайних небес!

Выбрав всё, что нужно, она протянула одежду мне. Я взяла свёрток и неуверенно огляделась.

— А… где можно переодеться?

— Здесь, — девушку мой вопрос явно удивил.

Конечно, откуда «здесь» раздевалка? Вздохнув, я отошла к стене, повернулась к новой знакомой спиной и начала стягивать с себя майку. Когда дёрнула вниз шорты, из них вывалился андроид.

— Интересный предмет, для чего он? — раздался за спиной голосок моей провожатой.

Я подскочила — как можно так бесшумно подкрасться? Особой стеснительностью я не страдала — в балетной школе мы переодевались все вместе. Но никто не глазел друг на друга, как сейчас глазела на меня она.

— Не хочешь отвернуться или хотя бы отойти? — неприязненно предложила я.

Девушку мой тон не смутил.

— Думала, твоё тело будет отличаться от наших, — простодушно заявила она.

— Чем? Третьей ногой или четырьмя руками? — огрызнулась я.

— Лицо же отличается, — пожала она плечами. — Особенно глаза.

Глаза у меня папины — пронзительные, ярко-серые с тёмным ободком по радужке, а волосы, как у мамы — чёрные, тяжёлые, завивающиеся крупными кольцами. Вообще нечастое сочетание, а здесь… Фа Хи прав, здесь я действительно — диковинная зверушка.

— Так для чего это? — подняв андроид, девушка повертела его со всех сторон.

— Теперь уже неважно, он сломан, — отвернувшись, я уронила на пол шорты и поспешно натянула на себя длинную рубаху.

— Это надевается сверху, сначала это, — вытащив из вороха, который я небрежно сбросила на пол, более тонкую рубашку, она протянула её мне.

Я только мученически вздохнула. Процесс одевания затянулся, но, когда, наконец, на мне было всё, что нужно, я почувствовала себя куклой-грелкой на чайник. Почти не ощущая тела в слоях ткани, я вытащила из кармана шорт резинку для волос и собрала их в хвост.

— Поспешим — трапеза скоро закончится, — девушка качнула головой в сторону выхода.

— А моя одежда? — я прижала к груди последнее напоминание о родной реальности.

— Пока оставь здесь. Когда укажут, где твоя комната, заберёшь.

Вздохнув в очередной раз, я заботливо сложила трогательную кучку в углу и повернулась к моей «наставнице».

— Спасибо… забыла, как тебя зовут…

— Киу, — улыбнулась она. — А ты — Мулан? Вэй прав, не очень тебе подходит. Но можешь выбрать другое имя. Идём! — и бесшумно выскользнула из комнаты.

Когда подошли к трапезной, из неё не доносилось ни звука, и я решила, мы всё же опоздали, и завтрак закончился. Но ошиблась. Вдоль длинных низких столов, подстелив лишь тонкие подушки, прямо на полу сидели одетые в белое «адепты». За отдельным столом у стены расположились «учителя» — все в тёмном. Фа Хи сидел с краю. Когда Киу и я возникли на пороге, все головы повернулись к нам, и я невольно поёжилась. Но тут же, вскинув подбородок, двинулась за моей провожатой к столу-буфету, на котором были палочки для еды, пустые мисочки, что-то вроде прямоугольных подносиков и два вместительных чана с каким-то варевом. Сунув мне подносик, Киу положила на него палочки и поставила две мисочки, ещё две поставила на другой и, зачерпнув из ближайшего к ней чана большим ковшом, плюхнула содержимое в одну из моих мисок. Я поморщилась — пахло неплохо, но выглядело несъедобно. Другую миску моя новая приятельница наполнила рисом, потом повторила то же для своих мисок и кивнула, чтобы я следовала за ней. Когда мы шли между «живыми» рядами, адепты уже сосредоточенно таращились в свои миски. Все, кроме одного — Вэя, всё же узнала его при дневном свете. Когда наши взгляды встретились, он лукаво прищурил глаз, но я отвернулась. Сейчас мне совсем не до заигрываний. Киу опустилась на свободное место за одним из столов, я села рядом и покосилась на соседей по столу. Все делали вид, что не замечают ни Киу, ни меня — ни тебе приветствий, ни пожеланий приятного аппетита. Я неуверенно поковыряла палочками содержимое миски. Овощное рагу? Хотела спросить Киу, но она, поймав мой взгляд, только качнула головой и приложила кончики пальцев к губам. Конечно, я ведь — в месте «молчания и духовного самопознания»… в котором Вэй уже успел разболтать и о моём имени, и о том, что оно, по его мнению, мне не подходит! По примеру Киу, я вылила «рагу» в миску с рисом, собралась воткнуть в содержимое палочки, но получив от девушки толчок локтем, недоумённо воззрилась на неё. Скосив глаза на свой рис, она сложила вместе ладони и беззвучно зашептала молитву. Интересно, кому они здесь поклоняются? Пожав плечами, я забормотала «Отче наш» — молитве научила бабушка. Но беззвучно, как у Киу, не получилось — приглушённый шёпот нарушил гробовую тишину, и адепты завертели головами.

Но тут послышался странный звук, будто ударяли палкой о палку, и возня мгновенно прекратилась, а я, повернувшись на звук, поймала на себе предостерегающий взгляд Фа Хи и суровый — другого «мастера» рядом с ним. Именно он ударял похожей на небольшую палицу палкой о стол. Снова лёгкое подталкивание локотком — Киу кивнула на мою миску. Её уже наполовину опустела, и я решилась — подхватив немного риса с «рагу», отправила это в рот. Вкус не очень, но всё же съедобно, и я осмелела… и только тогда поняла, насколько была голодна. Новый удар палкой, видимо, возвестил о конце трапезы — адепты зашевелились, а Киу снова подтолкнула меня, побуждая есть быстрее. Но я уже насытилась и отодвинула полупустую миску… чем вызвала настоящую бурю. Девушка энергично замотала головой, подвигая миску ко мне.

— Больше не могу, — шёпотом возразила я. — Ещё немного — и лопну.

В глазах Киу мелькнул ужас, она снова подвинула ко мне миску. Но я упрямо качнула головой. Тут на нас упала чья-то тень, и взгляд Киу из испуганного стал жалобным. Она поспешно поклонилась, чуть не ткнувшись лбом в стол. Над нами возвышался один из «мастеров» — тот самый, что стучал палкой и неодобрительно смотрел на меня. Тишина в трапезной стала звенящей, адепты, уже не таясь, глазели на меня.

— Ты обязана доесть всё, что в твоей миске, — строго проговорил монах.

— Спасибо, но я уже не голодна, — вежливо ответила я. — Если доем, меня может стошнить.

На одно короткое мгновение его лицо утратило явно культивируемую здесь невозмутимость, брови сдвинулись, но он быстро вернул хладнокровие.

— Значит, в следующий раз положишь меньше. А сейчас…

— …доедать не буду, — повторила я. — Можете оставить это до обеда — тогда и доем.

Лицо монаха оставалось непроницаемым.

— Доешь сейчас.

Меня охватило возмущение. По какому праву это доисторическое ископаемое пытается показать на мне свою власть? Пусть у них тут свои порядки, но откуда мне их знать? Засушенный сверчок мог бы проявить понимание и не пытаться вдавить меня в подушку на виду у всех при первом же нарушении! И вообще, еду мне накладывала Киу — он это видел. Конечно, она действовала из лучших побуждений, но с чего я должна теперь давиться этим варевом? Выпрямившись на убогой подушке, я посмотрела «сверчку» в глаза и, подражая его невозмутимости, проговорила:

— За три секунды разговора проголодаться я не успела. То есть, доедать сейчас всё-таки не буду.

— Будешь наказана, — коротко бросил он.

Это уже было объявлением войны. Только угрозы физической расправы не хватало! Я выпрямилась ещё больше, но тут наступившую тишину нарушил дрожащий голосок Киу:

— Это моя вина, мастер Пенгфей! Я не объяснила наши правила и положила слишком много еды! Накажите лучше меня!

— Наказание коснётся и тебя, — с готовностью согласился «сверчок». — Но неповиновение — гораздо более серьёзное нарушение. За него наказание…