Дикая Охота

– О, это так просто не стирается, - краем рта улыбнулась она и села рядом.
– Должно пройти время.

– Не стирается, говоришь?
– он пытливо взглянул на неё.

– Ха, - ответила она, понимая, к чему он клонит.
– Я, конечно, могу стереть всё, что угодно. Но на это наслоится твой новый опыт, и ты не сможешь забыть уже его. Если, конечно, ты не решишь отринуть эту Землю в принципе...

– Понятно, - криво ухмыльнулся он, опуская голову к земле.
– Придётся смириться.

– Угу...
– только и ответила она.

Супружеский долг стал для Охотника ещё одним испытанием. Бездна оказалась у неё не только во рту, и ему пришлось раскрыть всю силу своего внутреннего светового луча, ревущего и вздымающегося по обе стороны Бесконечности, чтобы заполнить эту ощерившуюся острыми зубами пустоту. Жене, судя по её лицу, это доставляло великое удовольствие, будто бы наконец-то был удовлетворён её копившийся все эти годы голод. Ему тоже было хорошо - наконец-то он смог отпустить на волю всю ту силу, что столь долгое время была скрыта в нём, и что, может быть, сожгла бы другую... Но не её.

– Ты об этом не пожалеешь...
– только и сказала она, приоткрывая длинные веки.

Вскоре у Индатрис родилось десятеро детей-богов - пять мальчиков и пять девочек. Росли они в буквальном смысле не по дням, а по часам: через неделю они были уже вполне разумными и сформировавшимися детьми, по человеческим меркам схожими с восьмилетними, а через месяц достигли взрослого возраста, превратившись в статных юношей и девушек. Родители обучили их охоте, и долго не могли налюбоваться, как их лёгкие и быстрые дети скачут по лесу, с невероятной скоростью преследуя быстроногих оленей.

– Вот, мама, - юноша в лёгкой развевающейся тунике свалил под ноги матери тяжёлую тушу ярко-охристого, с белыми пятнами, оленя.

– Это я поймала, - подскочила его сестра - в точно такой же одежде.

– А я помог повалить, - парировал мальчик.

– Молодцы, - кивнула мать.
– Разделите его на одиннадцать частей, отцу отдайте ту часть, которую он захочет... Мне же достаточно этого.

Она наклонилась, схватила рукой морду оленя, одним рывком оторвала ему голову и засунула себе в рот.

– Идите.

Дети взглянули на истекающую кровью безголовую тушу, переглянулись - и, схватив добычу за задние и передние ноги, лёгким бегом скрылись за деревьями.

Она лишь тяжело посмотрела им вслед.

"Кажется, они готовы, - подумала она.
– Какие странные повороты судьбы - я получаю шанс осуществить то, что дремало в глубине моих желаний столько времени, но пробуждается это каким-то очень уж необычным образом"...

– Что думаешь?
– Охотник вышел из-за деревьев; губы его были в оленьей крови.

– Думаю... Что хватит нам таиться в лесу и охотиться на зверьё. Наши дети выросли. Приближается срок...

Охотник таинственно улыбнулся; в глубине его глаз полыхнул огонь. Сел рядом с ней, обняв за плечи.

– Ты-то готова?

– Более чем, - широко, оскалив зубы, улыбнулась она.

Наступил вечер, и вся семья собралась у костра, глядя в огонь таинственно мерцающими глазами.

– Сегодня я хотел бы рассказать вам, дети мои, - начал Охотник, - историю своей жизни. Она полна горестей и несправедливостей; но именно поэтому я хочу, чтобы вы внимательно всё прослушали от начала до конца.

Родился я в семье благородной, но бедной. Родовые владения моих родителей были отобраны влиятельными, но нечестными людьми по ложному обвинению, и долгое время мы были вынуждены зарабатывать на жизнь лишь резьбой по дереву.

Но тем людям этого оказалось мало. Как я увидел своим зрением истины впоследствии, власть имущие решили, что таящаяся во мне сила представляет слишком большую опасность для них и их тёмных планов на подвластную им часть человечества; но поскольку они не решались уничтожить меня, страшась выпустить на волю мою настоящую сущность, они решили меня ослабить. В одну прекрасную ночь мои родители не вернулись домой. Потом их нашли на опушке леса с перерезанным горлом. Свалив всю вину на несуществующих разбойников, дело закрыли. Но к тому моменту я уже всё мог увидеть и узнать...

Я смог пробраться к одному из судей и задушить его обрывком верёвки. Но за ним стояли куда более влиятельные люди, и мне пришлось скрываться. Я сменил имя и внешность, раздобыл себе коня, уехал в другой город, и с тех пор стал именоваться Зеркальным Рыцарем. Многим людям я помог увидеть собственную их суть, ибо служил зеркалом их истинных лиц и поступков - к тому времени у меня стали раскрываться мои внутренние, магические силы. Не скрою, кому-то это сломало жизнь, кто-то даже после этого покончил жизнь самоубийством, не в силах вынести зрелища настоящего себя, без той лжи и лести, что он внушал себе и слушал от других многие годы. Но многие и исправились к лучшему, и в конце концов стали сильными и выдающимися людьми.

Однако, как вы понимаете, желание отомстить убийцам моих родителей и восстановить справедливость осталось где-то глубоко внутри меня. И вот теперь, наконец, я чувствую, что мой час пробил.

– Наш час, - тихо поправила его Индатрис.

– Наш...
– согласился Охотник.
– Мать, теперь твоя очередь рассказывать.

Она немного помолчала.

– Наверное, вы не знаете, - начала она, - что ваш отец был у меня не совсем первым... Тогда я была ещё совсем юной девушкой, и не знала своих настоящих сил. Мы жили в деревне с родителями. Жили небогато, но и не бедствовали - продавали молоко, яйца, занимались кое-каким ремеслом.

Но вот однажды в наш тихий уголок нагрянули гости из города. Надо сказать, вели себя они очень нагло - вламывались в дома, забирали понравившиеся вещи, портили остальные, издевались над хозяевами... Казалось, делали они это для развлечения - они явно были богаты и считали, что им позволено всё.

И вот один из них - молодой, наглый парень с большими чёрными усами - поймал меня в сарае. Тогда я была слишком физически слаба, чтобы сопротивляться. Я не могла и кричать - он зажал мне рот рукой.

Он повалил меня на сено и... всё произошло как-то неожиданно быстро. Я, вне себя от отчаяния, вдруг почувствовала внутри себя какую-то разрушительную, всасывающую мощь. Словно чёрные щупальца вытянулись из моего тела и крепко обхватили негодяя, буквально вжимая его в меня. Ещё несколько безмолвных, будто растянувшихся мгновений - и он утонул во мне, словно в трясине, и поверхность моего тела сомкнулась над ним. Я растворила его до конца, до самого последнего атома... прежде, чем поняла, что случилось.