Дикая Охота

– Прощаю, - сказал Охотник.
– Тебе не в чем каяться. Сегодня ты сделал очень хорошее дело, и когда-нибудь ты это поймёшь.
– Он обернулся к жене.
– Слышала?

– А то, - ухмыльнулась она, проглотив последнюю ногу (лицо её было сплошь красным и блестящим).
– Где он там живёт?

– А вот сейчас... повернёте налево... да вон тот большой дом...

– По коням!
– заревел Охотник, и в один миг, словно их унесло ураганом, всадники метнулись - и пропали с глаз.

Служитель медленно осел на пол. В голове его метались разрозненные мысли, он ещё сам не мог толком осознать и осмыслить, что он натворил, сдав аббата этим кровожадным безумцам, похожим на демонов... Но внезапно ему стало хорошо и тепло, в голове прояснилось и стало высоко и чисто, словно под куполом храма. Он ещё успел подумать, что Охотник, вероятно, прав... прежде, чем нервное потрясение и усталость, а может быть, и необходимость поговорить с мягким, любящим светом-Богом в глубоком сне, сделали своё дело, и он заснул, даже ещё не коснувшись головой каменного пола часовни, который ощущался теперь столь же мягким, как лебяжья перина...

Аббата они застали в спальне. Увешанная иконами, задрапированная розово-сиреневым шёлком, она выглядела роскошно и нелепо, напоминая будуар какого-то особо утончённого извращенца. Впрочем, зрелище, которое они там увидели, невольно заставило охотников подумать, что они недалеки от истины.

Пыхтящий полуголый толстяк в одной шёлковой фиолетовой сорочке завис над робкого вида двенадцатилетним мальчиком.
– "Раздевайся! А то Бог тебя покарает!" Мальчик, судя по его лицу, не совсем понимал, за какие такие проступки Бог его покарает, но медленно подчинялся, потому что явно побаивался кары небесной...

– А это ещё...
– толстяк резко обернулся, явив миру свои маленькие свинячьи глазки и трясущийся тройной подбородок.
– Боже правый!

(Мальчик, улучив момент, угрём скользнул под кровать и спрятался там, и теперь во все широко открытые от изумления глаза смотрел на разворачивающееся пред ним действо).

Толстяк осенил гостей крестным знамением и попятился. В глазах его застыл ужас. Крестное знамение не возымело никакого действия на непрошенных гостей, лишь мать нехорошо усмехнулась краем рта.

– Аббат Сецилий Планиус Третий, всё верно?
– спросил Охотник голосом, в котором явно слышался лёд и презрение.

– Д-да... то есть, я... Кто вы такие вообще?
– аббат, наконец, взял себя в руки.

– Мы - кара небесная, паршивая ты скотина, - столь же ледяным голосом произнесла Индатрис.

– Я не... то есть...
– аббат боязливо обернулся на мальчика, с которым его застукали в такой неудобный момент, но того уже не было на кровати.
– Позвольте... я всё объясню...

Однако, его уже не слушали - Индатрис повернулась к мужу.

– Ну что, кто его?
– она облизнулась, явно готовая к тому, чтобы сделать аббата своей жертвой.

– Давай ты, - взглянув на её трепещущий красный язык, с которого каплями падала хрустально-прозрачная слюна, сказал муж.
– Меня воротит от одной мысли, что я испачкаю свой меч в крови этого грязного животного.

Она была абсолютно не против - благодаря врождённым особенностям своей сущности, она могла трансформировать в чистую энергию даже самую чудовищную грязь. Она бесшумно приблизилась и встала перед потерявшим уже от страха всякую форму трясущимся аббатом, а потом вдруг, раскрыв пасть на ширину, равную чуть ли не половине высоты её тела, буквально всосала жирное, оплывшее тело в себя, проглотив его мгновенно и без остатка.

С секунду постояла на месте с прикрытыми глазами, прислушиваясь к внутренним ощущениям - явно приятным...

– Что ж, вылазь, - она вновь открыла глаза, и голос её стал мягким.
– Да не бойся ты. Мы не причиним тебе вреда.

Мальчик осторожно выглянул из под кровати. Увидев мягкую, ободряющую улыбку, поверить в существование которой на лице той, что только что являла собой здесь, в этой комнате, единый беспросветный ужас, было почти невозможно (она предусмотрительно стёрла усилием мысли со своего лица кровь), мальчик немного осмелел... и вскоре уже стоял перед охотниками, что, обступив его полукругом, с такими же мягкими улыбками глядели на него сверху вниз.

– Запомни, сынок, - сказала Индатрис, кладя ладони на плечи мальчика.
– Ты должен быть сильным. Никогда не позволяй таким негодяям, как этот, диктовать тебе свою волю и делать с тобой разные гнусности. Даже если он прикрывается именем Бога, который за вещи, подобные тем, что он хотел сделать с тобой, не прощает и жестоко карает. Слушай свою суть, своё сердце. Верь мне. Я - Мать...

Мальчик пытливо взглянул на неё.

– Вы - боги?
– несмело спросил он.

– Вроде того, - улыбнулась она.
– Сегодня мы охотимся на плохих людей. Хочешь с нами?

Мальчик сдвинул брови, взгляд его обрёл твёрдость.

– Хочу, - сказал он.
– Хочу отомстить им за то, что они меня всю жизнь обманывали. Я больше не хочу знать того Бога, именем которого меня заставляли делать всякое...
– он вздрогнул.
– Я хочу быть с вами. Теперь мои боги - вы...

– Тот Бог - это я, - мягко заговорил Охотник.
– Не стоит перекладывать вину на божество, чьим именем пользовались люди в своих грязных целях, против которых я был всегда. Ты знал одну, благую мою сторону, теперь ты видишь другую, гневную - ту форму, в которой я прихожу на землю, когда люди здесь становятся уже неисправимы.

– И я тоже, - плавно перехватила его речь жена.
– Я - женская его часть. Он - Слово, я - Бездна. Он - Стержень, я - Сила. Ты уже видел моё изображение на своих иконах... Вспомни.

У мальчика всё закружилось перед глазами... и, наконец, из хаоса красок и образов выплыл женский лик в золотой раме, дышащий спокойствием, держащий на руках дитя...

– Мама?
– он несмело поднял голову.

– Я.
– Она улыбнулась.
– Конь тебе будет, пожалуй, великоват, потому я дарю тебе этого пони...
– она протянула руку, и рядом с мальчиком возник лохматый пони чёрной масти.
– И этот меч, - она протянула мальчику короткий лёгкий меч, больше похожий на длинный кинжал и как раз подходящий к его детской руке.
– Пользуйся им умело и справедливо. Отец, даруй ему зрение.

Охотник шагнул вперёд и положил руку мальчику на голову. У того вновь всё закружилось пред глазами... но, наконец, всё успокоилось и встало; тёплая суховатая рука убралась с головы, и мальчик понял, что видит теперь слегка по-иному - более глубоко и объёмно; а, главное, он может видеть суть, сердцевину людей, словно бы всем телом чуять и ощущать её, даже за много километров...

– По коням!
– раздался клич. Одна из девушек-охотниц помогла мальчику взобраться на пони, и юный наездник сразу же инстинктивно понял, как с ним управляться даже на той бешеной скорости, что взяли охотники. Да и пони был очень умён, пожалуй, слишком умён для простого пони... Вихрем метнулись они - и растворились в ночной тьме, вновь в один момент наполнившейся неудержимым воем и истошными криками...

Это здание выделялось особо роскошными размерами и отделкой, чем-то даже напоминая королевский дворец. Оно было окружено высокой стеной, и очень хорошо охранялось... до того, как уже вполне внушительная толпа всадников, очистив город, подобралась, наконец, к нему.

Не останавливаясь и не говоря ни слова, они вломились прямо через ворота и двор во внутренние помещения, и вновь раздались предсмертные крики - всадники не щадили никого... Промчавшись по залам и этажам и зачистив всё, они остановились - больше убивать было некого...