Дикие сны Кассандры

На ней было темно-синее бархатное платье, отделанное зелеными лентами, когда-то принадлежавшее матери Кедедрина. Несмотря на старомодный покрой, оно было в полной сохранности, идеально подходя к ее фигуре.

— Да, — ответил Кедедрин, отпив из кубка глоток вина. — Он любил работать руками и старался привить эту любовь Саре. Моя мать делала прекрасные гравировки по металлу. Из ее рук вышло немало искусных ювелирных украшений.

Платье очень шло Кассандре. В отличие от ее собственных нарядов, — в основном пастельных тонов, — темно-синий цвет делал ее глаза еще более выразительными. Знает ли сама Кассандра, как она красива, думал Кедедрин? Как она отличается от Корины, которая всегда выпячивала свои достоинства. Движения возлюбленной были порывистыми и грациозными. Она напоминала девчонку, которая еще не знает себе цену. Глядя на ее распущенные волосы, Кедедрин почувствовал, как волнуется его плоть.

— Мне нравятся твои волосы, — сказал он.

Кассандра упрямо откинула их за спину.

— Я просила Мокси дать мне мантилью, но она сказала, что Сара никогда не носила ничего подобного.

— Я рад, что Мокси не исполнила твоей просьбы.

— Мне кажется, я выгляжу как дикарка, — смутилась Кассандра, потупив глаза.

Кедедрин улыбнулся:

— Возможно, ты мне нравишься именно поэтому?

— А кто сделал этот подсвечник? — спросила девушка, переводя разговор на другую тему.

— Я сам. Я хочу всегда видеть тебя с распущенными и непокрытыми волосами.

Кассандра удивленно сдвинула брови:

— Ты сам сделал этот подсвечник? Ты тоже умеешь работать с металлом?

— Да, когда-то мог. Так ты выполнишь мое желание? Будешь ходить с распущенными волосами?

— Какой он красивый! Такая работа требовала большого мастерства.

— Я сделал его, когда был еще мальчиком. Это детская забава по сравнению с более поздними работами.

— Более поздними?

Кедедрин пристально посмотрел на нее, на ее губы. Блики света от мерцающей свечи играли на ее лице, подчеркивая огненный цвет волос. Ее ресницы напоминали медные нити, а нежные веснушки на носу придавали лицу неповторимую прелесть. Кедедрин хотел ее. Прямо сейчас. И всегда.

— Кедедрин! — резко спросила Кассандра, прикрыв рот рукой. — Почему ты так уставился на меня? Может быть, мне в рот залетела муха?

Оторвав от нее взгляд, он показал слуге, чтобы тот наполнил кубок вином.

— Ты не ответила на мой вопрос.

— А ты не ответил на мой о твоих поздних работах!

— Почему я должен уступать тебе первым? — тихо спросил он, словно говоря с самим собой.

Кассандра смотрела на него с любопытством, снова почувствовав, что между ними проскочила искра.

— Я же сказала, что стесняюсь цвета своих волос. Они делают меня похожей на… похожей на…

— На колдунью, пляшущую в пылающем костре.

— Ты говоришь, как поэт.

— Разве я становлюсь менее храбрым воином, если в поэтической форме выражаю комплимент женщине?

Кассандра открыла рот, не в силах произнести ни слова.

— Я послал письмо твоим родным. Они должны знать, где ты находишься. Ты можешь остаться, пока мы не получим от них ответа?

— Какое это имеет значение? Чем скорее я уеду отсюда, тем будет лучше.

О другом письме Кедедрин промолчал.

— Мне нужна твоя помощь, Кассандра, — сказал он. — Необходимо найти убийцу отца. Ты единственная, кто может вывести преступника на чистую воду и отдать его в руки правосудия. Ты не хочешь помочь мне разоблачить негодяя? Разве пара лишних недель, когда ты останешься у меня, не стоит того?

Сквозь горящие свечи Кассандра смотрела на его напряженное лицо, чувствуя, что нужна ему. Несмотря на свое внутреннее сопротивление, она знала, что их души неразрывно связаны между собой. Вначале он нанес ей обиду, оттолкнув от себя, но она тоже больно обидела Кедедрина, играя на его чувствах. Если бы она даже не верила, что они могут пожениться, она все равно бы выполнила свой долг и осталась, пока над ним нависла угроза. Иначе ее будут мучить угрызения совести, что она отказалась помочь ему избежать опасности.

Кассандра дрожала, боясь признаться самой себе, что хочет остаться с ним.

— Если я нужна тебе, я останусь, — вымолвила она.

— Тогда зачем притворяться? Давай будем самими собой. Здесь, в замке, нас никто ни за что не осудит. Мы можем вести себя как хотим. Никого не интересует, что на нас надето и какие у тебя волосы. Распусти их и расслабься. Давай наслаждаться тем, что мы вместе.

— Ты не ответил на мой вопрос, — упрямо настаивала Кассандра.

— Ладно, я покажу тебе свои работы по металлу.

Кассандра заметила, как его лицо снова стало суровым и жестким. Кто он? Она, в сущности, мало его знала. Воин, для которого женщина была всего лишь минутным увлечением? Государственный деятель, для которого брак был средством политических манипуляций? Поэт? Любовник?

— Идем, — решительно сказал Кедедрин. Отставив стул, он бросился к Кассандре. — Прошло десять лет, как я не заглядывал в кузницу.

Кассандра медленно поднялась. Ужин закончился.

— Слуги подумают…

— Не стоит об этом. Забудь все условности. Давай вести себя так, как нам хочется, хотя бы короткое время. Скоро нам предстоит принимать важные решения. Ничего страшного, что мы прервали ужин.

Кассандру охватила дрожь. Сердце сильно забилось.

— Давай забудем, что каждый день встает солнце, а зима каждый год сменяется весной. Давай на миг забудем обо всем на свете, будем жить, как нам вздумается!

Кассандра улыбнулась, и в ее голубых глазах мелькнули озорные искры.

Лицо Кедедрина тоже озарилось улыбкой. Он нежно погладил ее по рыжим кудрям.

— Только такая безумица, как ты, с твоим бесстрашием могла покорить мое сердце, не надо обращаться к гадалке или провидице, чтобы понять твою душу.

Кассандра дрожала, ощущая его прикосновения, а его слова глубоко тронули ее душу. Она долго боролась со своим необузданным нравом, страдая от непонимания окружающих.

— Мои сны отдалили меня от окружающего мира. Моя семья старалась узнать, что со мной происходит, но даже самые близкие мне люди не в состоянии понять меня. Я часто чувствую себя такой…

— Такой одинокой? Вот почему ты так настойчиво искала мужчину из твоих снов? Поэтому ты хотела найти именно меня?

— Возможно… Да.