Дикий, дикий запад

– Ишь ты, умный какой!

– Издеваешься?

– Да нет, и вправду… на самом деле хрен их знает, откуда они взялись. Наши шаманы говорят, что когда-то земли эти принадлежали ур-кхамат.

– Кому?

– Ур-кхамат. Народ. Они так себя называли. Они жили в городах.

– Ага…

Я ноги скрестила. Люблю, когда Эдди рассказывает. Вовсе он не дикий, что бы там некоторые не говорили. И говорить умеет красиво. Матушка учила. Меня тоже, но со мной сложнее. Это Эдди на матушку с первого самого дня глядел, как на живое воплощение Матери Прерий. Я же… я была еще той засранкой.

Хотя… почему была?

А Эдди и стихи умеет. И Шекспира тоже может целыми страницами цитировать. И не только Шекспира. Просто из-за Шекспира он как-то с Тоддом Криворотым подрался… ну, дрался Эдди, а Тодд в процессе проникался любовью к классике.

Сложно не проникнуться, когда том этой классики тебе в пасть засовывают.

– Про них мало что известно… - Эдди выдернул травинку. – Разве что… города их Мертвыми прозвали вовсе не потому, что в них никто не живет.

– А почему?

Чарльз словно устыдился своего вопроса и вперился взглядом в степь. И вправду надеется хоть что-то разглядеть, помимо ветра, который из стороны в сторону травы катает.

– Потому что мертвые там живы. И ты не прав, дитя многих кровей. Народ этот называл себя кхемет, что на их языке означало «ищущие путь». Ур-кхамат их нарекли уже твои родичи.

– Вы знаете? – Чарли повернулся к сиу, которая подошла со спины и совершенно беззвучно. Сразу вот и поверилось, что способны сиу подобраться вплотную к любому поселению, а потом и вырезать его, не потревоживши сторожевых псов.

– Помню, - сиу прикрыла глаза, но, когда Чарли подвинулся, освобождая место, опустилась на одеяло. – Мы передаем память. Моя мать отдала свою мне, когда наступил её час уходить в мир мертвых. А ей передала память её мать. У меня много воспоминаний.

В тонких пальцах появилось ожерелье из камней. Простых. Кривоватых. Даже неограненных. Будто собирали первые, что попались на пути.

А может, так все и было.

– И среди них есть те, которые о начале миров. И о тех, кто полагал себя истинными детьми богов. Они ставили свои города, и владели всею землей, сколько её есть, - она перебирала эти камни, один за другим, так быстро, что я не успевала проследить взглядом. – И никто-то не смел оспорить их право.

Почему-то звучало как-то… жутковато, что ли.

– Ибо не было существа, которое, взглянув на кхемет, оставалось бы в разуме.

– И… что с ними случилось? – поинтересовался Чарли, что было весьма кстати, потому как меня данный вопрос тоже интересовал.

– Они умерли.

– Вот так просто взяли и умерли?

– Почему, просто? – сиу закрыла глаза. – Просто никогда не бывает. Они полагали себя равными богам, позабыв, что за все приходится платить. Но лишь после их падения прочие народы обрели свободу.

– А в степи остались города. Мертвые.

– Ага, - графчик замолчал, кажется, пытаясь переварить услышанное. – И там…

– Нет ничего хорошего, - ответил Эдди, потом поглядел на меня этак, словно извиняясь. – Мне доводилось бывать. Однажды.

А вот об этом братец не рассказывал.

– Давно уже… честно говоря туда ходят время от времени. Там много… всякого.

– Золота?

– И золота тоже. Кхемет любили золото, - ответила сиу. – Но ищут не его, но вещи.

– Кхамат, то есть кхемет были… - Эдди махнул рукой в воздухе. – Порой… кто-то что-то находит. Такое, чего нет в вашем мире. Да и в нашем. Я слышал, будто Веселый Билл отыскал одну штуку… и не знал промаха. А еще пули в его револьверах не заканчивались.

Я тоже такое слышала, да только мало ли баек по степи ходит.

– Насколько правда, не знаю… а вот мой дед… другой дед, он показывал мне дудочку. Простую такую. Из кости вырезанную. Играть можно до посинения, а ни звука не вырвется.

– Очень полезно, - не удержался Чарли.

– Что ты понимаешь. Он получил власть над всем зверьем. На голос этой дудки и стада бизонов приходили, и волки, и даже он те твари… - Эдди ткнул пальцем в небо, где кружились падальщики. – И дед мог приказать им. Я сам видел.

– И что с ней стало?

– Понятия не имею. Меня же увезли, - Эдди потянулся. – Папаша однажды явился и сказал, что забирает. Ну, меня забирает.

– И отдали?

– Он был в своем праве. Да и матушка… она нашла себе нового мужа. И новых детей. Я там был лишним. А вот с дедом жаль, что попрощаться не успел.

Он подавил зевок.

– Он, верно, уже помер.

– А дудка?

– Дед нашел бы, кому её передать.

– Не жалеешь?

Эдди пожал плечами.

– Я все одно был бы чужим там. Даже если бы стал шаманом. Плохо племени, в котором шаман чужой. Не важно. Спать ложись. Пойдем рано. Надо минуть эту дрянь до того, как солнце сядет. Иначе…

Договаривать Эдди не стал. А оно и так понятно, что ничего хорошего нас не ждет.

Глава 18 Где ведутся задушевные разговоры и строятся теории

Глава 18 Где ведутся задушевные разговоры и строятся теории

Ночью, как ни странно, спалось. Пусть сны были путанными. В них Августа то бежала от кого-то, а Чарльз спешил ей навстречу, но категорически не успевал, то наоборот, она что-то страстно объясняла, говорила, уговаривала, будто бы ей вовсе даже неплохо замужем.

А Чарльз лишний.

Ему стоило бы повести себя, как человеку сознательному, и умереть. А так выходило, что яд на него попусту истратили. Нехорошо подводить порядочных людей.

Чарльз пытался отвечать.

Объяснять.

Да только его не слушали.

Он и очнулся-то в холодном поту, распахнул глаза и лежал, глядя в темное небо.

– Кошмары? – поинтересовался кто-то рядом.

– Что-то… не то, - признаваться, что сны его встревожили, не хотелось. Но и притворяться, будто бы все в порядке, сил не было.

– Ага, чуется, - согласилась Милисента, которая тоже не спала, но сидела на одеяле, закрутившись во второе так, что только нос наружу и торчал. – Здесь нехорошее место. То есть, здесь еще нормальное, а там нехорошее.

Она мотнула головой, указывая куда-то в степь.

Чарльз прислушался. Хотя… кого он обманывал. Он слушал эту степь с того мгновенья, когда только увидел, такую безобидно-мирную, спокойную.

Только не по себе становилось от этого спокойствия.

– Не думал, кто тебя травил? – Милисента, в отличие от тех глубоко воспитанных девиц, которых подыскивала матушка, не имела представления об уместности вопросов.