Дикий, дикий запад

Это было обидно.

Графчика я тянула до лагеря сама. За ноги. Но мордой к верху. Я ж не совсем злая, я так… а шустрый, главное, какой! Только отвернулась на мгновенье, а он уже по степи несется, что твой олень, да к городу. На силу догнала.

И не остановить собиралась, а спросить, чего это он вдруг.

А он как повернулся, глянул, прям сердце в пятки ухнуло, и еще оскалился по-звериному. Правда, больше ничего не успел, потому как камень ему прилетел.

Прямо в лоб.

Вот графчик моргнул, стало быть, от столкновения этого, и рухнул, где стоял. А я еще подумала, что этак мы его точно живым до цели не довезем. Но камень подняла.

Камни правильные на дороге не валяются.

– Спасибо! – крикнула я сиу, которая стояла с ремнем наготове, и с камнем, в него вложенным. Ну это, думаю, если бы первого мало было.

Сиу кивнула.

И села.

А я… я склонилась над графчиком. Ишь ты какой… обиженный. Губы скривил. Шевелит. Но зато живой. А голова… глядишь, дурь всякая из нее выбьется, то всем полегчает.

Я поглядела туда, где чувствовался город.

Зовет.

И меня тоже. Если сосредоточиться, если прислушаться, то будто песню кто-то поет. Заунывную. И ласковую. И зовет тоже.

Нет уж.

Не надо меня звать. Выбрались и слава богам. Ну или одному. Тут я не решила еще, кто прав, мамаша Мо с её верой, наш пастор, которого она полагала еретиком и порождением ада, причем тут я местами готова была согласиться, или же «Большая энциклопедия верований и суеверий».

В общем, всем.

Я подхватила Чарли за ноги.

Оглянулась. Неужто Эдди не поможет? Но тот сидел неподвижно, вперившись взглядом в огонь, и только чутка покачивался. Что бы с ним не происходило… в общем, побежать ему не позволят. За плечами Эдди я различила знакомую тень.

Ну… ему голову не расколют. Надеюсь. У братца она на диво крепкая.

– Что ж вы такие-то… - я потащила Чарли по траве. А тяжеленный! И главное с виду тощий, прям совсем никакой солидности. Откудова вес, спрашивается? В кости что ли ушло? Или, может, у него там, внутрях, магия, которая тоже тяжелая?

Подумалось даже, что ничего-то с ним подле лагеря не станется. И сиу присмотрят, раз уж вовсе они за нами приглядывать взялись. Ночи ныне теплые.

Почти.

И вообще я не обязана всяких там слишком шустрых и головою удареных таскать. Однако и бросить совесть не позволила.

Дотянула.

И даже к костру подкатила, а после в приступе заботы – может, права матушка, и с возрастом у женщин появляется это самое желание, кого-нибудь узаботить – одеяльце наверх кинула. Еще бы и по волосам погладила, но тут уже сама поняла, что чересчур.

Руки убрала.

Вернулась к Эдди.

Братец, кажется, не заметил. Он сидел, вперившись взглядом в пламя, перебирая пальцами костяную свою дудку. Из носа текла кровь, капала на одеяло.

– Он никуда не уйдет, - сказала я сиу и прислонилась к плечу Эдди. – Но… ты знаешь, что с ним?

– Он видит.

Это была не та, что всегда говорила с нами. Другая.

– Присядешь? – спросила я, не оборачиваясь. – Неудобно говорить с тем, кто стоит сзади.

– Не обязательно говорить.

– Город зовет, - плач, еще недавно раздававшийся где-то там, далеко, вдруг окреп. И теперь я слышала его ясно. И могла бы разобрать причитания. Если бы захотела.

Но я категорически не хотела.

– Зовет, - после недолгого молчания согласилась сиу. И выступила-таки из тени, чтобы опуститься на траву. Она была… она была точно такой же, как та, другая. Разве что узор на лице несколько отличался. И косы были заплетены иначе. А так… высокая, тощая.

Нечеловеческая.

И ходит босиком. Пальцы на ногах у нее длинные.

– Ты не любишь нас. Людей, - сказала я, чтобы хоть как-то заглушить назойливое хныканье, которое то стихало, давая надежду на тишину, то взрывалось в голове.

– Вы любите сиу?

– Нет. Не знаю. Я раньше не встречала никого из вашего народа.

У нее темные глаза, цвета старого дерева. И взгляд она не отводит. И… она молода. Много моложе той, другой. Откуда я это знаю?

Не знаю. Но знаю. Ерунда какая.

– Ты её дочь?

– Великая мать редко кому из нас дает возможность дважды испытать себя.

– Стало быть нет. Вы… похожи. Наверное, это потому что вы другие.

– Вы тоже похожи.

– Ты хорошо знаешь язык, - не представляю, о чем вообще говорить с существом, которое не отказалось бы при случае перерезать тебе глотку.

– Звенящий поток, - сиу коснулась своего лба.

– Милисента.

– Что это значит?

– Понятия не имею, - признаваться в таком было стыдно. – У нас имена редко имеют значение. Есть, конечно, и такие… у нас в городе как-то появилась вдова. Её звали Добродетель.

– И как?

– Вскоре она купила веселый дом. Она была состоятельной вдовой. А стала еще более состоятельной.

Сиу фыркнула. Смеется?

– Если мне придется убить тебя, - сказала она после, - я сделаю это быстро.

– Спасибо.

Пожалуй, за такое стоило бы поблагодарить. Я повернулась к Эдди. Ничего не изменилось. Сидит и смотрит. В глазах его плещутся отсветы пламени, и глядеть на них жутковато, да и сам он тоже страшен. Хотя кровь больше не идет.

– Почему они… - я щелкнула, пытаясь поймать нужное слово. – Чарльз маг и настоящий, в отличие от меня. Но он вот побежал. И ушел бы, если бы ты не остановила. Это ведь ты?

Она чуть склонила голову.

– Спасибо. Не то, чтобы я как-то была к нему привязана, но… все-таки клиент. Да и не думаю, что сейчас стоит приближаться к городу.

– Они слабы.

– А вы сильны?

– Сильнее людей. Великая мать дарует свое благословение дочерям. И редко кто из нашей крови поддается зову мертвых. Иначе мы бы… - она вытащила из волос тонкую длинную кость. – Мы умеем повелевать. Не говорить. Тот, кто связан кровью, слышит. И будет услышан. Он ценен. Продай.

– Эдди?