Диктаторы обмана: новое лицо тирании в XXI веке
Шрифт:
ЗАГАДКА ПУТИНА
С этой темой нас связывают особые обстоятельства. В марте 2000 года российские граждане выбрали президентом бывшего подполковника КГБ с небольшим опытом в политике. Публично Владимир Путин заявлял о своей приверженности принципам демократии, хотя инстинкты, очевидно, подталкивали его в другом направлении. Какое-то время оставалось неясным – возможно, и для него самого, – куда он поведет страну. По мере бурного роста экономики его рейтинги росли до небес.
Путин поддерживал видимость демократии, одновременно подчеркивая необходимость построения современного государства. В начале его правления, на фоне неспокойных 1990-х, централизация управления казалась разумной мерой. Но через некоторое время его действия, направленные на укрепление исполнительной власти – его власти – стали ощутимо подрывать систему сдержек и противовесов. Пространство
Тараном, который снес демократические институты, стала популярность Путина. Он использовал ее, чтобы провести в парламент своих сторонников и приструнить непокорных региональных губернаторов. Полицейской силой и экономическим давлением он укротил до того принадлежавшие олигархам, но действовавшие на конкурентном рынке, СМИ. Продолжая формально соблюдать электоральные процедуры, он и его советники все меньше полагались на волю случая и во время выборов. В начале его правления и сам Путин, и его партия «Единая Россия» могли победить практически на любых свободных и справедливых выборах, но они все равно пускали в ход давление и махинации, чтобы сделать свою внушительную победу еще более впечатляющей.
Идеальных демократий не бывает. Некоторое время российская политическая сфера во многом напоминала те, что сложились в других полусвободных странах со средним уровнем дохода – в Аргентине, Мексике, Румынии. Почти все указанные страны страдают от коррупции, нечестных выборов и плохо защищенной свободы прессы. Их политические лидеры часто злоупотребляют властью над полицией и судами. Тем не менее, эти недостатки обычно сглаживаются наличием механизмов политической подотчетности.
Путин, в 2012 году вернувшийся в президентское кресло после четырех лет на должности премьер-министра, явно играл в игру уже по другим правилам. В конце 2011 года Москву и другие города захватила волна протестов из-за фальсификаций на состоявшихся незадолго до этого парламентских выборах. Вид почти стотысячной толпы на улицах встревожил Путина и его советников. Ответом на народные волнения стали аресты мирных демонстрантов, выдавливание нелояльных политиков из парламента и гонения на остававшиеся независимые СМИ.
Мы оба внимательно следили за тем, как разворачивался этот процесс. Сергей возглавлял российский экономический вуз и консультировал российское правительство. Даниел был профессором западного университета; он изучал политику России посткоммунистического периода. Весной 2013-го следователи провели обыск в офисе Сергея, изъяли его электронную переписку и скопировали жесткий диск компьютера. Сергей участвовал в экспертизе последнего на тот момент приговора в отношении Михаила Ходорковского, миллиардера, осужденного по надуманным обвинениям. Судя по всему, Кремлю не понравились критические выводы экспертов. Вскоре после этих событий Сергей уехал во Францию 3 .
Система, построенная Путиным в России, носит отчетливо авторитарный характер. Но этот авторитаризм – особенный. В отличие от Сталина, Путин не убивал миллионы людей и не сажал их миллионами за решетку. Даже Леонид Брежнев, руководивший Советским Союзом на более позднем и менее репрессивном этапе с 1964-го по 1982-й, отправил тысячи диссидентов в трудовые лагеря и психиатрические больницы, запретил деятельность оппозиционных партий и не провел ни одних сколько-нибудь конкурентных выборов. Ни о каких демонстрациях несогласных тогда не могло быть и речи. Все средства массовой информации были заполнены отупляющей идеологической жвачкой. Иностранные радиостанции глушили, а на пути заграничных поездок подавляющего большинства граждан стоял ржавеющий железный занавес.
Вплоть до полномасштабного вторжения в Украину в 2022 году путинский режим, существовавший уже больше двадцати лет, был не таким. Он не использовал цензуру советского образца. В России выходили газеты и книги, в которых хозяина Кремля прямо называли «диктатором», – но загвоздка в том, что они мало кого интересовали 4 . Режим не был основан на страхе – так было до недавнего времени. Отдельные акты политического насилия случались, обычно при не до конца выясненных обстоятельствах, но Кремль никогда не признавал своей ответственности за них 5 . И, хотя политические оппоненты Путина ощущали все большее беспокойство, основная масса россиян не чувствовала угрозы 6 . Многие с готовностью принимали искаженную версию реальности, конструированием которой были заняты государственные СМИ. При коммунизме власти пытались создать иллюзию сплоченного общества с помощью первомайских демонстраций и ритуальных выборов. При Путине общество сплотили иллюзии 7 .
Чем дольше мы анализировали возникающую систему, тем яснее видели, что стиль управления
Путина не был уникальным. Недемократические лидеры всего мира – от Уго Чавеса в Венесуэле до Виктора Орбана в Венгрии – пользуются одними и теми же инструментами 8 . Многие вдохновлялись примером основоположника этой новой традиции Ли Куан Ю. Он возглавил Сингапур в 1960-е годы и несколько десятилетий стоял у его руля, создав эталонную модель политического контроля. Возможно, кто-то удивится, услышав это, ведь Сингапур заявляет о себе как о демократии (и многими так и воспринимается), а в стране регулярно проходят выборы. Но в этом и заключается главное новшество автократов последнего поколения: они успешно выдают себя за демократов. «У вас есть право называть меня, как угодно, – осадил как-то Ли одного критически настроенного журналиста, – но… зачем мне быть диктатором, если я и так могу безоговорочно победить?» 9 Впрочем, он не уточнил, что именно безоговорочные победы на всех выборах являются визитной карточкой современного диктатора.ТИРАНЫ XX ВЕКА
Что такое диктатура? Этот термин возник в Римской республике и означал временное наделение должностного лица абсолютной властью для управления государством в чрезвычайных обстоятельствах. В наши дни словом «диктатура» обозначается недемократическая форма правления. Оно стало синонимом авторитаризма и автократии, и в этом же смысле мы используем его в нашей книге. В свою очередь, демократия – это система, в которой политические лидеры избираются на свободных и честных выборах, открытых для участия всех – или почти всех – взрослых граждан. В либеральной демократии помимо наличия свободных выборов соблюдается принцип верховенства права, конституция защищает гражданские права и свободы и работает система институциональных сдержек и противовесов.
До XX века в мире не было ни одного полностью демократического государства. Даже те, в которых проводились свободные и справедливые выборы, отказывали в праве голоса большинству женщин 10 . В 1900 году только в пяти странах избирательное право распространялось на всех мужчин, и в их число не входили США, где на юге страны избирательные права афро-американского населения были ограничены так называемыми «Законами Джима Кроу» 11 . Помимо нескольких республик с ограниченным избирательным правом, таких как США, политические системы относились к одной из трех категорий: монархия, где верховная власть короля или королевы иногда была ограничена конституцией и частично избираемым парламентом; олигархия, в которой власть принадлежала узкой группе наиболее богатых людей; и колония – то есть территория, находившаяся под властью иностранного государства.
Ситуация поменялась в XX веке, когда по миру прокатились три великие «волны» демократизации 12 . Первая достигла своего пика около 1920 года; ее подъему способствовали развал европейских империй вследствие Первой мировой войны, образование национальных государств и либерализация избирательного права в странах Запада. Вторая волна пришлась на период между концом 1940-х и началом 1960-х и была вызвана тем, что победители во Второй мировой войне насаждали демократические институты в проигравших странах, а в бывших азиатских и африканских колониях состоялись выборы. Третья волна – настоящее цунами – началась с португальской «революции гвоздик» 1974 года, набрала скорость около 1990-го благодаря падению коммунистических режимов и достигла зенита в середине двухтысячных. К 2015 году больше половины всех стран были электоральными демократиями (в них проживало 53 % населения Земли), а примерно каждая четвертая – либеральной демократией 13 .
Впрочем, несмотря на распространение демократии в мире, диктатуры не исчезли; за каждой из двух первых волн демократизации последовали откаты. В те отчаянные годы казалось, что идея свободного правления потерпела полный крах. В 1930-е («низкое и бесчестное десятилетие» по выражению У.Х. Одена) авторитарные режимы захватили европейский континент. Диктатуры не просто воспряли – они мутировали. Югославия, Румыния и ряд других стран еще держались за монархическую форму правления. Но бок о бок с ними уже прорастали формы тирании, лучше приспособленные для вовлечения народных масс в политику – то есть для того, без чего немыслима демократия. В ходе и по окончании Первой мировой войны миллионы рабочих и солдат, не имевшие прежде никакого опыта участия в политических процессах, впервые голосовали на выборах. Все это происходило на фоне кровавого побоища планетарных масштабов, подорвавшего веру в либеральный догмат о необратимости прогресса.