Дипломат

Эссекс был восхищен. Он подробно осматривал каждый предмет вместе с Кэтрин и то и дело благодарил полковника Пикеринга за отличную работу. К величайшему удовольствию Эссекса, Кэтрин, опустившись на колени, потрогала спальные мешки, заглянула в санитарную сумку и прочла опись консервных банок.

– Замечательно, – сказала она и протянула Эссексу руку, чтобы он помог ей подняться.

– Ну как, Мак-Грегор? – обратился к нему, наконец, Эссекс.

– Тут есть все, что вам может понадобиться, – ответил Мак-Грегор.

– Пикеринг, – сказал Эссекс, – вы справились со своей задачей. Глава экспедиции доволен! – Это ^прозвучало шутливо, иронически, но вместе с тем и многозначительно.

– Когда вы хотите выехать? – спросил Пикеринг.

– Я думаю завтра, в восемь утра? – сказал Эссекс, вопросительно глядя на Мак-Грегора.

– Ну, что ж,- ответил Мак-Грегор тоном стороннего зрителя, которого все это совсем не касается.

– Слышал, Аладин? – сказал Пикеринг афганцу. – Все приготовишь и подашь в семь тридцать к канцелярии. Я все проверю, а потом ты заедешь за мистером Мак-Грегором и вернешься обратно к восьми часам. Понятно?

Аладин поклонился, обнажив крупные белые зубы, и не сказал ни слова.

Мак-Грегор не хотел признаться себе, что он решил ехать с Эссексом. С другой стороны, он еще не сказал ничего определенного и не заявил о своем отказе. Он осмотрел покрышки, проверяя, нет ли на них трещин. Покрышки были новые и в превосходном состоянии, и Мак-Грегор окончательно убедился, что машина хорошо подготовлена к тряской езде по немощеным иранским дорогам.

– Осталось только одно, лорд Эссекс, – сказал Пикеринг, – мы еще не получили из советского посольства пропусков для вас и Мак-Грегора, хотя им следовало уже прислать их.

– Снеситесь с послом и поторопите его, – сказал Эссекс. – Напомните ему, что Сталин будет недоволен, если произойдет задержка.

– Это он и так знает, – сказал Пикеринг.

– А вы скажите ему еще раз. Мне уже порядком надоело, что эти мелкие чиновники вмешиваются в мои дела, – проворчал Эссекс.

Настроение его несколько испортилось, но Кэтрин разогнала грозу своими восхищенными отзывами о подготовке экспедиции. Мак-Грегор выслушал ее, а потом попросил разрешения уйти.

– Видели вы Джека Адамса? – спросил Эссекс.

– Нет. Я его не дождался. Вы собираетесь взять его с собой?

– Я еще не решил. Это зависит от того, понадобится он мне или нет. Будьте ровно в восемь, – начальническим тоном сказал Эссекс.

Мак-Грегор не успел ответить, его перебила Кэтрин:

– Подождите, Айвр. Кажется, я воспользуюсь вашим гостеприимством. Можно сейчас пойти с вами?

– Пожалуйста.

– О чем это вы? – осведомился Эссекс.

– Мак-Грегор предложил устроить меня у себя в доме, – пояснила Кэтрин.

– Незачем вам стеснять старого профессора, – сказал Эссекс. – Бросьте это. Я вас устрою. Всё, Мак-Грегор.

Кэтрин явно хотела остаться с Эссексом, чтобы поговорить о своих собственных делах. Мак-Грегор повернулся и пошел домой.

Доктор Ака отдыхал перед обедом. В доме было темно и мрачно. Гассан снова закрыл ставни. Мак-Грегор сидел в библиотеке, пытаясь читать компиляцию сэра Денисона Росса о персидском искусстве. Эту книгу когда-то подарил ему отец, а теперь он с изумлением нашел ее здесь. В свое время он не удосужился ее прочесть – почему, и сам не помнил. Но теперь ему было трудно сосредоточиться. Он мысленно прикидывал, что ему понадобится, если он поедет с Эссексом. У него было все, что нужно: сапоги, джемпер, пальто, полдюжины чистых носовых платков и достаточный запас бритвенных лезвий. Костюм можно будет поберечь – носить армейские бриджи и суконную куртку. Он вспомнил, что Пикеринг не припас электрических фонариков, а они могут понадобиться. И еще и еще раз стал перебирать в уме все необходимое для дороги, пока Гассан не позвал его обедать.

Доктор Ака запоздал, и они молча сели за стол и так же молча поели овощей с пряностями, индийского кэрри и компота; подавал обед тот же Гассан.

– Ешь досыта, – сказал доктор Ака Мак-Грегору. – Ты ведь утром уезжаешь.

– Я еще не уверен в этом. – Мак-Грегору не хотелось пускаться в объяснения.

Доктор Ака, сложив руки на груди, наблюдал Мак-Грегора с терпеливой, откровенной, чисто персидской пытливостью. В этом не было ничего назойливого, он смотрел с отеческой заботой, и Мак-Грегор безропотно переносил взгляд старика.

– Ты хороший мальчик, – сказал доктор Ака. – Только тебя томит грусть.

– Почему грусть? – переспросил Мак-Грегор.

Доктор Ака поднял руки ладонями вверх.

– Потому что здесь всюду грусть, – сказал он. – Грусть всего нашего народа, извечная грусть. Ты видел своих старых друзей?

– Кое-кого, но большинство уехало.

– А кого ты успел повидать?

– Я видел Рэ и нашего старого друга Шабара из Педагогической школы.

– Так, так! Значит, ты чувствуешь себя дома! – доктор Ака высказал это, как совершенно новую мысль. Он, повидимому, забыл их разговор за завтраком.

– И с каждым днем все больше, – сказал Мак-Грегор.

– Вот это хорошо! Это меня радует. Надеюсь, ты благополучно съездишь. И когда вернешься, нам будет о чем поговорить. – Доктор Ака протянул Мак-Грегору свою тонкую, иссохшую руку. Мак-Грегор оценил деликатность, с которой старик внушал ему такие важные мысли.

– А теперь опять в постель, – сказал доктор Ака. – Я сплю по пятнадцати часов в сутки. Сама смерть мало что может прибавить к этому. Покойной ночи, мой мальчик. Счастливого пути!

Мак-Грегор смотрел, как доктор Ака осторожно поднимается по лестнице. Гассан шел за ним следом, ворча по-арабски, что такому старому человеку, как доктор – светилу биологии, – нельзя жить в верхнем этаже. Пора ему смириться и признать свою старость, вспомнить о своих хрустящих суставах и перебраться вниз. Доктор сердито возражал ему на каждой ступеньке, и Мак-Грегор отвернулся: ему тяжело было видеть крайнюю физическую слабость старого ученого. Потом Мак-Грегор снова взялся за книгу Денисона Росса и, читая ее, время от времени вставал посмотреть на Бехзада и другие миниатюры: так ему хотелось найти в себе отклик на это чудо искусства и красоты. Он совершенно забыл о Кэтрин Клайв, как вдруг Гассан распахнул дверь библиотеки, и на пороге показалась Кэтрин. Шубка на ней была расстегнута, и черный с золотом шарф свободно свисал с ее приглаженных волос, обрамляя холодные румяные щеки.

– Ну как, вы еще не раздумали поместить меня у себя? – спросила она.

– А я решил, что о вас позаботится Эссекс, – сказал он.- Входите, входите!

– У меня тут четыре больших чемодана, – кивнула она на дверь, когда он подошел поближе.

Гассан был еще здесь, и Мак-Грегор сказал ему по-арабски, что это госпожа Клайв и что она у них переночует, если найдется свободная комната.

– Как странно это звучит, – сказала Кэтрин, движением плеч сбрасывая шубку на руки Гассана. – Это что, по-персидски?