Дипломатия фронтира

— Зато гораздо чище, никакого мусора на улице, — справедливо отметила Селезнёва.

— Что ж… Придётся стучаться в дома, — нехотя предложил я.

— Подождите! Вы как маленькие дети, только что оставшиеся на улице без родителей! — возмущённо воскликнул Бернадино.

Он вытащил из бардачка бинокль и, не говоря больше ни слова, вышел из машины, встав перед спуском не самой широкой улочки.

Мы смущённо переглянулись и тоже выбрались наружу.

— Что он высматривает? — тихо спросила Катя.

— Башни Кремля с рубиновыми звёздами… — негромко ответствовал я самым серьёзным тоном.

— Остряк, блин…

— Вижу, нашёл! — заорал на всю округу Дино, сразу принявшись показывать вдаль ладонью. — Туда смотрите! Как вы думаете, чей это флаг развевается на флагштоке?

— Дай бинокль! — нетерпеливо потребовала Екатерина, опередив меня на долю секунды. Но я уже увидел и без бинокля.

Ещё как развевается, ветер становится всё сильней.

Грёбаный ты завхоз-секретарь-охранник, трудно было сообразить? Ну да, зачем дуракам бинокль? Горнаго, ты же водитель международки, опытный человек!

— Дино, держи направление, пеленг на флаг, говори, если надо остановиться. Поехали!

— Будем нырять в город? А если заблудимся? Ты же не развернёшься в такой тесноте! — усомнилась Селезнёва.

— Верхом поедем. Сами турки вряд ли любят плутать по этому муравейнику, наверху я заметил что-то вроде объездной дороги. Подойдем поближе, а там коротким путём спустимся к нужному месту. Дино, ну ты где?

Бернадино устроился на месте, пристегнулся, и сразу удостоился похвалы:

— Видите, мадам Катрин, какой умный у меня сын? Весь в отца!

Adottato посмотрел на меня с некоторым сомнением, но промолчал. Он у меня ещё и тактичный.

Минут через семь езды Дино предупредил:

— Старшие, скоро поворот.

— Мне остановиться?

— Не надо, я и так вижу флаг. Падре, спускайся по этому переулку.

— Отстегните ремни, ребята, чтобы можно было быстро выпрыгнуть из машины, — предупредил я.

Глава 2 Теперь все будет по-другому

Всех дел-то, подкрасться да посмотреть, что происходит во дворе и в доме. Тихо ли там, не скрежещут ли затворы у коварных засадников, не кашляет ли в поднятый воротник плаща носатый секретный агент из Трабзона, не стучит ли тревожной россыпью «морзянка», не стонет ли под пытками оставшийся в живых персонал диппредставительства…

Памятуя, как лихо Бернадино провернул подобную операцию в прошлый раз, проблем с разведкой я не видел. А зря.

Дома на первой нормальной улице были побогаче, и делились они на два типа. Первый — ставшее типичным турецкое жилище, архитектуру которого, как и многое другое, бывшие степняки-сельджуки подсмотрели, а потом и украли у греков и армян вместе с кулинарией, песнями и одеждой.

Это каменная двухэтажная постройка с толстыми глиняными стенами и глиняным же полом, который устилается большими коврами ручной, понятно, работы. Второй этаж собран уже из дерева, да и вообще, деревянная отделка стен таких домов у них распространена повсеместно. Дворики спрятаны в глубине, часто их просто нет.

Второй тип — древний, архаичный, тот самый каменно-саманный, кочевники из юрт сперва переселились именно в такое жилище. Ну, а домов северо-европейского типа, подобного тому, в котором разместилось консульство в Шанхае, вообще не видно.

Так вот, здесь наше посольство… па-бам!

Да!

Русское дипломатическое представительство расположилось в уменьшенной саманной копии КПП — вентиляционная башня, бежевый прямоугольник в плане без единого окна на улицу и полное отсутствие обычных стен. Всё гладкое, без сучка, без выемки, без зацепа. И хрен подтянешься.

— Падре, как же мне туда заглянуть? — тихо спросил Дино.

Как-как… Придумаем.

Машину я остановил чуть выше по склону, в тихом безлюдном переулке, прижав боком к каким-то кустам. Так что на ближнюю разведку мы вышли пешими.

А что, если…

— Идея! — горячо зашептал я напарникам. — Сейчас Катрин красиво выходит на улицу и с беззаботным видом неторопливо прогуливается мимо посольства. Смотрит и слушает, засекает машины, если такие стоят поблизости… Где-нибудь подальше Катя разворачивается и так же непринуждённо делает ещё одну проходку! Возвращается сюда, рассказывает, и мы имеем первичную информацию!

Дино ничего не успел сказать в ответ, это сделала Селезнёва:

— Ты вообще охренел, Горнаго?! Нет, ну… Как ты себе это представляешь? Одинокая белая женщина в мусульманском городе шляется туда-сюда возле иностранной резиденции, как портовая блядь, и это буду я? А ты не боишься, что твоё начальство арестуют жандармы или кто-нибудь в феске утащит меня в гарем? Дурака кусок!

— Падре, ты сказал глупость, — резюмировал Дино, прозорливо примкнув к руководству.

— Да? — несколько усомнился я. — Театра не будет? Тогда нам придется действовать скрытно. Пошли, сын, с несчастной отцовской спины залезешь, для чего я ещё нужен… Катя, ты тоже с нами.

— Зачем? Мне для руководства операцией тоже нужно лезть на крышу? — желчно поинтересовалась Екатерина Матвеевна.

— На вассере стоять будешь.

Задняя часть диппредставительства упиралась глухой высокой стеной в низкий колючий кустарник, пробраться через который поближе к зданию без членовредительства просто невозможно. Предусмотрительно, таким образом одна из четырёх сторон прикрыта от проникновения. Неплохой подход к зданию имелся только со стороны переулка, где до поры стояла наша «Нива». Вот только полной скрытности при таком варианте действий не добиться.

— Давай ближе к улице, спрячься за деревом, но стой так, чтобы мы всегда друг друга видели. За башней тоже следить надо, — предложил я Селезневой.

— А как мне вас предупредить? — нервно спросила она.

— Мяукни.

Потрогав рукой шершавую стену и посмотрев наверх, Дино вздохнул, снял кожаную куртку и протянул её мне, тихо пояснив одними губами:

— Поцарапаю…

Знаете, в чём заключена древняя сила сермяги, поскони, дерюги, брезентухи, конопляной кенафки и прочей кирзы? Они не царапаются, а их владелец ни о чём подобном не задумывается, он просто делает свою работу. И наоборот, царапается та поверхность, с которой эта самая плохо выделанная «кожемяка» соприкасается. Будь то хоть танковая броня.

Секунду подумав, парень стащил с себя ещё и футболку! Пояснений не требовалось. «Футболка порвётся и испачкается, а пузо, оно что, протёр тряпицей или лопухом, смазал йодом, и вскоре опять как новое». Перетянув кобуру с «люгером» повыше на поясницу, Бернадино ещё и обувь скинул, чтобы не оставлять на папенькиной спинке глубокие следы протекторов, и кивнул.

Раз-два! Блин, мне даже покряхтеть не довелось, как наш юный ассасин растворился где-то там, на плоской крыше!

Я оглянулся.