Дипломатия наемника

Сам я пока меч из ножен не доставал — успею, а лихорадочно распутывал ремешки около седла. Разбойники не поняли, в чем тут дело, как в них полетел один из тяжелых мешочков, набитых медью. И так удачно, что попал одному из бандитов в нос, отчего тот отлетел в сторону, пошатнув своего товарища, а потом упал.

Гневко, словно того и ждал — сразу же ринулся в образовавшуюся брешь, отшвыривая плечом одного разбойника, развернулся, свалив с ног еще одного, приложил задним копытом еще кого-то, рванулся вперед, вновь развернулся и, поднявшись на дыбы, передним копытом ударил по голове того, кто пытался встать.

Бывший барон, вместо того, чтобы драться, опятьвыкрикнул, не то со страхом, не то со злостью:

— Сволочь, зачем ты привел Артакса?!

И тут Выксберг ударил мальчишку клинком, словно вымещая на нем всю свою ненависть ко мне.

Ах ты скотина!

Я дважды щадил бывшего барона, но в третий раз — это уже излишество. Можно простить дурака, но убийцу — никогда. Отбив клинок, который держала трясущаяся рука, пнул носком сапога по колену экс-барона, а потом проткнул ему грудь, давая бывшему Выксбергу благородную смерть, а не ту, которой он заслуживал — сдохнуть от холода где-нибудь под забором.

А вон еще один из разбойников, сбитый жеребцом с ног, пытается встать, да еще и тянется за копьем. Древко ухватил, молодец, даже к себе потянул, но лучше бы ты лежал, тогда бы и жив остался. Если бы очень тихо лежал…

Этот еще шевелится? И тоже тянет ручонку к оружие? И зачем, спрашивается ты их тянешь? Ладно, помогу ему отойти в мир иной, пусть не мучается.

Сегодня днем у меня было хорошее настроение, а вот, испортили. Значит, живым отсюда никто не должен уйти. Разве что мальчишка.

Жив он или нет?

Нет. Голова разрублена и хотя факел погас, и я не вижу глаза, но я и так знаю, что они уже остекленели. Что ж, маленький бандит. Пожелаю, чтобы в ином мире тебе было лучше, нежели здесь.

Много лет назад

После короткого штурма мы ворвались в город и принялись выбивать уцелевших защитников из домов, прилегающих к центральной площади.

В одном из домов засели защитники. Узкие окна, напоминающие бойницы, позволяли безнаказанно стрелять из луков и трое парней из моего отряда уже получили ранения. Луки — не арбалеты. Стрелять из них можно быстро и качественно убивать…

Затевать штурм и губить людей мне не хотелось, посему я приказал «выкурить» смельчаков. В нижние окна (узкие, не влезть, зато — без лучников!) влетело с десяток факелов… Когда из окон-бойниц повалили клубы дыма, мы услышали долгожданные крики: «Сдаемся!»

Бывшие защитники выходили с поднятыми руками и становились вдоль стены. Чувствовалось, что в плен им уже сдаваться приходилось.

Оставив пару человек приглядывать за пленными, мы побежали тушить пожар. Ну, а как же иначе? Зачем сжигать такой богатый дом? Да и лишние объяснения с герцогом мне были бы ни к чему. Герцогу не объяснишь, что пожар случился не по моей прихоти, а из-за необходимости.

Пожар потушили быстро — выкинули на улицу дымные факелы (один из секретов наемника, что вводят в заблуждение врагов не одну сотню лет!) да затоптали их — и, всё. Теперь стоило пробежаться по дому, чтобы до прихода «трофейщиков» чего-нибудь прихватить.

В просторной гостиной, стены которой были украшены коврами и гобеленами, мне почудилось шевеление. Не задумываясь, сделал шаг в сторону и метнул меч. Увы, немного опоздал, и клинок, хоть и попал в цель, не сумел опередить выстрела… Капрал, стоявший за моей спиной, получил в грудь арбалетный болт, предназначавшийся не ему. Сорвав ковер, обнаружил за ним небольшую нишу, в которой прятался мальчишка лет двенадцати с маленьким, едва ли не игрушечным, арбалетом.

Я разговаривал с товарищами, пытаясь в разговоре выплеснуть свою вину, ходил на исповедь к патеру, и все наперебой говорили, что моей вины в смерти мальчика, прятавшегося за ковром, нет. Говорили — мол, шла война, и так получилось. И не я начал эту войну, а был лишь одним из наемников, пусть и командовавшим отрядом.Все понимаю, но все равно до сих пор не могу себя простить, хотя и верю, что, если бы я не ударил мечом по ковру, скорее всего, меня не было бы в живых. Но в тоже время, иной раз корю себя, что не почувствовал шевеление чуть-чуть пораньше и не метнул клинок за долю секунды до выстрела из арбалета. Возможно, что мой капрал и остался бы жив? И как же такое возможно, чтобы и убитого мальчишку жалел, и себя корил, за то, что не убил его раньше? Право слово, не знаю. Как-то это все умещается.

И я не стал давать клятвы — мол, никак и никогда не обнажу свое оружие против ребенка.

Жалко ли мне было этого мальчика с погасшим факелом? Врать не стану — вовсе не жалко. Не стану гадать — что бы из него могло выйти, попади он к другим людям. Сомневаюсь, что из него получился бы достойный гончар или сапожник. Вот, взрослый убийца вполне мог вырасти.

Мальчишка-факельщик тоже бандит. Чем-то он даже хуже взрослых, потому что именно сам и заманивал людей в ловушку. Если подумать, то он должен разделить судьбу своих старших товарищей. Только вот, рука у меня на него бы не поднялась. Может, это и хорошо, что его убил не я, а Выксберг? И маленького преступника нет, и я свои руки не запачкал. Не взял, скажем так, на свою совесть еще одну юную жизнь. Но из-за этого становилось еще противнее.

Живых тут больше никого не осталось. И я поработал, да и гнедой приложил копытом. Или приложился, но здесь без разницы. Надеюсь, в Урштадте на какое-то время станет почище и добрые бюргеры смогут спокойно ходить по темным улицам. Но еще лучше отправить кого-нибудь в Ратушу. Точно знаю, что горожане отдают часть своей прибыли в городскую казну. Неужели средств не хватает, чтобы наладить освещение? Можно даже и самому съездить и предложить установить в городе фонари. Нет денег? Так пусть хозяева домов озаботятся и установят фонари. Впрочем, тоффель с ними, оплачу все расходы из собственного кармана. Что там потребуется? Дерево под стойки, железо — то есть, сами фонари. Что там еще? Стекло — слишком жирно, сойдет и слюда. Еще масло. Ладно, авось да не разорюсь. Вот, разве что — фонарщиков пусть город сам ищет и он же оплачивает работу.

Кое-как отер клинок об одежду одного из убитых. Даже противно трогать. Вернусь домой, обязательно почищу как полагается и заточу.

Где-то должен валяться меч Выксберга. Нет, искать в потемках не стану. К тому же, когда я отбивал клинок, то угадал по звуку, что он выкован из железа, а не из стали. Неважный экспонат для моей коллекции оружия. А вот где мой мешочек с деньгами? Если порвался и монеты рассыпались, то в темноте собирать трудно. Верно, придется либо искать факел, либо ждать рассвета. Но ни того, ни другого не хотелось. Но и деньгами бросаться не след.

— И-го-го! — напомнил о своем присутствии гнедой.

— Подожди, я мешок с деньгами поищу.

— Го!

Ну вот, жеребец уже отыскал мешочек и без меня, а теперь придерживал его копытом. Это на тот случай, если бестолковый хозяин его в темноте не увидит. Устроив свою казну, закрепив ее, как следует, я вскочил в седло и мы потихоньку поехали. Дороги узкие, незнакомые, но дорогу до центральной площади мы найдем и без факельщика. Вон, месяц высунулся из-за облаков, указывая своими рожками на шпиль Ратуши. На шпиль и поедем. А оттуда отыщем и выезд к Чертовым столбам.