О жупел мужа жалости лишайСемьи семит ногами семенитНе помешай. Варенье помешайЯ помяну был буль о семеню.Я поманю Тебя о помянуПоминки соопровождает дачаО дача эта прямо неудачаМинуть бы ан минуть без тэ минуУ ми ну до фасоль ре ми фа доДодо тебе дада клиторатуреХалтуре туры всякие атурыСидон Гвидон дон дон о кошкин домЗабыл я был быль эту некий бильСтихов дрочёну из яиц сечёныхБыль быль буль дог док бок автомобильПекись печенье наше попеченье.
37.
Глаза, как голубые губы,А губы – красные глаза.Зима души пошла на убыльПред Рождеством, а вот и за.На верблюдах и на собаках,Санями о песок и снег,По льду, блестящему к весне,Как сткло иль седина на баках.Пустыня
снежная – как душно.Под айсбергами дремлют львы.Тюлени на песке! Увы!Тропический мороз, как в душах.И вдруг приехали: сто-оп.Написано на звёздах: полюс.О слово важное, как полис.Ползу по полису, как клоп.Пустует белое именье.Собачки смотрят. Я молчу.На это обижаясь мене,Чем на хлопок, пок! по плечу.О фамильярности судьбы!Пора привыкнуть! Умираю.Подите в лавку, где гробы.Какие шляпы носят в рае.
38.
[Летящий] снег, ледащий детский талькОсыпал нас, как сыпь, как суесловье.Взошёл четверг на белый пьедестал,Мы все пред ним покорствуем, сословья.На слове нас поймала, поняла,Ударила печали колотушкой.Как снег с горы, нас не спросясь, смела,Бежим барашки, скачет волк-пастушка.Ты бьёшь нас, ножницами нас стрижёшь,Летит руно, как кольца над окурком.Зима. Большой безделия снежок,Безмыслия приятнейшая бурка.Днесь с пастбищ тощих нас зовёт декабрь.Но глупому барану в дом не хотца.Баран, баран, почто ты не кентавр,Лишь верхней частью с ним имея сходство.Уж сторож тушит над полями свет.Почто упорствовать, строптивый посетитель?Но, утомясь игрой, ушёл служитель.Сплю в горном зале, на столов траве.
39.
Т. Татиде
Труба по-русски, по латыни тромба.Тромбон житейский – во, во, вот что я.На части рвусь, как шоколадна бомба,Бьюсь медным лбом, но крепко бытие.Ах, счастья репка, как засела крепко!Ах, рыбка счастья в глубину пошла.Где Стёпке мне её добыть, растрёпке,Кой мой не может разорить шалаш!Шалишь, мне грит, мир то есть говорит:Пора с старшим на мире замиряться.А он в ответ: мол, не хочу мараться.А те все хором: Стёпка, нагорит.Тубо! Табу! Боом, в ответ тромбон.Джаз-банд на сеновале. Валит банда.Крестьяне век не слышали джаз-банда,Бьют радостно меня по голове.Лежу в гробу. И вдруг из гроба: боом!Танцует причт, танцует поп – что делать?Колокола танцуют тилибом,Все землепашцы на своих наделах.Все самодержцы на земли пределах.
Записка Поплавского Т. Татиде. Первая половина 1920-х
Рисунки Поплавского. Середина 1920-х
40.
И каждый раз, и каждый раз, и каждыйЯ вижу Вас и в промежутках Вас.В аду вода морская – жажду дважды.Двусмысленная острота в словах.Но ты верна, как верные часы.Варнак, верни несбыточную кражу.О, очеса твои иль очесыСбыть невозможно, нет разбить куражу.Неосторожно я смотрю в лицо.Ай, снег полярный не слепит так больно.Ай, солнечный удар. У! дар, довольно.Разламываюсь с треском, как яйцо.Я разливаюсь: не крутой я, жидкий.Я развеваюсь, развиваюсь я.И ан собравши нежности пожитки,Бегу, подпрыгивая и плавая.Вы сон. Ви сон, как говорят евреи.В ливрее я. Уж я, я уж, уж я.Корсар Вы, полицейский комиссар. – Вишу на рее.И чин подчинный, шляпа в шляпе я.
Тэнэбрум марэ – море темноты.Пройдя, пролив чернила, мы в тебе.Две каравеллы наши – коровёнки две.О средства передвиженья бедноты.О беспредметной бури вялый шум.Мы видим дно, вдали, вдали под нами.Мы в пустоте, но валимся, пляшу.Конь невидимый, чёрт меж стременами.Но ох, мы тонем, о-о-ох, летим.Бесцветный воздух надувает парус.На парашюте нам не по пути.Вновь мы на море, моря над – о ярость.Летят утопленники в волнах пустоты.В тэнэбрум марэ – море темноты.
45.
Любовь манит к себе, влечётИ всасывает, как насос.Так дождь и тятя так сечёт,Проворно ловит на лассо.Пляшу, кобылка под петлёй,Под дождиком бегу, солдат.Как рыба от трубы под лёд,Булавкой в пола щель, гайда!Дышу, избавился: вдруг хлоп!Бьют по плечу меня, плачусь.Так лопался над свечкой клоп;Коль руку жали палачу.Сидит судебный пристав в кресле,Бьёт карандашом о карандаш,Так сына бил отец по чреслам.Дай двух небитых, бог! отдашь?Свинью для перевозки счастьяИ лошадь для больших смотров,Я, скотоложец, рвусь на части,Часть кажду жарю над костром.Съедаю голову и руку,Язык тушёный, мягкий мозг.Но без руки любви порука,Слеза без глаза, что для слёз.Без членов всасывает эросМои останки, я погиб,Как всасывал тайфун галеруИ тракт солдата сапоги.1925
46.
Брониславу Сосинскому
Листопад календаря над нами.Белых листьев танцы без конца.Сплю с совком, уборщик, ни при чём я.Сын мне руку подаёт отца.Возникаю на краю стола.Возникаю у другого края.По обоям ползаю, играя.И сижу на потолке без зла.Без добра по телефонной ниткеЯ бегу, игла, вонзиться в ухо.Я опасный слух, плеврит, бронхит.Под столом открытка о разлуке.Вылезаю, прочь почтовый ящик.Разрезаюсь, что твоё письмо.Развиваюсь, как твой чёрный плащ.Вешаюсь на вешалку безмолвно.Шасть идёт чиновник. Я надет.Прилипаю ко спине, как крылья.Бью его, он плачет, жук бессильный.Обжигаю – он бежит к воде.Превращаюсь в пар и испаряюсь.Возвращаюсь, не спросясь, дождём.Вот иду, о други, подождём.Вот и я, и я идти стараюсь.Как листы идут с календаряИ солдат за дурака царя.