Дитя короля

И Эмилиан распахивает синие глаза.

Глава 32. Эмилиан

Жилы наполняются силой, магия плещется через край, взрывая в теле маленькое солнце. Боль уходит куда-то на задворки, стоит мне открыть глаза и осознать, что происходит.

— Дара, — шепчу. — Ты… сделала невозможное.

Она накрывает мой рот ладонью и, смущаясь, прикрывает глаза.

— Я не могла дать тебе умереть, — ее голос осип, наполнился интимной бархатистостью, легким доверием.

Девушка все еще в платье, не вижу желанное тело, но чувствую, как горячо в ней, как сильно мне хочется быть еще глубже. Так, чтобы она, взлетала на моих руках, будто у нее выросли крылья.

Тугая плоть сжимает меня, и метка затихает, успокаивается и вливает в кровь сладкое желание отдавать себя до последней капли. Бесконечно и самозабвенно.

Теперь я навечно с ней связан, и это так прекрасно осознавать, что щиплет глаза.

Любимая…

Но не буду ее пугать признаниями, еще не время, и так сегодняшний день — лучший в моей жизни, а Дарайна еще поймет свое счастье.

Тянусь к девушке, осторожно развязываю лиф, хотя руки подрагивают от волнения, размыкаю крючок за крючком, выпутывая тонкие атласные ленточки. Дарайна дрожит от моих прикосновений, старается не дышать и не сводит с меня серебристо-зеленых глаз, в которых пляшут два драконьих огонька. Все ее магические ипостаси мы еще изучим, но чуть позже. Сейчас я безумно хочу подарить ей свободу от ограничений и радость Древней связи.

Пламя желания разгорается, кусает кожу до приятной боли, и Дарайна это чувствует. Когда пытаюсь стянуть платье и освободить грудь, любимая внезапно перехватывает мои руки. Золото мерцает в ее радужках, кончики пальцев нагреваются.

— Мы не можем отступить, Да-а-ара, — шепчу, касаясь ее шелковой кожи ладонью, приподнимаюсь выше, к щеке, губам. — Ты боишься?

— Вижу… его… — она вздрагивает и наклоняется, прячет ладони и лицо у меня на груди, а от ее резкого движения плоть разгорается, и я каменею еще больше. Знаю, что ей трудно, зря ленту сняла. Подзываю притягивающим заклинанием тонкую материю, но Дара не позволяет ее надеть.

— Я хочу привыкнуть к тебе, не нужно закрывать мне глаза. Я не хочу вечно бояться.

Не пускаю гнев на брата, что колотится в мысли и эмоции, норовя испепелить меня изнутри. Марьян уже мертв, мстить некому, а три месяца пролетят, как искра. Дарайна должна полюбить, иначе все эти страдания зря.

Да и сейчас еще не все закончилось, осталось самое приятное, но сложное.

Метка перестроилась на грудь, но желательно завершить ритуал обоюдно. Дарайна должна получить настоящее удовольствие, разорваться на осколки блаженства, кричать от экстаза и вздрагивать от безумных импульсов.

Силы почти вернулись, могу применить вожделенную магию, но я обещал этого не делать, потому решаю немного помочь моей невесте.

Слегка щелкаю пальцами, приглушая маруньи на потолке до густой темноты, раскидываю их по углам, как маленькие звездочки.

Теперь только девушка излучает золотой мягкий свет. Драконьи разломы расширились, углубились, но руна не позволяет огню сжигать одежду, от этого Дарайна будто солнце в моих руках. Горячая суть Стихии Воздуха всегда страстная и ненасытная, стоит ей только дать повод — она будет требовать еще, потому драконы в нашем мире считаются самыми лучшими любовниками.

— Иди ко мне, — шепчу и легко переворачиваю девушку на спину, оставаясь в ней. Так сладко, туго, и кажется, что кровь скопилась в чреслах и сейчас взорвет меня давлением.

Мягко качаюсь туда-сюда, почти не сдвигаясь, позволяя Даре привыкнуть, размяться, разрешить мне немного больше.

Целую острый подбородок, слизываю солоноватый вкус ее кожи, веду языком по контуру губ, и ловлю тихий стон.

— Да, моя королева. Ты справишься, — невесомо касаюсь уголка рта, дразню, а когда Дара приоткрывает губы, будто умоляя погрузиться в нее, я отрываюсь и перемещаюсь выше. Слышу разочарованный вздох и ликую в душе. Целую веки, считаю кончиком пальца густые, как щетки, ресницы и осторожно толкаюсь бедрами, проникая немного глубже, в плотный жар ее тела.

Девушка неосознанно сжимает ноги, напрягается и испуганно распахивает глаза.

— Не бойся, я не причиню тебе вреда, — шепчу, сцеловывая высохшие на щеках слезы, вытивая языком невидимые дорожки, собирая губами мелкую дрожь, обдавая дыханием своей любви гладкую кожу. Щекочу распущенными волосами, и чувствую, как нежный цветок в моих руках распускает лепестки, дышит густо, часто и смотрит мне в глаза с надеждой.

Почти не шевелюсь, потому что Дара сжала меня собой и не отпускает, а я знаю, что это причиняет ей боль, но она старается — вижу это в ее взгляде.

После шока не каждый сможет найти силы завершить Единение. Но эта ночь особенная, и я подарю Дарайне все, что смогу. Все, чему научен.

Поглаживая кожу на ключице, что выглядывает из-под ослабленного лифа, я осторожно стягиваю ткань с одного плеча, затем с другого. Ленты по центру расходятся, и налитая грудь ложится в мою ладонь. Второй рукой удерживаю себя на весу, и не сдерживаюсь от стона, когда девушка проводит пальчиками по руке вверх. Изучая, считывая форму, прощупывая мышцы. Ищет разницу, знаю. Немного больно осознавать, но это не смертельно. Я научусь не замечать, что она сравнивает с Марианом, а Дара научится видеть во мне Эмилиана, а не того, кто творил зло.

До талии платье на завязках, дальше сшито в стык, и я тихо шепчу:

— Дара, я должен его порвать.

Она кивает и слегка подвигает ноги выше, чтобы лечь удобней, отчего мне внутри становится жарче и туже.

— Постарайся расслабиться, прошу тебя, — говорю осторожно. — Метка не даст нам правильно завершить ритуал без финального аккорда.

— Я… — девушка кусает губы, кладет ладони мне на грудь и говорит, немного растягивая гласные: — Помоги мне магией, ты ведь умеешь.

— А как же…

— В другой раз, — она мягко улыбается.

Дарайна устала, я тоже вымотался и потому соглашаюсь. Впереди у нас тысячи сладких ночей, сотни тысяч поцелуев и прикосновений. Я приучу ее к себе, найду ключи к изорванному сердцу и покорю хрупкое тело.

В пальцах просыпается ток. Для архимага такие манипуляции — семечки, для начинающего — недосягаемость, потому среди простых людей магических куртизанок нет, а среди высокородных их очень дорого ценят, потому доступны они только высокопоставленным чинам.

Несколько приемов мне показала Митта — опытная соблазнительница и особенная магичка. Пришлось отправить ее в окраинный город, чтобы не вносила смуту. Я звал ее в моменты особой слабости, потому что десять лет тяжело было сохранять себя чистым. Женщине приходилось использовать волшебные прикосновения, чтобы убирать мое отвращение.

Создаю кусочек льда на кончике пальца, будто длинный коготь. Режу им тонкий муасс, а Дарайна дрожит подо мной, сладостно закатывает глаза и распахивает губы, чтобы шумно вдохнуть. Ткань расходится, обнажая бархатную кожу. Режу ниже, растягиваю юбки и отбрасываю их по сторонам, раскрывая девушку. Смотрю на узенькую талию, косточки бедер и островок волнистых волос.