Дитя среди чужих

Когда она подходит ближе, брат наклоняет к ней голову, и его лицо – или то, что от него осталось,– освещается солнечным светом. «Где его глаза?» – праздно задумывается Лиам – слишком праздно,– когда наступает шок, вопрос звучит так же бесстрастно, как если бы у Грега пропали ботинки, а не большая часть лица.

Дженни, конечно же, все еще кричит. Кричит и кричит. Джим пытается поднять Грега на ноги, наполовину ведя, наполовину волоча бедолагу в дом.

Лиам поднимает глаза, щурится на новый день, пораженный тем, какое небо яркое и голубое. Ему вспомнилась песня, которая была хитом несколько лет назад: «Мистер Голубое небо» [8] . Лиам думает, что вот он, мистер Голубое Небо, наверху, смотрит вниз на эту жалкую кучку придурков и хохочет во всю свою большую синюю глотку.

Джим кричит Лиаму, чтобы тот шевелил жопой и пришел на помощь; Дженни плачет и помогает Джиму тащить ее уничтоженного брата обратно в дом.

8

Имеется в виду песня Mr. Blue Sky группы Electric Light Orchestra.

«Будто здесь можно помочь,– думает он настолько же праздно.– Будто тащить этого уродца, который раньше был Грегом, из грязи в эту богом забытую дыру хоть отдаленно имеет смысл».

Джим поднимает Грега на крыльцо, а Лиам даже не может смотреть на месиво обожженной кожи, торчащее на шее Грега. Он видит комок желтых соплей размером с желудь, прилипший к щеке, и чертовски уверен, что это глазное яблоко, но не может принять эту мысль, иначе его стошнит, а разум треснет, нарочитое спокойствие шока разорвется на части, как старая бумага, обнажая ухмыляющийся призрак чистого ужаса за ней. Кто знает, вдруг он сейчас начнет бродить, как чертов зомби, пожирающий мозги, из…

– АААУУУУУУУ! – из леса, но близко.

Все застывают. Джим встает как вкопанный. Даже Дженни на секунду замолкает. Все они поворачиваются к линии деревьев в двадцати ярдах.

– Хм,– выдыхает Лиам, чувствуя, как холодные пальцы страха ползут по спине.

На краю поляны стоит собака.

Она не то чтобы огромная, и это не волк. Лиам видел волков, и это не он. Это даже на собаку-то не очень похоже, скорее, на долговязую старую дворняжку. Тощую. Одичавшую. Даже издалека Лиам может разглядеть темные углубления грудной клетки сквозь спутанный серый мех. Животное буквально состоит из кожи, костей и жилистых мышц. Мех на загривке стоит дыбом, а черные глаза – искры, мокрые камешки, отражающие дневной свет. Лиам думает, что это дикая собака; наверняка бешеная и определенно голодная.

И да, она оскаливает зубы.

– Давайте просто затащим его в дом? – просит Дженни плаксивым от жара и эмоций голосом, совершенно наплевав на паршивую дворнягу. Грег стонет в знак согласия, а Джим кряхтит, обхватывая Грега большой рукой за талию и почти поднимая на крыльцо.

По поляне разносится еще один вой, но Джим не останавливается, проталкиваясь мимо Лиама в дверной проем. Лиам слышит звук падающего на пол тела, крик Грега от боли и страха, протесты Дженни и громкие проклятия.

Но Лиам не сводит глаз с собаки.

Точнее, теперь с собак.

К первой подошли еще трое, все стоят в футе друг от друга, все оскалившиеся.

И все смотрят на Лиама.

Один из новоприбывших, черный лабрадор с грязно-белым пятном на груди, поднимает морду к небу и воет: АААУУУУУУУ!

Теперь со всей поляны: один… потом второй… все больше и больше откликаются с деревьев собственным воем, призывом к действию. Лиаму кажется, их дюжина, может, и больше. Внезапно он не может отделаться от мысли, что их окружают. Пронзительный, ненасытный настрой воя и само количество откликов заставляют сердце Лиама биться быстрее, а кожу покалывает от страха.

Боже милостивый, ну что теперь?

Лиам подобрал пистолет до того, как последовал за Джимом на улицу, и теперь плавно достает его из-за пояса, позволяя небрежно болтаться сбоку, пальцы танцуют на спуске, пока мужчина раздумывает, в кого из рычащих, бешеных дворняг выстрелить сначала.

А выбор немаленький.

6

Генри выпрямляется на кровати, закрыв глаза. Покачиваясь. Его разум слишком переполнен, чтобы чувствовать, как голова бьется о твердую стену – бум-бум-бум.

Малыш вылез.

Мать злится.

Мать решила, что все они угроза для нее и ребенка, и она сделает все, чтобы противостоять этой угрозе,– пожертвует собой, если потребуется.

Пожертвует Генри?

Легко.

Она близко, достаточно близко, чтобы забрать свое дитя, увести подальше от мужчин и оружий, от возможной смерти.

Это ее дар. Это ее право. Ее и таких, как она. Тех, что живут внизу. Древних, священных существ, которые жили на земле миллионы лет, гораздо дольше, чем люди, заполонившие планету.

Со временем многие силы, многие секреты были утрачены. Загнаны во тьму так, как она и другие, подобные ей, в леса и пещеры, в подземные миры.

Она может призывать насекомых и животных. Она может наслать нашествие змей, чтобы напугать. Запустить тучу воробьев, которая затмит солнце.

Вместо этого она призывает тех, кто голоден, чьи животы скручивает жажда мяса, кто разгрызает трупы и мусорные баки, кого пинают, мучают, сжигают и оставляют на холоде на произвол судьбы.

Она повелевает дичью, живущей в лесу и окружающих его ветхих поселениях, теми, кто живет в переулках и сточных канавах; городскими крысами и канализационными тараканами. Выброшенными, забытыми, как расходный материал.

Она призывает собак закончить то, что начала.

7

– Где Пит? – спрашивает Джим.

Лиам закрывает входную дверь и задвигает засов. Он прислоняется к прохладному дереву, в голове стучит, кровь бурлит. Собаки продолжают выть, но в данный момент у него есть более веские поводы для беспокойства. Во-первых, поскольку Грег почти что помер, а Дженни превратилась в рыдающую психопатку, с деньгами разобраться могут только они с Джимом.

Еще и Пит пропал.

– Понятия не имею,– говорит Лиам, уставившись на пустые одеяла, где утром лежал Пит – до того, как они допросили Генри, до того, как Грегу выжгли глаза, а лицо превратилось в сморщенную задницу.– Проверю наверху.

Лиам пересекает комнату и поднимается по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки за раз, оставляя Дженни утешать брата, а Джима – решать, что делать дальше.

Дверь Генри закрыта, но не на засов, и Лиам морщится от своей ошибки. Он не помнит, закрыли ли они вообще эту чертову штуку, когда неслись оттуда, испугавшись криков Грега. После всего, что произошло, никто из них не может мыслить здраво.